21-2
Идти рядом с Ольгом, небыстро и недалёко, было особым удовольствием. Он подстраивался к ее шагам и молчал, изредка задевая рукавом ее плечо. Это была самая большая близость, которую они могли себе позволить, и даже от этого у неё кружилась голова. Все вокруг исчезло, словно в тумане, и Варька, и Никитка, и прочие люди, остался только могучий мужчина рядом, от которого веяло спокойствием и защитой.
— Я тебя искал, — просто сказал Ольг.
— Я была у хьоннов.
— Тот мужик, что с тобой был, он кто?
— Ведун, — Марика вдруг хихикнула. — Он капусту кислую страх как любит, вот бы ему послать бочонок!
— Я распоряжусь.
Ведьма покосилась недоверчиво, промолчала. Странно все так, кто они друг другу? Ольг обещал любить, но любить ее не сможет, пока не уйдёт проклятье. А сама Марика уже за одну его доброту готова полюбить его всем сердцем. А может, и уже…
Что такое любовь, она не понимала. Замуж выходила потому, что так положено. Муж у неё был высокий, сильный и красивый, но главное, покладистый. Мать ей сказала, что лучше и в окрестных деревнях не найти, а мать все же ведуньей была, как ей не поверить? И вправду, Марике с ним спокойно было. Когда свекровь стала ругать, что молодая толком готовить не умеет, да молоко в доме киснет, да коровы не доятся, муж пожал плечами и сказал, что коли так — надо строить свой дом. И построил, и Марику перевёз. За одно только это жена ему была благодарна. Но любовь — это нечто большее.
С Ольгом сердце то замирало, то колотилось громко, как дятел в лесу. С Ольгом было спокойно и неспокойно одновременно. Она мечтала его трогать, ласкать, да даже просто — быть рядом. Радовалась, видя его. Тосковала, когда он уехал. А ещё ей хотелось его оберегать. От чего, она не знала.
Когда дошли до дома, Марика была приятно удивлена: в столовой зале был накрыт обед. Во главе стола должен был сидеть княжич, а рядом его уж дожидались два боярина с длинными бородами и в высоких шапках. Потом усадили Никитку, Сельву, следом отроков и незнакомых Марике узкоглазых невысоких мужчин, потом ключницу и Ермола. По уму, ведьме за этим столом делать было совершено нечего, но ее посадили по правую руку от Варьки. Катерина была по левую. Забавная картина получилась.
Обед был явно праздничный и очень обильный: и суп, и овощи всякие, и рыба, и запечённые перепелки, и свежая дичь (Марика узнала мясо ушана, но оставила своё мнение при себе, разумно полагая, что Варька не оценит деликатеса). Пироги и пирожки, сладкие взвары, хмельной мёд. Даже Варвара Ольговна изволила отведать разных блюд, что уж говорить об остальных! Сама Марика была в восторге: после похлебок Грома и Гуниллы это была пища богов.
Она ела аккуратно и медленно, украдкой наблюдая за серьезным Ольгом, который степенно вёл беседы с боярами. Видимо, ужасно важные: княжича слушали внимательно и кивали.
Потом Варька заявила, что наелась, Катерина подхватила ее на руки (тайком прихватив со стола пару пирожков) и понесла из столовой. Марика и Сельва поднялись одновременно и тоже покинули трапезную. Следом за ними ушла и ключница, оставив мужчин за столом. Два незнакомых слуги несли уже заморское вино в пузатых бутылях. Будет весело.
— Пропадала-то где? — вполголоса спросила Марфа. — Я уж тебя искала-искала…
— Человеку одному помощь нужна была, — уклончиво пробормотала Марика. — Из хьоннов.
— А… Ермолка баял, что тебя взашей прогнали.
— Врет. Не любит он меня.
— Не любит, — зачем-то согласилась Марфа. — Погоди, не убегай. Пирожки деткам возьми, Олене да Ждану. Хорошо они вместе играют.
Марика кивнула и поднялась по лестнице в горницу Варьки. Там на удивление тихо Варька потчевала из деревянной тарелки большую тканевую куклу да приговаривала:
— Ешь, ешь, красна девица. Будешь большой и толстой…
Ждан и Олена сидели рядом на подушках. Ведьма поставила на столик пирожки. Варвара пыталась протестовать, но потом придумала играть в «гостей».
Катерина с отрешенным видом сидела рядом на лавке.
— Если устала, то ты иди, — предложила Марика. — Я пригляжу за детьми.
— Куда идти? — огрызнулась девушка. — Некуда мне идти, никому я не нужна!
Марика растерялась. Катю она не любила, но и неприязни какой-то к ней не испытывала, ибо знала, что судьба красавицу не баловала. Красота, на самом деле, не только подарок, но и бремя. Где дурнушку не заметят, красивую девушку и заденут, и скажут всякого… И соблазнить могут, поиграть и выкинуть прочь, как бракованного щенка из помета.
— Брату ты нужна, — сказала ведьма тихо. — И себе.
— Брат женится и про меня забудет, а я так и останусь в чужом доме приживалкой.
— Иногда так даже проще, — пожала плечами Марика. — В деревне жизнь куда тяжелее, чем у тебя. За скотиной присмотри, избу прибери, приготовь, мужа и детей накорми, в огороде успей поработать и в лес сбегать по ягоду, а зимой твоё дело — одежду шить на всех да прясть. И это ещё повезёт, коли муж кулаки распускать не будет. А здесь живи себе тихо, спокойно… И без куска хлеба не останешься под старость лет.
— Хорошо тебе, старухе, говорить! Ты свою жизнь прожила, замужем, поди, побывала, детей вырастила…
— И всю мою семью угуры зарезали, да. Хорошо мне об этом говорить.
— Мою тоже, — буркнула Катерина. — Родителей, бабку с дедом. Брата хотели в полон вести, он красивый. А меня… ну меня на месте попробовали. Я уже слишком взрослой была.
Да, по окраинам моревских земель угуры прошлись знатно. Потоптали землю Бергородскую да Лисгородскую, пожгли, поглумились над старыми и молодыми. И Бергород бы, поди, взяли, кабы Ольг Бурый войско не привел.
— Славный у нас княжич, — Катерина, пожалуй, думала о том же, о чем и Марика. — Сильный, могучий, красивый. Вот бы он меня в полюбовницы взял! А может, и в жены, чем я не годна?
Ведьма закашлялась от неожиданности.
— А что, старая, свари мне напиток любовный, — оживилась вдруг Катя. — Чтобы Ольг Андриевич на меня как поглядел, так сразу глаз оторвать не смог бы. Чтобы дышать без меня не мог! Свари, я заплачу, правда, у меня есть деньги, я накопила!
