Глава 24
Глава 24
В голове сплошная каша. Мысли в сумбуре. В горле застревает привкус разочарования, приправленный жгучим гневом. Никакой адекватности. Всё, что значимо — взглянуть в бесстыжие глаза и увидеть в них как минимум такую же боль, которую когда-то довелось испытать мне самой. Кажется, я превышаю скоростной режим по пути к автосервису, если учесть, что добираюсь до пункта назначения очень быстро. Но саму дорогу не помню. Единственное, оставшееся в памяти — факт измены, благодаря которой мы все приходим к тому, что имеем. Не задумалась даже над тем, что Рупасова вообще может уже и не быть на прежнем месте. Время же далеко за полночь.
На асфальте остаётся чёткий длинный след от шин, когда я резко торможу, бросив «Range Rover» перед центральным входом. Пальцы немного подрагивают, когда я собираю брошенные на соседнее сиденье бумаги, посвящённые отвратительному подвигу восьмилетней давности. Дверцу машины с водительской стороны не закрываю.
Плевать на всё!
Внутри полно народа. Сотрудники СТО вернулись на рабочие места. Каждый из них провожает меня недоумённым настороженным взглядом, но не останавливает и не пытается заговорить, когда я поднимаюсь по лестнице на второй этаж, демонстративно игнорируя их присутствие.
Дверь директорского кабинета закрыта. Но не на замок. Удостоверяюсь в этом, когда толкаю деревянное полотно, а оно с грохотом ударяется об стену.
Воздух в помещении пропитан терпким запахом алкоголя. Артём сидит в своём кресле, откинув голову на спинку. Его глаза прикрыты, ресницы мелко подрагивают, а пальцы добела впиваются в кожаные подлокотники.
— Ты — лживая скотина! — рявкаю сходу.
Подхожу к его рабочему столу, останавливаясь напротив мужчины, и швыряю принесённое с собой. Листы разлетаются по гладкой, покрытой лаком поверхности. Некоторые падают на пол, но я не стремлюсь поднимать их. Самое главное — заявление, подписанное Леной, лежит прямо перед Артёмом, а мне и этого достаточно.
— На меня смотри, когда я с тобой разговариваю, — выдавливаю сквозь зубы, но уже размереннее и тише.
Фальшивое спокойствие. Ярость, пронизывающая меня насквозь, всё равно слишком отчётливо проскальзывает в моём голосе. И при всём при этом не вызывает никакой реакции у собеседника.
— Уходи, — устало отмахивается Артём.
Чем злит ещё больше!
— Ты оглох что ли? — интересуюсь ответно, упирая кулаки в столешницу.
Наклоняюсь вперёд, прожигая мужчину гневным взором. Правда, это тоже мало помогает тому, чтобы Рупасов выполнил требуемое.
— Просто уйди, а? — повторяется он.
Ожидаю от него чего угодно, но точно не такой апатии, тем более, когда саму переполняют прямо противоположные чувства. И если я сейчас же не поделюсь ими, то они просто выжгут меня изнутри.
— Ты, мать твою, больше не будешь мне указывать что делать! — повышаю голос снова. — И ты, мать твою, прямо сейчас объяснишь мне, что это, — тыкаю указательным пальцем в заявление, — значит! Ты же сказал, что не трогал её тогда! Тогда какого хера, а, Рупасов?!
Злоба, выжигающая всё моё нутро, продолжает душить остатки самообладания. В лёгких будто стекло битое — так больно даётся каждый новый вдох. Я откровенно задыхаюсь. И тем хуже мне становится с каждой последующей секундой, пока Артём неохотно открывает глаза, неспешно распрямляется и смотрит туда, куда указываю ему.
— Говори, мать твою! — не могу сдержать эмоций в который раз. — Я тебя спрашиваю, что это такое, а?!
Синий взор бегло проходится по криво написанным строчкам, а после снисходительно смотрит в моё лицо. На губах мужчины расплывается едкая ухмылка, а он вальяжно откидывается на спинку кресла, скрещивая руки на груди.
— А что, у тебя проблемы со зрением? — безразлично пожимает плечами Рупасов. — Или читать разучилась? Тут вроде как ясно всё написано.
Твою ж мать!!!
Да он точно издевается!
— Сссу… — едва сдерживаюсь от очередного оскорбления.
Сама не уверена к кому больше оно относится: к сидящему передо мной или той, кто подписала эти строки.
То, что Лена участвовала в этом против воли…
Ни за что не поверю!
— То есть теперь ты уже не отрицаешь тот факт, что нагнул мою подругу в своей извращённой манере, да не раз, забив на меня и то, что у нас вроде как ребёнок должен был быть, да? — уточняю вкрадчиво.
Один Господь Бог знает, чего мне стоит выдать столь связную фразу и не добавить туда в три раза больше матерных слов.
— Я уже давал тебе ответ на этот вопрос, — напряжённо отзывается мужчина. — И от того, сколько дней прошло с тех пор, он не станет иным. Да и какая разница теперь? Ты вроде ясно мне дала понять, что чужой ребёнок в принципе для тебя важнее, чем я или то, что могло бы быть у нас с тобой.
От былой показной расслабленности в нём не остаётся и следа. Рупасов выпрямляет спину и прищуривается, чуть склонив голову влево. Смотрит до того пристально и придирчиво, будто насквозь, что кажется, он уже и сам знает, что скажу.
Но я всё равно озвучиваю.
Хватит недоговорок. Кроме того, так ведь и не получила то, зачем сюда явилась на самом деле. Правду. И не только его. Свою — тоже.
