28
Я не могу взять себя в руки. Время как резина тянется. Мысли об Эмиле не дают покоя. Он не выходит на связь уже целых два дня. Я же жду... Жду...
Как девушка ждёт возвращения своего парня из армии... Ждёт, когда он даст о себе знать.
Ежеминутно тянусь к телефону, проверяю не пришло ли хотя бы сообщение. Но нет. Ничего нет, что могло бы заверить меня, что с ним все хорошо. Он будто сквозь землю провалился. Мобильник вырублен, сам же даже не ищет.
Или просто не может...
Черт его знает.
Я откидываюсь на спинку кресла и устало потираю лоб пальцами. Задолбалась. Честное слово. В свои двадцать четыре я просто чувствую себя выжатой, вымученной.
Ближе к вечеру я хочу встретиться с Байдасаровым, чтобы хоть что-то узнать об Эмиле, однако его секретарша сообщает, что его нет на месте уже несколько часов. Неудивительно. Ведь Бестужев говорил, что у нашего босса свадьба на носу.
Какая-то девушка от счастья летит.
Какая-то умирает от негодования.
Какая же жизнь несправедливая штука.
— Арин, — едва я принимаю звонок подруги, как она начинает повышать голос: — Я почему до тебя дозвониться не могу? Черт тебя дери! Куда ты пропала? Нашла себе крутую работу и все? Теперь я тебе не нужна?
Знаю я, что она от злости так говорит, но все равно меня раздражает ее тон и слова. Сцепляю челюсти, а телефон сжимаю в руке до такой степени, вот-вот и экран просто треснет. Мне не до Дилары сейчас. Столько проблем вокруг... Сердце просто ноет.
— Я еду домой, — сообщаю ей. — Прости, но чувствую себя отвратительно. Позвоню тебе, как только буду в настроении. Извини, мне пора. Такси ждёт.
Подруга что-то бормочет, но я ее не слушаю. Вырубив звонок, прячу его в кармане брюк.
Я еду домой, хоть и совсем нет желания оказаться в квартире. Потому что я там просто задыхаюсь. Стены давят, не могу дышать. Без Эмиля все кажется таким погасшим.
Но опять же машина Салтыкова стоит в метрах пяти от нашего подъезда. Матерюсь раз двадцать, естественно, мысленно. Иначе водитель такси посчитает меня сумасшедшей. Или неадекватной особой.
Исчезнуть хочется, испариться. Лишь бы не видеть самодовольную рожу Глеба. Сукин сын. Будь моя воля, прикончила бы его собственными руками. Потому что я чувствую, что это он во всем виноват. Это он подстроил. Я ни капли не сомневаюсь.
— Чего тебе?
Наверное, мой голос дрожит, хоть и я изо всех сил стараюсь быть сильной и держать эмоции под контролем. Кусаю щеку изнутри, чтобы не разреветься. Чтобы не броситься на него с кулаками, черт бы его побрал!
— Не в настроении? — усмехается, складывая руки на груди. Такой самодовольный, Господи. Как же бесит! — У меня для тебя хорошие новости, милая. Рассказать или уехать обратно? Знаешь, я даже твоего любимого Эмиля тебе показать могу, — ржет как конь, запрокинув голову назад.
Глеб резко замолкает подметив, что я злюсь ещё больше. Достает из кармана телефон, через пару секунд протягивает его мне. Я забираю, до крови кусая нижнюю губу.
Лучше бы я этого не делала...
Эмиль даёт показания. Это явно комната допроса. Он такой усталый, расстрепанный. Явно не в курсе, что в помещении имеются камеры наблюдения. Или же в курсе...
Голоса я не слышу. Лишь то, как он часто потирает лицо. Терпеливо так отвечает.
Я задыхаюсь. Медленно умираю.
— Это все ты. Ты все подстроил, — я не задаю вопрос, а утверждаю. В голове туман, перед глазами начинает темнеть. А хуже всего то, что к горлу подкатывает тошнота. Блевать хочется, когда на Салтыкова смотрю. — Он тебе не чужой человек. Какой ты кайф получаешь, когда отнимаешь у Эмиля его же девушек? Со временем ничего не изменилось. Вроде бы взрослый мужик, а ведёшь себя как школьник. Как вел себя много лет назад, когда учились с Эмилем вместе.
— Не заню, — пожимает он плечами и при этом хитро ухмыляется. В глазах Глеба загораются озорные огоньки. — Наверное, я бы не стал и в этот раз доказывать, что он никому не нужен без бабла. Если бы не одно «но»...
Глеб вырывает из моих рук телефон и сам всматривается в экран, качает головой.
— Ты ненормальный. Псих. Лечиться тебе надо, Салтыков.
— Наверное, — кивает он в знак согласия. — Потому что мысли только о тебе. Вроде бы ничего нет в тебе такого крутого, — разглядывает меня с ног до головы прищуренными глазами. — Но в мозги засела, сучка ты фальшивая. Хочу тебя. Хочу, чтобы женой моей стала. И чтобы Бестужев свалил к чертям собачьим. Ему тут не место. Ни на что негодный сукин сын. Вон, несколько дней за решеткой сидит. И никто! Никто его оттуда не вытащит, если не я, Арина. Так что... Задумайся, чего ты хочешь в этой жизни. Чтобы он из-за тебя гнил там? Из-за тебя, заметь! И говорю я это не из-за того, что кого-то он там избил ради тебя и тот сдох. Говорю потому, что застрянет он там только по одной причине: потому что ты не принимаешь мое условие.
— Какое к черту условие? За тебя замуж выйти? Да мне блевать хочется, когда на тебя смотрю!
— Это тебе так кажется, — подходит он вплотную, наклоняется. Даже осмеливается дотронуться до моего лица своей лапой.
— Не трогай меня! — рычу, сделав шаг назад.
— Разочек со мной в постель полезешь, а потом как наркоманка будешь просить ещё и ещё.
О, Боже! Меня и без того тошнило, сейчас же, когда представляю перед глазами ту картину, как я сплю с этим, ебанутым на всю голову, психом, так вообще меня уносит. Закрываю лот ладонью, сглатываю несколько раз.
— Он оттуда выйдет! И из-за тебя я не стану его бросать! Если понадобится, годами буду его ждать! Ты понял меня?! Проваливай отсюда.
Я разоварачиваюсь и широкими шагами направляюсь к подъезду, захожу внутрь. Не могу сдержать своих слез. Несколько раз нажимаю на кнопку, вызываю лифт, но тщетно. Его нет. Снова сломался, что ли, Господи?!
Не жду, решаю подняться по лестнице. Оказавшись в нашем этаже, останавливаюсь у двери и, тяжело дыша ищу ключи в сумочке.
— Нам надо поговорить, — вдруг доносится за спиной женский голос, от которого я вздрагиваю. Это «любимая» женщина Глеба. Не понимаю, что ей понадобилось.
