Мой бывший темный

Раис встретил меня довольной улыбкой.

— Я так сегодня ни на какое свидание не попаду… — едва слышно прошептал Нагицкий, даже не пытаясь скрыть кислую мину на лице.

— Можете заканчивать свое заседание, — громко произнесла я, — Виктор не нарушал договор.

— Что ты несешь?! — Раис даже привстал. — Меня вырубили! Натравили полицию! Мне пришлось бежать из тюремной больницы… А ты говоришь, не было нарушения.

Руслан опасливо покосился на родителя и, на всякий случай, отошел подальше.

— Ника! — Виктор стоял позади, в его взгляде была невысказанная просьба.

— Виктор не нарушал договор, потому что Раис первый его нарушил, — закончила свою мысль я.

— Что?! Она лжет! — рассвирепел мой биологический папаша.

— Это довольно серьезное обвинение, — нахмурился Герман. — Ты понимаешь, что может грозить за…

— Он сказал, — я повысила голос, перебивая мужчин, — «подтверждаю, что не трону больше ни ее, ни твоего ублюдка. Ни словом, ни делом, как говорится…». Но, тем не менее, он отравил мня.

— Это наглая ложь!

— Ложь? Ты сам мне в этом признался! — легко парировала я. — Мне стало плохо, я начала задыхаться, как только мы отъехали от театра, а потом меня рвало… и… Максим Алмазов сказал, что у меня странный вкус крови. Это теоретически могло быть следами отравления. Но мне повезло, похоже. Отравитель из моего папаши так себе.

Каждое из сказанных слов было правдой. Я не знала, имело ли это значение.

На мгновение в репетиционном зале воцарилась гробовая тишина, которую нарушил Раис:

— Мерзавка! — он вскочил со стула, двинувшись на меня, но Виктор оказался быстрее, бросившись наперерез, успел остановить его, легко откинув в сторону, словно бы тот ничего не весил.

Руслан тут же поспешил на помощь к отцу, закрывая того собой. Парень оскалился, словно дикий зверь, и

Виктор нехорошо усмехнулся, глядя на него, и предупреждающе покачал головой. Весь его вид словно говорил: «Не стоит этого делать, мальчик».

— Сказанное тобой правда? — осторожно уточнил Герман, словно бы не замечая, что вот-вот снова начнется драка.

— От первого до последнего слова, — кивнула я.

— Она лжет! Это не так… — заорал Раис, тяжело поднимаясь на ноги.

— Ты сам сказал, что отравил меня!

— Да, но…

Нагицкий перевел удивленный взгляд на Галавиц.

— Это совсем меняет дело, — хмыкнул меценат.

— Я просто пошутил! Да, я сказал это… но я не травил ее, просто не хотел, чтобы она сбежала раньше времени.

— Тогда почему мне стало плохо? Я думала, сознание потеряю. Ты меня отравил! — не сдавалась я.

— Так, — Герман громко хлопнул в ладоши, — Виктор Альбертович, отойдите от сирых и убогих. Несолидно.

Виктор сделал вид, что отряхивает пыль с костюма, а затем уселся обратно в кресло.

— А ты, Раис, уверен, что все еще хочешь вызвать арбитров? — продолжил Нагицкий. — Они проверят ее, и если окажется, что она говорит правду, то тебя просто убьют за умышленное нарушение договора, гарантами которого они являются.

— Но… — уверенность вышла из оборотня, словно воздух из шарика. — Она же беременная! Откуда я знаю, почему ее там рвало. Не было никакого яда.

— Им хватит ее слов для приговора, — пожал плечами мужчина. — Ну так что? Есть что сказать?

— Нет, — буркнул Раис, тяжело переставляя ноги, доковылял до кресла и буквально рухнул в него. Видимо, короткая стычка с Виктором не прошла для него даром.

— Хм… — Герман на мгновение задумался. — И что же с вами делать? Признать договор недействительным?