ЭПИЛОГ
Стас
Все, чего я хотел, поставить подпись в документе и забрать Иру с собой. Я не желал делить ее ни с одной живой душой. Но сейчас, когда я смотрю на мою любимую в этом белом платье и фате, у меня перехватывает дыхание и все, о чем я могу думать, — она. Ее улыбка, ее мягкие движения и нежные прикосновения к моей руке.
У нас выездная церемония, и, смотря на этот украшенный шатер, гостей, я не могу поверить, что это было организовано всего за месяц.
Ира вкладывает свою руку в мою и сжимает ее. Я поворачиваюсь и смотрю на то, как она кусает нижнюю губу.
— Волнуешься?
Она отрицательно качает головой, но говорит иное:
— Очень. Не отпускай меня, Стас.
— Ни за что.
Речь девушки регистратора проходит сквозь уши, если честно, потому что я сосредоточен на своей красивой невесте. Хочу присвоить ее по всем аспектам жизни и никогда не отпускать.
Я отвечаю «да», надеваю кольцо на ее тонкий палец и, подхватив на руки, целую в губы.
— Наконец-то… Черт, как же я об этом мечтал, — не могу остановиться, не могу мыслить… без нее ничего больше не будет прежним.
— Сумасшедший мой, — шепчет, обхватив мое лицо, и целует меня уже сама.
Сбоку доносятся восторженные крики и плач матерей.
— Нам нужно остановить их, иначе нас унесет волной, — смеется Ира.
— Согласен. Но для начала хочу кое-что сказать.
— Что же? — смотрит своими прекрасными глазами.
— Я люблю тебя, моя любимая жена.
— А я тебя, муж.
Как только ставлю на ноги Иру, ее тут же забирает в свой круг женская половина, а меня — парни.
Мы принимаем поздравления, пик веселья стремится вверх очень быстро, но, когда рассеивается толпа, я вижу отца.
Мои кулаки сжимаются так быстро, что я не замечаю, как подлетаю к нему на всей скорости.
— Что ты здесь делаешь? — моя ярость сочится из каждой буквы.
Стараюсь быть тихим, но моя главная цель — защита семьи, с этим я буду справляться всегда.
— Сын, здравствуй.
— Стас? — Ира подходит ко мне немного напуганная.
— Уходи отсюда, — показываю в сторону выхода, пока не появляется моя девочка.
— Милый…
— Ир, прости за эту сцену, сейчас я все исправлю, — целую ее и пытаюсь отправить к гостям, которые шумно веселятся позади. — Иди к ним, я сейчас.
— Послушай, давай мы все отойдем подальше? И вы поговорите.
— Какой к черту разговор? Он сейчас же уходит! — жестко чеканю и уже собираюсь позвать охрану, но Ира обхватывает мое предплечье.
— Родной, прошу, поговори с отцом.
— Что? Ты… Ир…
— Я знаю, — гладит по щеке и улыбается. — Знаю, что все непросто. Что прощение — это сложная вещь, но порой нужно просто с чего-то начать.
Мне трудно поверить, что она говорит о подобном в отношении моего отца, но не хочу с ней спорить, тем более сегодня. Да и… отец, я могу просто выслушать его, и все.
Мама стоит позади, но не вмешивается. Я знаю, как ей сложно быть среди огня и пытаться нас примирить, при этом оставаться верной и мужу, и сыну.
Ира что-то говорит ей и возвращается сразу ко мне.
Мы проходим в беседку, чуть дальше стоящую от шатра, и садимся с Ирой напротив отца.
— Я, наверное, пойду, — пытается встать, но я держу ее за руку.
— Нет, останься, — мягко прошу.
— Хочу вас обоих поздравить для начала, — начинает отец.
— Спасибо, — жена рядом улыбается, а я хмурюсь.
Не понимаю, почему она так радостно принимает этот разговор. Однако решаю спросить ее об этом потом, когда отец уйдет отсюда.
— Чего ты хотел?
— Извиниться, сын. Все, чего я хочу, — это извиниться перед тобой.
— Зачем? Кажется, ты дал понять, что я не тот сын, который бы тебя порадовал своей терпимостью и послушанием. У нас разные взгляды на отношения «сын-отец», и они вряд ли поменяются с этим разговором.
— Стас, — он устало вздыхает и проводит рукой по седеющим волосам. — Я не горжусь тем, что пытался сделать и сделал. И мои намерения не оправдают ни одного слова, сказанного тебе раньше. И я не жду, что сейчас скажу «прости», а ты это сделаешь. Самое страшное — остаться на обочине твоей жизни и наблюдать со стороны за тем, где я должен был быть. Это уже происходит, и я… я не могу этого выносить.
Он отворачивается, смотря на искусственный водопад.
— Я…
— По твоей вине, так или иначе, пострадала Ира.
— Чуть не пострадала, — поправляет она меня тут же.
— Я никогда не хотел того, что произошло, сынок. И я искренне прошу прощения за тот эгоизм, который в итоге встал между нами.
Теперь отворачиваюсь я. Потому что хочу верить. Потому что знаю своего отца. Он был порой груб, иногда слишком тверд в своих действиях, но никогда не делал кому-то зла. И все равно ничего из этого не укладывается в голове.
Я не знаю, как мне быть сейчас. В данную секунду.
— Можешь остаться. Мы только начали, — отвечаю, отходя в сторону и помогая Ире с платьем.
— Спасибо, — отец смотрит в упор. — Я сейчас подойду, — говорит, прочищая горло, а мы уходим.
Ира сжимает руку, но ничего не говорит. По пути встречаем маму.
— Все хорошо?
— Будет.
— Я пойду к нему, веселитесь, — целует нас обоих, проходя дальше, но Ира останавливает.
Я обнимаю ее и прижимаю к себе.
— Он приходил извиниться.
— Так и думал.
— И я простила.
— Ты слишком добра, милая, — целую нежную щеку.
— Как и ты.
— Я не слишком.
— И все же ты молодец, — прикасается губами к моим. — Я тобой очень горжусь, родной.
— А мы можем уже сбежать отсюда?
— Не-а. Я не надела еще второе платье и не съела кусок своего свадебного торта.
Ира красиво разворачивается и уходит, иногда поглядывая на меня через плечо. А я, как дурак, улыбаюсь и смотрю на нее, влюбляясь в собственную жену все сильней.
7 месяцев спустя
Ира
Беременность — чудесное время для женщины. Никто не спорит. И я бы не стала, если бы не тяжесть весом в четыре килограмма впереди меня. Нет, наш ребенок со Стасом примерно три с половиной, что совершенно норма, так как мне рожать через пару недель. Остальное — это воды. К тому же отеки у меня ужасные, и тот вес, что я набрала за девять месяцев, превысил некую норму. Я схожа с маленьким бочонком, хотя муж говорит, что я по-прежнему самая прекрасная женщина в мире.
