смогу здесь работать.
Джордж и Сэм уже вынесли груды хлама, а Боб и Билл внесли маленький элегантный столик вишневого дерева.
– Сюда, мисс? – спросил Боб, указав на расчищенное пространство напротив стола мистера Харта.
– Думаю, да. Полагаю, если немного подвинуть большой стол, у нас обоих будет достаточно места.
Лакеи быстро выполнили все указания, и Эва отпустила их до конца дня. С комфортом расположившись на стуле с прямой спинкой, который внесли вместе со столом, она достала из корзинки набор для письма, открыла и аккуратно разместила на столе чернильницу, перо, емкость с песком и новую конторскую книгу.
– Думаю, так мне будет удобнее работать.
– А этот стул для кого? – в легком обалдении спросил Аса, указав на стул, который лакеи втиснули в угол, слегка потеснив барсука.
– Для Жана-Мари, естественно, – ответила она.
В этот самый момент как раз вошел Жан-Мари и занял этот самый стул.
– Естественно. – Мистер Харт окинул неприязненным взглядом громилу телохранителя, потом слегка подался вперед, опершись руками о стол, и спросил Эву, кивнув в его сторону: – Он вас всегда сопровождает?
– Всегда. И он никогда не жаловался на слух. Правда, Жан-Мари?
– Совершенно верно, – заулыбался лакей. – Я отлично слышу.
Мистер Харт сел, несколько секунд побарабанил пальцами по столу, потом буркнул:
– Нет никакой необходимости работать здесь. Вы можете забрать эту проклятую коробку с собой и изучить ее содержимое в комфорте своего дома.
Эва подняла глаза от обрывка бумаги, который держала в руке.
– Мы заключили сделку, мистер Харт. Если вы желаете пойти на попятную, я, конечно, могу отозвать ваш аккредитив, раз вы считаете, что я не имею права пользоваться этим помещением.
Аса что-то пробормотал – явно непредназначенное для дамских ушей, – но поднял обе руки в знак капитуляции.
– Работайте здесь сколько хотите.
– Спасибо, – сухо поблагодарила Эва и всмотрелась в бумажку, которую держала в руках. – Что это? Какие-то обрывки слов!
Аса потянулся через стол и взял бумажку. При этом их пальцы соприкоснулись, и Эва отдернула руку, но он, похоже, ничего не заметил.
Несколько секунд он в недоумении всматривался в обрывок бумаги, потом его лицо просветлело.
– Речь идет о деревьях. Это счет за три дерева, которые посадил Полло – Аполлон Грейвс, виконт Килбурн, дизайнер нашего сада.
– Да? – Эва сняла крышечку с чернильницы и обмакнула перо, приготовившись сделать первую запись в своей новенькой бухгалтерской книге. – И сколько же вы заплатили за эти три дерева?
Он назвал сумму, и Эва медленно подняла голову. Ее перо замерло над девственно чистой страницей. Она наверняка ослышалась.
– Простите?
Но мистер Харт повторил ту же самую сумму, совершенно абсурдную.
– Боже правый! – пробормотала Эва. – Эти деревья что, были из золота и бриллиантов?
– Нет, просто большие деревья! Килбурну пришлось перевозить их из Оксфорда, и они прекрасно прижились на новой почве. Если бы мы использовали молодые саженцы, нам бы пришлось ждать годы, пока они вырастут.
Эва неохотно кивнула. Она понимала, что он прав, и все же цена показалась ей немыслимой. Сделав аккуратную запись в книге, она взяла другую бумагу из коробки.
– А это?
Хозяин кабинета заерзал словно уж на сковородке.
– Вы намерены изучить все эти бумаги сегодня?
– Разумеется.
Мистер Харт поспешно вскочил.
– К сожалению, у меня встреча с этим… как его… Маклишем. Крыша, вы же понимаете…
– Но… – нахмурилась Эва, но он уже направился к двери.
– Прошу прощения. Я больше не могу задерживаться. И так опоздал. – И он исчез.
Эва проводила его хмурым взглядом и повернулась к Жану-Мари.
– Тебе не кажется, что сейчас еще слишком рано для встречи с архитектором по поводу крыши?
– Думаю, здесь все понятно, – ответствовал верный защитник. – Мистер Харт не хочет заниматься всей этой работой, вот и все.
– Почему-то меня это не удивляет, – вздохнула Эва, глядя на разложенные перед ней бумаги, и принялась за работу.
Не прошло и десяти минут, как ее прервали. В комнату заглянула та самая юная девушка с родинкой, но уже в костюме танцовщицы, и очень удивилась, увидев Эву.
– Вы что-то хотели?
– Э-э-э… – Девушка протиснулась в щелку и огляделась. – Я думала, здесь мистер Харт.
– Как видите, нет, – сухо сообщила Эва. – Он отправился на какую-то встречу.
– Как жаль. – Девушка понурилась и принялась грызть ноготь. Судя по всему, уходить она не спешила.
Эва отложила перо.
– Может, я сумею решить вашу проблему?
– Вы? – удивилась девушка.
– Конечно! – с оптимизмом воскликнула Эва. – Как вас зовут?
– Полли. Полли Поттс. – И тут она затараторила так, что Эва с трудом улавливала смысл. – Я танцовщица в этом театре, но завтра не смогу прийти, потому что у меня проблемы с малышкой Бетс. Она все время плачет и плачет, а мамаша Браун, которая должна заботиться о ней за два пенса в день, заявляет, что не может больше с ней сидеть, а я подозреваю, что она просто не кормит ее, не дает ей ту кашу, которую я для нее оставляю, и съедает ее сама. Но никого другого нет.
Полли замолчала, чтобы перевести дыхание, и Эва, воспользовавшись моментом, уточнила:
– Маленькая Бетс – это ваша дочь?
– Конечно! Я же вам о ней все время толкую!
– Понимаю. – Эва нахмурилась: это действительно проблема для мистера Харта, – но ведь решение было вполне очевидным. – Почему бы вам не брать малышку с собой в театр, пока вы не найдете другую няню?
Глаза Полли стали круглыми, как блюдца.
– А так можно?
– Не вижу причин, почему нет.
Улыбка расцвела на юном девичьем лице.
– Круто! А вы вовсе и не плохая, хоть и сестра герцога.
Полли выбежала из комнаты, а Эва задумчиво повернулась к Жану-Мари.
– Думаешь, я поступила правильно?
– Скоро увидим. – Пожал плечами лакей. – Для любой женщины главное – знать, что ее малыш в безопасности. Так что, думаю, правильно. А там будет видно.
Эва покачала головой и вернулась к работе, но через несколько минут подняла голову и улыбнулась.
– Как хорошо, что я захватила с собой все для чая.
Она наклонилась к корзинке, стоявшей у стола, достала чашку с блюдцем и заварку, огляделась и вздохнула.
– Здесь нет чайника.
– Я найду! – пообещал Жан-Мари. – Если позволите мне оставить вас ненадолго, я раздобуду чайник.
– Конечно, иди.
Пришлось Эве вернуться к расшифровке счетов и расписок, и некоторое время в комнате царила тишина, нарушаемая только скрипом пера. Эве доставляло удовлетворение превращение неразборчивых каракулей на обрывках бумаги в аккуратные колонки цифр в бухгалтерской книге.
Не сразу она поняла, что в комнате есть кто-то еще, пока не услышала частое дыхание, но главное – запах, который всегда возвращал
