Она раскачивалась на нем, стоны ее становились все громче. Ему хотелось быть внутри ее, необходимо было быть в ней — так близко, как только могут быть мужчина и женщина.
Когда он потянулся, чтобы расшнуровать бриджи, она приподнялась с колен и помогла ему. Ахнула, когда его инструмент любви вырвался на свободу, и провела ладонями вверх-вниз по всей его длине.
— Я хочу взять тебя в рот, как ты брал меня.
Лукан закрыл глаза и застонал. Он представил, как Кара склоняется над ним, как ее каштановые локоны рассыпаются по обе стороны от его ног, когда она берет его в рот, скользя по нему своими пухлыми губками.
— Ты тоже этого хочешь, — прошептала она.
— Да. — Он с трудом узнал в этом хрипе свой голос, но Кара способна сделать его твердым и умирающим от страсти одним лишь прикосновением.
Она поцеловала его грудь, ладонями продолжая гладить твердый стержень. От ее ласк кровь вскипала у него в жилах:
— Пожалуйста, позволь мне, — упрашивала она.
Он был готов взорваться. Одно прикосновение ее губ, и все будет кончено.
— Нет, — выдавил он. — Не в этот раз. Я слишком сильно хочу тебя.
Он открыл глаза и протянул руку, чтобы поласкать ее припухшую плоть. Она вздохнула и потерлась о его руку. Его большой палец обвел клитор, прежде чем нырнуть в манящий жар. Она такая чертовски горячая и влажная.
Голова ее запрокинулась, волосы каскадом рассыпались по его ногам.
— Лукан, — простонала она.
Он присоединил к первому пальцу второй, скользя туда-сюда быстрыми, короткими движениями. Дыхание ее участилось, руки стиснули его плечи. Он вытащил пальцы и поласкал нежный бутон, легонько прикусив губами сосок. Она ахнула и потянулась к его возбужденной плоти, чтобы ввести ее в свой жар.
А потом опустилась на него. Когда они начали двигаться, глаза их встретились. Тело его блестело от испарины. Ее руки были у него на плечах, губы приоткрыты. Его кульминация была уже совсем близко. Он не мог задержать ее, но не хотел достигнуть вершины сладострастия без Кары.
Он сунул руку между их телами и стал ласкать ее плоть пальцами. Она вскрикнула, тело ее оцепенело. Ощущение этого первого спазма ее тела вокруг его стержня подтолкнуло Лукана через край.
Они достигли оргазма вместе, затерявшись в глазах друг друга. Когда наконец пришли в себя, Кара прильнула к его губам в нежном поцелуе.
— Я люблю тебя.
Дыхание застряло у него в легких.
Она подалась назад и погладила его щеку.
— Я знаю, что слишком многое в этом мире против нас, события могут нас разлучить, но сердцу ведь не прикажешь.
Лукан не сомневался, что испытывает к Каре сильные чувства, но любовь ли это?
— Кара…
— Ш-ш… — Она приложила палец к его губам. — Позволь мне дать тебе все, на что я способна.
Ее любовь была неожиданной, но, с другой стороны, возможно, и нет. Она светилась у нее в глазах всякий раз, когда она смотрела на него. Он не был уверен, что осмелится обещать ей что-то большее, но одно он может сделать: защитить ее.
Одинокая слезинка скатилась по ее щеке.
Он поймал ее большим пальцем и поднес к своим губам.
— Мы со всем справимся.
— Да, — прошептала она и положила голову ему на плечо.
Глава 26
Куин подвигал затекшим плечом. Он предпочел бы вести наблюдение с вершины башни, где обычно и находился при несении дозорной службы, но Лукан хотел, чтобы он расположился поближе, когда начнется нападение. Поэтому он стоял на крепостной стене, весь натянутый как струна и готовый к схватке. Он не сводил взгляда с восточной стороны крепости и скал — тех самых скал, с которых когда-то упала Кара.
Тот день теперь казался таким далеким, словно Кара всегда была членом их семьи. Их жизнь до нее протекала вяло и скучно, но зато спокойно. Знай они заранее, что будет означать ее появление, стал бы Лукан ее спасать?
Куин понимал, разумеется, что ответ — решительное «да».
Он прервал свои размышления, когда к нему подошел Фэллон. Старший брат изменился за последнее время к лучшему. Хотя Куин не был уверен, что тот не тяготится отсутствием вина.
Фэллон всегда был хорошим человеком. Он был деятелен, расторопен, включая предводительство над кланом. Их отец гордился достижениями Фэллона, и все знали, что в руках Фэллона клан будет только процветать.
Радостно было наблюдать, что он частично стал прежним, и все же нельзя было не заметить затаившийся в его глазах страх. Он прав, что боится своего духа, ибо Фэллон прибегал к вину, как к средству притупить свои чувства, заглушить в себе все, что мешает проявить лучшие качества.
Теперь, когда они нуждаются в Фэллоне, он, может статься, подведет их. Но Куин не осуждает брата. Много раз Куин и сам подумывал о том, чтобы последовать за Фэллоном в блаженное забытье.
У Куина свои недостатки — и немало, — но он не может оставить Лукана одного справляться со всем. Впрочем, это Лукану по нраву. Ему нравится всем распоряжаться, все утрясать. Ему по душе помогать людям, заботиться об их нуждах. Это сделало из него того человека, какой он есть сейчас.
— Куин, — тихо произнес Фэллон в тишине ночи. — Ну, как тут?
— Все спокойно, — отозвался брат. — Ты опять совершаешь обходы?
— Да. В последний раз, а потом вернусь в большой зал.
Куин фыркнул.
— Ты просто хотел предоставить Лукану с Карой немного времени побыть наедине.
— Ну да. В этом нет ничего плохого. Если чутье Лукана не подводит его, после сегодняшней ночи у них такого счастья может больше не быть.
Куин медленно выдохнул и кивнул.
— Чутье Лукана еще никогда его не подводило. Он всегда знал, где притаились кабан или олень, когда мы охотились.
— Да. Потому-то я и не усомнился в его словах.
— Зато не все это поняли.
— А мне плевать, — ответил Фэллон. — Пусть верят, во что хотят, лишь бы стояли на страже и вовремя предупредили нас, если что заметят.
Фэллон с Куином молча постояли рядом несколько минут, прежде чем Куин снова заговорил:
— Ты бы женился на той девушке, как там ее звали, как просил тебя отец, ведь правда?
Фэллон усмехнулся:
— Я тоже уже забыл, как ее звали. Скорее всего женился бы. Отец говорил, это на пользу клану.
— Невзирая на то, чего хотел ты сам?
— Не имело значения, чего я хотел, Куин. Положение лэрда обязывает идти на жертвы. Союз с Макдональдами давал огромные преимущества. Два крупнейших, сильнейших клана Шотландии. Отец давно стремился к этому. И был прав, наверное.
Куин почесал подбородок и поставил ноги пошире.
— Твоя жизнь с той женщиной могла сложиться ужасно.
— Может, да, а может, и нет. Не исключено, что мы жили бы с ней так же хорошо, как вы с Элспет.
Куин съежился и отвернулся, но, должно быть, недостаточно быстро, ибо рука Фэллона схватила его за плечо и развернула назад.
— Прости, что заговорил об Элспет. Я знаю, ты не любишь говорить о ней.
Куин окинул взором залитую лунным светом землю.
— Говори об Элспет сколько угодно, Фэллон. Я не вспоминал о ней потому, что не сумел защитить ее и нашего сына. Хуже того, я не любил ее.
— Тогда зачем женился на ней? — Голос Фэллона был обеспокоенным и потрясенным.
— Это показалось мне правильным. Она желала выйти за меня, а я хотел семью. Я знал, что Элспет всегда была кроткой натурой, но после того, как мы поженились, все стало хуже. И гораздо. Как только я раздражался из-за какого-нибудь пустяка, она съеживалась от страха, хотя я никогда в гневе и пальцем ее не тронул.
— Я ничего этого не знал.
— Никто не знал. Я не хотел, чтобы кто-нибудь вторгся в нашу жизнь.
— Но это еще не все, да?
Куин оперся ладонями о камни и поставил ногу в проем между двумя зубцами стены.
— Ты помнишь, когда родился мой сын?
— Смутно. Это был радостный день в нашей семье.
— Это был ад, — мрачно отрезал Куин. — Схватки были долгими, и ребенка пришлось переворачивать. Элспет потом была так слаба и потеряла так много крови, что чуть не умерла. Повитуха предупредила нас, что больше ей нельзя иметь детей. В понимании Элспет это означало, что больше я не могу заниматься с ней любовью.
