ты получила локтем по затылку и едва пошевелилась.
– Это шутка насчет того, что я твердолобая? – Она резко вдохнула, почувствовав лед на затылке.
Арчи перегнулся через стойку:
– Я имею в виду, что ты стойкий маленький ковбой, Лили Уайлдер.
Лили со смехом отпихнула его:
– Иди в задницу, Арч.
– Всегда пожалуйста, Лил.
Опираясь локтем на потертое дерево, она придерживала тряпку со льдом и наблюдала, как конденсат медленными толстыми струйками стекает по стакану. Но стоило ей провести по нему пальцем, как стекло становилось мутным. Весь день ветер задувал красную пыль пустыни в складки ее одежды, в волосы, на руки и лицо. Слава богу, есть душ и солнцезащитный крем. Но с такой публикой, какая была «У Арчи», не стоило принимать душ перед тем, как зайти, и не важно, сидела ли Лили за барной стойкой с пивом или работала за ней в межсезонье. Неосторожный удар локтем по затылку отлично показал уровень воспитания клиентов.
Дверь открылась, на мгновение озарив тусклое помещение светом, и появилась Николь с взъерошенными светлыми волосами и в клетчатой красно-синей рубашке. Опустившись на табурет рядом с Лили, Николь дернула подбородком в сторону Арчи одновременно в знак молчаливого приветствия и чтобы заказать напиток. Он налил пиво в не очень чистый стакан и подвинул девушкам еще менее чистую миску с арахисом. Лили проголодалась так сильно, что не готова была привередничать и принялась за дело.
Николь жестом указала на пакет со льдом: «Что за черт?»
– Пити и Лу подрались. Я попала под горячую руку.
– Хочешь, надеру им задницы? – Она хотела встать, но Лили остановила ее, схватив за руку.
Николь была выше и сильнее Лили, а преданность превращала ее в дикое животное, когда ее провоцировали. Лили готова была поспорить, что Пити и Лу предстоит вполне равный бой. Если Лили только кивнет Ник, та скорее умрет, чем сдастся. Но Ник – это все, что у нее есть, поэтому Лили кивнула в сторону небольшой стопки бумаг на стойке:
– Это новая группа?
Николь кивнула: «Прибывает завтра».
– Парни? – спросила Лили. Их клиентами почти всегда были мужчины, приезжающие поохотиться за сокровищами и поиграть в разбойников. Женщины были редким глотком свежего воздуха. Их приезды были более спокойными и непринужденными. Они почти оправдывали ее работу. Почти.
– Да. Четверо.
– Мальчишник? День рождения?
Ник покачала головой: «Похоже, просто группа друзей путешествует вместе».
При этих словах Лили застонала. По крайней мере, у мальчишников была какая-то цель, которая обычно заключалась в том, чтобы украдкой притащить выпивку и провести неделю за разгулом, о котором они потом будут говорить долгие годы. Но группы, приезжавшие в туристическую компанию Лили «Уайлдер Эдвенчерс» просто чтобы развеяться, всегда нуждались в няньке, в программе. Иногда ей это нравилось, но сейчас она была на взводе.
– Они все подписали отказ от претензий? – спросила Лили.
Ник почесала щеку, колеблясь:
– Ага.
Обратив внимание на странный жест, Лили спросила:
– Что такое?
– Ну, – сказала Николь, – выглядит так, как будто они все подписаны одной и той же рукой.
Поднося пиво к губам, Лили тихо пробормотала:
– Черт.
– Да это формальность, Простофиля.
– Как бы не так, – сказала она. – Я не могу позволить себе судебный иск.
– Девочка, ты едва можешь позволить себе это пиво. – Когда она наклонилась, чтобы поймать взгляд Лили, непослушные волосы Ник закрыли ей пол-лица, оставив открытым только сверкающий голубой глаз. – Разве это наша последняя экскурсия?
Лили прищурилась, глядя на завитки дерева на потертой барной стойке. По правде говоря, она больше всего на свете надеялась, что это будет последнее прости для «Уайлдер Эдвенчерс». Она хотела, чтобы это был последний раз, когда она вывозит городских пижонов в пустыню для того, чтобы они играли в сплочение команды, терпели суровые условия и охотились за фальшивыми сокровищами. Она хотела убрать дневник отца и никогда больше не смотреть на него. Она хотела жить там, где никто не спрашивал бы ее о картах Дюка Уайлдера или его историях, и она могла бы забыть о Бутче Кэссиди [2]. Лили хотела никогда больше не видеть, как мужчина в начищенных парадных туфлях едет на лошади, или слышать, как женщина в рубашке в ковбойском стиле от Prada жалуется на то, как у нее болит задница после получаса в седле. Она хотела управлять ранчо, запрягать Бонни на рассвете и вести своих собственных лошадей через заросли шалфея и покрытую инеем траву, которая блестела, как бриллианты, и хрустела под копытами. Она хотела накопить достаточно денег, чтобы переехать из старой ветхой хижины отца и свалить из этого пыльного городишки. Она больше всего на свете хотела, чтобы это была ее последняя экскурсия.
Но хотением делу не поможешь. Она давным-давно усвоила этот урок.
Тем не менее, мысль об уходе с этой работы занимала все мысли Лили. Семь лет она занималась этим делом и чувствовала себя в ловушке. Она зарабатывала на жизнь тем, что возила туристов по пустыне, но лошади стоили дорого, а Лили нужны были лошади, чтобы возить туристов по пустыне, чтобы прокормиться. Курица и яйцо.
– Как прошло в банке? – спросила Ник, заходя с другой стороны.
Лили покачала головой.
– Опять?
– Кто даст такой, как я, кредит? Чем я буду зарабатывать, если перестану вести охоту за сокровищами?
Николь снова наклонилась к ней:
– Ты что, сказала им, что планируешь перестать? Они откуда знают?
Лили посмотрела на нее:
– Я не говорила, Ник, но они не тупые. Парень сказал: «Итак, если вы купите землю и откроете новое предприятие, как вы собираетесь зарабатывать деньги, пока оно не станет платежеспособным?» И я сказала ему, что это займет пару лет, но что я знаю местность, знаю этот бизнес и знаю, что люди хотят от отдыха на Диком Западе. Но это не имеет значения. Не имеет значения, что я говорю: в меня невыгодно инвестировать.
Николь выдохнула и уставилась на свои руки. Именно тогда Лили и заметила конверт со своим именем, торчащий из стопки писем и заявлений об отказе от ответственности. Она узнала бы обратный адрес где угодно. Когда-то он принадлежал ей.
И тут же на нее обрушился поток воспоминаний: терпкий, свежий запах полыни; она загоняет домой лошадей, когда солнце склоняется над вершинами гор; пухлое, теплое печенье с маслом по утрам; тот самый момент, когда она впервые увидела его, а спустя несколько недель – жар и лихорадка его тела…
Сердце заныло, но Лили пресекла мысли о нем на корню, указав на конверт:
– Что это?
Ник снова спрятал конверт:
– Ничего.
