Дьявола не существует - Софи Ларк

Я протяжно вздохнул.

— Это была «Camaro» 67-го года - его малышка. Я сказала ему, что эта машина станет его смертью, если он когда-нибудь попадет в аварию на шоссе. Думаю, я была наполовину права.

— И это был конец борьбы за опекунство.

— Верно. — Соня кивает. — Уилл переехал жить ко мне на полный день. Коул даже повысил мне зарплату, чтобы я выплатила долг адвокату.

— Он такой щедрый, — говорю я, мой голос звучит слабо и немного натянуто.

— О да, — тихо говорит Соня, ее бледно-голубые глаза смотрят на мои. — Он может быть очень щедрым, когда это ему выгодно.

Соня встает, все еще держа в руках чай, который уже остыл в ее кружке. Она выпила только половину.

— Я всегда буду благодарна Коулу за все, что он сделал для меня в тот период, — говорит она. — Это был самый темный момент в моей жизни.

Она направляется к двери, чтобы я могла вернуться к работе.

— Это интересно, — говорю я.

Соня останавливается в дверях и оглядывается на меня.

— Что интересно?

Я провожу кистью по серебристо-серому цвету, насыщая конский волос пигментом. — Я также встретила Коула в свой самый мрачный день.

Губы Сони кривятся, ее улыбка загадочна.

— Это его дар, — говорит она. — Он умеет выбирать момент.

Я снова начинаю рисовать, густые серые облака, цвета автомобильного выхлопа.

— Кстати, — говорит Соня, уходя, — мне нравится новая композиция.

Я закончила серию «Грешники и святые». Всего в ней было шесть картин, и каждая продалась дороже предыдущей.

На самом деле продаж было семь, потому что моя картина с изображением прекрасного дьявола уже перепродана за двойную цену самой Бетси Восс.

— Это очень хороший знак, — сказал мне Коул. — У Бетси есть глаз, и она не делает покупки только для того, чтобы раздуть стоимость. Она действительно верит, что это инвестиции.

Лихорадочная траектория движения моего банковского счета пугает. Я стараюсь не смотреть на него. Цифры кажутся невозможными.

Живя в доме Коула, я почти не пользуюсь им. Мне не нужно больше одежды. И я бы предпочла не тратить деньги, чтобы они не испарились так же быстро, как появились.

Я снимаю по 1000 долларов для Фрэнка и Джоанны, которые одолжили мне деньги в самые отчаянные моменты.

Коул отвозит меня обратно к старому викторианскому дому и ждет у обочины, пока я поднимаюсь по неровным ступенькам к парадной двери.

Дом уже выглядит меньше и бесконечно обшарпанным. Мне стыдно, но не за его уродство, а за то, что я теперь воспринимаю его. Сужу о нем. Я любил этот дом - чувствовал себя здесь как дома.

Я стучусь в дверь, как незнакомец. Когда Джоанна отвечает, в животе у меня все трепещет: я надеялся, что это будет Фрэнк или даже Мелоди.

Ее темные глаза неулыбчивы. Она не здоровается - просто ждет, когда я заговорю.

— Я принесла вам деньги, — неловко говорю я, пытаясь вложить оба конверта в ее руку. — Тебе и Фрэнку. За те разы, когда вы давали мне слабину...

Джоанна смотрит на конверты, не двигаясь.

— Ты всегда платила мне взаимностью, — говорит она.

Я не знаю, как заставить ее взять их.

Ее глаза опускаются на «Tesla», припаркованную у обочины. Коул сидит за рулем.

— Он дал тебе эти деньги? — спрашивает она.

— Нет. Я продала несколько картин.

— Поздравляю.

В этом слове нет теплоты. Возможно, мы познакомились только сегодня утром.

Я помогала ей убирать дом ее деда после его смерти, регулярно останавливаясь, чтобы обнять ее, пока она плакала. Джоанна сдала мне свою студию, а не всем остальным соседям по комнате, которые не преминули бы воспользоваться этой возможностью.

Дружба кажется такой настоящей, пока не лопается, как мыльный пузырь.

Ее холодность проистекает не из ревности или убеждения, что Коул дает мне несправедливое преимущество.

Дело в Эрин.

Джоанна не знает, что произошло, но она знает, что это моя вина.

Это я навлекла на нас дурной глаз. На меня напали первым. И я не закончила бой - вместо этого я начала меняться.

Я не хотела быть прежней Марой - неудачницей, невезучей, жертвой.

Коул появился в моей жизни, как темный джинн, предложив мне все, что я когда-либо хотела: деньги, славу, успех.

Я приняла его предложение еще до того, как узнала условия контракта. Еще до того, как узнала цену.

Я сбросила свою прежнюю жизнь, как линялую кожу. И я оставила Эрин умирать вместо себя, в своей постели.

За это я чувствую себя настолько виноватой, насколько Джоанна могла бы пожелать.

Я просто не знаю, что с этим делать.

У меня нет улик против Шоу. Нет возможности дать ему отпор, добиться справедливости для Эрин.

Коул хочет убить его. Это нарушит мою клятву всегда держаться на поверхности, никогда не опускаться на дно, стать более злобным, чем монстры, пытающиеся поглотить меня.

Мой самый страшный страх - стать такой же, как моя мать. Когда я ловлю себя на том, что поступаю так, как она, мне хочется ударить себя по лицу. Но я не буду этого делать. Я отказываюсь.

— Если тебе не нужны деньги, ты отдашь их Фрэнку? — спрашиваю я.

Теперь Джоанна соглашается взять конверты. Я не сомневаюсь, что она отдаст их оба Фрэнку. Принципы Джоанны так же тверды, как и ее осанка. Я всегда это в ней уважал.

— Еще раз спасибо, — говорю я. — Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится...

— Не понадобится.

Она закрывает дверь, не захлопывая ее перед моим носом, но и не дожидаясь моего ответа.

Возвращаясь к машине, я вижу, что Коул внимательно следит за разговором, как будто слышит его.

— Она все еще расстроена из-за Эрин, — догадывается он.

— Я тоже, — говорю я ему. — Что мы будем делать с Шоу? Почему он так молчит?

— Обычно он темнеет после трех убийств. В этот раз их было четыре, но третье было бутафорией, чтобы заманить меня в ловушку. Он хотел, чтобы настоящей кульминацией стала ты.

Интимное понимание Коулом процесса Шоу нервирует меня.

Сжимая желудок, я спрашиваю его: — Откуда ты это знаешь? Как ты узнал, чем занимается Шоу? И как он узнал о тебе? Вы были