— Еще раз говорю вам, мисс О’Хара! — хозяйка пансиона встала из-за стола и подошла к Скарлетт. — Перестаньте притворяться!
Она была одного роста со Скарлетт, и потому девушке пришлось опустить голову, чтобы не смотреть миссис Хиггинс в глаза.
— Почерк этой записки ненатурален, — сказала женщина. — Он имеет наклон в левую сторону. Именно такой наклон, который получается, если писать левой рукой…
Скарлетт молчала и рассматривала подол своего платья.
— Если хотите, я могу попросить вас сесть и написать что-нибудь, — продолжала хозяйка пансиона. — Не будете же вы отпираться, говорить, что неграмотны…
— Но миссис Хиггинс! — подняла глаза Скарлетт. — Я пишу с ошибками!
— Прекрасно, мисс О’Хара! — сказала женщина. — Ваша наглость не имеет границ. Хочу вам сообщить, что в записке три грамматические ошибки.
Скарлетт поняла, что отпираться дальше не имеет смысла.
— Миссис Хиггинс, хорошо, это я написала вам записку, — сказала она, снова уставившись в пол.
— И почему вы это сделали?! — высоким голосом закричала хозяйка пансиона. — Я пока молчу о вашей достойной всякого порицания, просто позорной для нашего пансиона выходке сегодня в классе!
Скарлетт с тоской подумала о мисс Джонстаун, наверняка подслушивающей в этот момент за дверью.
— В записке все изложено, — пробормотала девушка. — А сделала я это потому, что мне надоело терпеть сальные усмешки мистера Вильяма Спулла, когда он проводит с нами уроки танцев!
— Прекрасно, — кивнула миссис Хиггинс. — Вы все сваливаете на танцы. А вы знаете, что я могу вам вообще запретить танцевать? В том смысле, что я уволю мистера Спулла и не буду никого приглашать на его место. Если танцевальные уроки так отрицательно влияют на воспитанниц моего пансиона, их следует отменить!
— Не надо, — ответила Скарлетт.
Ей было досадно, что с этой женщиной не удается поговорить по душам.
«И зачем я написала эту дурацкую записку, — думала Скарлетт. — От нее все равно никакого толку. Надо было не спорить с Марианной, а пойти к миссис Хиггинс втихомолку. Хотя… Результат мог быть таким же самым. Правда, не было бы огласки… может быть».
— А что это за дурацкая подпись? — миссис Хиггинс взяла со стола записку и поднесла к глазам.
Как все женщины ее возраста, видела она плохо.
— «Клуб литераторов», — прочитала хозяйка пансиона. — Что это еще за клуб такой? А? Отвечайте мне быстрей, и не вздумайте ничего утаивать, потому что я все равно обо всем узнаю!
Скарлетт так и хотелось ответить: «Тогда не спрашивайте, а узнавайте», но она вовремя вспомнила о своем обещании взять всю вину на себя.
Девушка поняла, что для того, чтобы миссис Хиггинс не подумала еще на кого-нибудь, надо быть немного более податливой, дать хозяйке почувствовать, что она понимает свою вину.
— «Клуб литераторов», — сказала Скарлетт виноватым тоном, — это придумала я сама. Я потом даже сожалела, что подписала неудачно, не по назначению, понимаете? Надо было подписать — «Клуб танцоров», что ли…
Миссис Хиггинс внимательно посмотрела на девушку.
— У меня есть кое-какие мысли по поводу вашей подписи, мисс О’Хара, — проговорила неожиданно хозяйка пансиона. — Но я пока не буду ими с вами делиться. Но если они подтвердятся, кому-то будет очень плохо…
Скарлетт со страхом подумала, что миссис Хиггинс или знает, или подозревает о влиянии на их компанию мистера Спеншоу. Она решила перевести разговор в другое русло.
В ее положении это сделать было нелегко, так как тему беседы определяла миссис Хиггинс. И все-таки девушка нашлась, как поступить.
Она заплакала.
— Миссис Хиггинс, — произнесла Скарлетт, картинно всхлипнув. — Простите меня, пожалуйста, за сегодняшнее поведение. Я так больше никогда не буду…
Скарлетт научилась плакать по своему желанию давно. У нее была богатая практика и масса подходящих моментов, когда, чтобы избежать наказания, которому ее не прочь была подвергнуть мать, она начинала горько плакать. Например когда мать замечала, как ее дочка в компании мальчишек с соседних плантаций лазила по деревьям.
Но хозяйка пансиона увидела слезы воспитанницы впервые и сердце ее несколько смягчилось.
— Вы поступили скверно, мисс О’Хара, — сказала она. — Вы просто выставили меня посмешищем перед всем классом!
Скарлетт распахнула свои зеленые глаза во всю ширь.
— Извините, миссис Хиггинс, — девушка прижала руки к груди. — Я не хотела вас обидеть…
— Вы знаете, что бы с вами сделали, будь вы юношей и пребывай вы в пансионе для молодых людей?
— Нет, — растерянно ответила Скарлетт.
— Вас бы просто высекли!
Скарлетт снова заплакала.
— Да-да! — подтвердила хозяйка пансиона. — Розгами, по мягкому месту!
Плечи девушки тряслись. Она рыдала. Хотя, если быть справедливыми, следовало отметить, что Скарлетт немного утрировала свое горе. Она хорошо помнила, что на миссис Хиггинс слезы — только искренние слезы! — действовали размягчающе.
— Я должна была бы исключить вас из пансиона, — сказала миссис Хиггинс и сделала паузу, давая воспитаннице понять весь ужас такой перспективы.
Но Скарлетт, не переставая рыдать, думала о другом: «Она сказала — должна была бы! Значит, мои слезы действуют!»
Девушка с трудом сдержалась, чтобы не перейти от плача к довольной улыбке. Вместо этого она затрясла плечами еще энергичней.
— Но я, учитывая, что вы первый раз замечены в такой истории и веря вашим объяснениям, что это дело только ваших рук, — миссис Хиггинс говорила это с видом королевы, читающей указ о помиловании, — даю вам испытательный срок. Содержания вашей дурацкой записки я даже не буду касаться, до того она не соответствует духу нашего пансиона…
Скарлетт с грустью вспомнила рассуждения Марианны Мак-Коунли.
— Я не хочу огласки этого дела, — сказала миссис Хиггинс, — и думаю, что если вы в классе принесете извинения…
— Я готова извиниться перед вами, миссис Хиггинс! — с большим жаром воскликнула Скарлетт, перебивая хозяйку пансиона.
— Извиниться не передо мной, — поправила миссис Хиггинс, — а перед пансионом! Вы ведь оскорбили вашем поведением не мою честь, но честь нашего заведения!
Скарлетт молча выслушивала приговор.
— Кроме того, я решила, что напишу о вашем поведении родителям, — продолжала женщина. — Думаю, им будет полезно узнать, как ведет себя их дочь.
Скарлетт закусила губу. «Это неприятно, — подумала она. — Незачем папе с мамой знать обо всем этом. Они еще чего доброго заберут меня. А что подумает Мамушка!»
— Правда, если вы хорошо подумаете и назовете мне тех, кто вместе с вами образует этот «Клуб литераторов», — неожиданно добавила женщина, — я не буду писать вашим родителям.
Мисс О’Хара вздрогнула.
— А теперь — идите! — распорядилась миссис Хиггинс, возвращаясь за свой стол.
Скарлетт покинула кабинет в растерянности. Она так и не поняла, что же ей сейчас придется сделать. Если извиниться — то когда и где?
— Незачем думать сейчас, если можно подумать завтра, — повторила девушка свою излюбленную поговорку и пошла по коридору.
У окна стояла мисс Джонстаун, за минуту до выхода Скарлетт отошедшая от двери, и смотрела на удаляющуюся девушку.
ГЛАВА 12
Когда Скарлетт открыла дверь своей комнаты, она увидела, что там собрались все ее подруги.
— А эта миссис Хиггинс — коварная женщина! — воскликнула мисс О’Хара, падая на кровать.
— О чем она с тобой говорила? — спросила Марианна Мак-Коунли.
Скарлетт пожала плечами.
— Предложила назвать фамилии тех, кто состоит в Клубе сумасшедших литераторов, — сказала девушка. — Тогда она не напишет моим родителям…
— Так тебя оставляют в пансионе? — перебила Клара Ковальски.
Мисс О’Хара коротко кивнула.
— А что ты ответила? — спросила Тина Тейлор.
— Я ничего не ответила, потому что хозяйка предложила мне подумать, — объяснила Скарлетт. — Но я и не подумаю, — она улыбнулась получившемуся каламбуру, — называть чьи-то фамилии. Уж будьте спокойны!
