когда Адам повернулся лицом ко мне и начал вытягивать руки, делая разминку с закрытыми глазами. – Блин, да у него даже горло выглядит очень сексуально. И у него прямо здоровенная выпуклость, Оливия.
– У него вставший?
– Нет, черт возьми, но я не знаю, как он может быть такого размера в спокойном состоянии.
Высшие силы, пожалуйста, пусть у него не окажется больших яиц и маленького члена…
Я подумала: не арестуют ли меня, если я просто перепрыгну через забор, подбегу к нему и сдерну с него шорты? Они ведь не сочтут проявление любопытства за преступление, верно? Черт, может, то, что скрывается под шортами, стоит тюремного срока, который я проведу в мечтах об его члене.
Во дворе снова появился сын, и я тряхнула головой, чтобы освежить мысли. Мальчик был одет в такие же шорты, как у отца, но сверху была накинута белая рубашка. Ребенок с улыбкой протянул своему шикарному папаше бутылку с водой, которую тот залпом осушил.
Я бы и сама не отказалась от холодной воды, но кто обо мне подумает? Правильно – никто.
А потом смотрела, как Адам делает приседания, чтобы подкачать идеально упругую задницу.
– Люси? Ты все еще там?
– Да. О-о-о, ты только взгляни.
– На что?
– Сейчас он делает приседания, а сын придерживает ему ноги и считает.
– О-о-о, это нечто. Сфоткай.
– Сейчас, подожди.
Я сделала очередную фотографию и отправила подруге.
– И у него заметно выпирает, – добавила я, подавшись поближе, чтобы получше рассмотреть. – У него точно длинный.
– Там его ребенок, Люси.
– И? Как ты думаешь, как он смастерил этого ребенка? Может, нам стоит вспомнить о том, откуда вообще берутся дети?
Оливия рассмеялась, и я улыбнулась, представив, как она качает головой и смотрит на меня.
– Черт, Джейсон идет наверх, мне пора.
– Наверх? Где ты?
– Еще в постели. Когда мы вернулись с позднего ужина, мы заметили, что у нас под окном несколько фанатов разбили настоящий лагерь, поэтому Джейсон спустился вниз и раздал им автографы, чтобы им не пришлось сидеть там всю ночь.
– Понятно. Ладно, отпускаю тебя развлекаться с сумасшедшими поклонниками.
– Спасибо, конечно. О, он пришел. Все, отключаю связь. Спускайся с лестницы.
И звонок завершился.
Я еще несколько минут наблюдала за идеальной парой, проводящей время вместе, а затем неохотно спустилась и пошла в дом, чтобы прочитать предложения.
И после этого я большую часть времени проводила за обдумыванием увиденного. Гордилась ли я собой? Вряд ли. Но знаете, что может быть круче наблюдения за Адамом Коннором, который тренируется на заднем дворе? Наблюдать, как он проводит время с сыном. Мгновенно хочется попрыгать на его мускулистом теле. Мгновенно. И он практически рядом, так и дразнит меня.
Разумеется, это не моя вина, что я всего лишь слабовольное создание, но пока я никому не причинила вреда, все не так уж и плохо, верно?
Итак, наступил последний день моего одиночества, а я снова сидела на своем привычном месте, настолько незаметно наблюдая за своими временными соседями, насколько это вообще возможно. Адам плавал в бассейне, а его маленькая копия сидела на шезлонге и залипала в планшет. Я уперлась подбородком в забор, стараясь сохранять бдительность. Я наблюдала каждый день на протяжении этой недели.
Потому что за забором всякое может случиться, верно?
Адам
Я доплыл до края бассейна и вынырнул, чтобы сделать вдох. Мышцы рук уже горели, а в голове будто стучали старинные часы. Смахнув воду с лица, я взглянул на Эйдена, который с радостным выражением лица все еще сидел на своем месте и смотрел на экран своего планшета.
У двери дома стояла няня Энн. У нас две няни. Марта работала помощницей Аделины, а Энн приходила к нам, когда наступала моя неделя заботиться о сыне. Она застенчиво улыбнулась, и я кивнул в ответ. Хорошо, что она приглядывает за Эйденом.
Я неторопливо поплыл в сторону сына и вылез, выплеснув ему под ноги немного воды. Он над чем-то смеялся. Эйден почувствовал, что я рядом, поэтому снял наушники и улыбнулся.
У меня что-то сжалось в груди.
– Что тут у тебя, дружок? – спросил я, подходя к нему.
– Греюсь на солнышке, прямо как мама.
– Молодец, – усмехнулся я.
– Папа, ты готов отжиматься?
– Не сейчас, приятель, – ответил я и наклонился, чтобы взять полотенце.
Сын перестал улыбаться и осторожно отложил планшет в сторону.
– Разве я плохой учитель?
– Не учитель, а тренер, – поправил я.
– Ты нашел нового тренера? Я стану лучше. Я все смогу, папочка. И я смогу заставить тебя заниматься.
Я тихонько рассмеялся и присел рядом.
– Зачем мне кого-то искать, если у меня есть ты? Ты отлично справляешься, малыш. Я едва держусь на ногах.
Беспокойство в его глазах улетучилось, и он похлопал меня по руке.
– Хорошо, сегодня мы отдыхаем. Завтра начнем отжиматься, если сегодня у нас будет отдых?
– Ты помнишь, что сегодня я должен отвезти тебя к маме?
Подражая мне, он сел и положил локти на колени – его ноги даже не доставали до земли. Бросив на меня быстрый взгляд, он хлопнул по коленке.
– Блин! А завтра? Завтра ты приедешь за мной, чтобы мы могли тренироваться?
– Эйден, тебе завтра в школу.
– О-о-о, – задумчиво протянул он, опустив взгляд. – Думаешь, мама разрешит после школы поехать к тебе, чтобы я помог заниматься?
– Как насчет того, чтобы мы перенесли это на следующую неделю, когда ты снова будешь у меня?
– А я могу сказать своим друзьям, что я твой тренер?
– Конечно.
Он спрыгнул с шезлонга и начал подпрыгивать, ведь в его маленьком мирке все стало хорошо.
– Они все обзавидуются моим мышцам, – заявил он, напрягая свои воображаемые мускулы.
Чем больше я смотрел на него, тем сильнее становилась боль в груди.
Господи!
Зачем Аделина так поступила со мной? Зачем причинять мне боль, ограничивая время с моим сыном, если ей совершенно не хочется проводить с ним время?
Почти шесть месяцев прошло с того момента, когда она сидела напротив меня в канадской гостинице и говорила, что нам нужно развестись. Это было очень неожиданно. Всего двадцатью минутами ранее мы занимались с ней жестким безудержным сексом. Думая, что она так шутит, я глупо рассмеялся и поцеловал ее в лоб.
Помню, как в шутку ответил: «Дорогая, ты разбиваешь мне сердце». Но она встала с таким серьезным выражением лица и таким взглядом, что я понял – она действительно этого хочет, она желает только этого.
Мы проговорили до рассвета. Она сказала, что
