прицелом своих винтовок.
– Убери пистолет, Лукас, – велел Фриц по-немецки, поскольку его верный охранник очень плохо говорил по-испански. – Чем вызвано подобное вторжение? – спросил он.
Вслед за солдатами вошел еще один офицер, а за ним – Хуан Дуарте.
– Добрый день, сеньор Мандль. Мы пришли арестовать вас по распоряжению судьи Аугусто Уригурена.
– Каковы причины, Хуан?
– Согласно ордеру на арест, мне надлежит доставить вас в камеру предварительного заключения. Обвинение состоит в политической деятельности, противоречащей интересам государства. – Дуарте перешел на властный командный тон.
– Ну, знаешь ли, твоему зятю это не понравится.
– Президент не вправе изменять постановления судей, герр Мандль.
Солдаты отобрали пистолет у Лукаса и окружили Фрица. Только что прибывший офицер приказал ему следовать за ними.
Фриц снова обратился к Лукасу по-немецки:
– Свяжись с нашими адвокатами и с кем-нибудь из секретарей президента, только не с Рудольфом Фройде.
Грузовик доставил их на военную базу на окраине города. Фриц был в наручниках, руки за спиной, и под охраной двух жандармов. Его заперли в темной вонючей камере. Но даже теперь он сохранял самообладание, ибо привык к потрясениям, а его твердый характер становился лишь сильнее в опасных ситуациях. В абсолютно пустой камере ему пришлось сесть на пол и прислониться к одной из грязных стен.
Как же головокружительно все изменилось: лишь несколько лет назад план, согласно которому Руди Штаремберг стал бы королем Австро-Венгерской конституционной монархии, а Фриц Мандль – президентом Австрии, выглядел более чем реальным. Однако жизнь их обыграла.
Тот, кто готов променять свободу на безопасность, не достоин ни свободы, ни безопасности.
Бенджамин Франклин
Буэнос-Айрес, август 1946 г.
Разгневанная Эва Дуарте направлялась в свой кабинет в Розовом доме. Она только что провела встречу с представительницами благотворительного общества, дамами из высшего света, которые презирали ее и не жалели усилий, чтобы доказать это, но они дорого заплатят за оскорбления. Эвита завершала создание собственного фонда помощи бедным, «безрубашечникам», как она их именовала вслед за представителями элиты.
Едва она вошла в кабинет, как секретарша вручила ей записку, на которой красными чернилами было написано: «Срочно». Прочитав записку, она взяла шубу и потребовала подать персональный автомобиль.
Фриц провел ночь, дрожа от холода и в дурном настроении. Утром он услышал крики и приближающийся женский голос, который заглушали приказы офицеров, обучавших солдат во дворе казарм. Когда открыли дверь его камеры, он с трудом различил на фоне ослепительного света Эву Дуарте – та стояла рядом с охранником, который, трясясь от волнения, держал связку ключей.
– Пойдем отсюда, Фриц!
В машине Эвита говорила без перерыва:
– Я разберусь и с офицерами, которые тебя арестовали, и с Хуансито. Мой братец бесит меня, я вынуждена постоянно присматривать за ним. Поверишь ли, у меня в этом месяце уже две жалобы от женщин, якобы забеременевших от него!
Фриц, расстроенный и раздосадованный, промолчал.
– Давай я отвезу тебя домой, в твою квартиру. Если решишь уехать на несколько дней, мы объявим, что ты сбежал из тюрьмы, ведь постановление судьи окончательное, но я уже занимаюсь этим вопросом. А если захочешь остаться, мой муж будет ждать тебя завтра, в десять часов, в резиденции Кинта-де-Оливос, приезжай незаметно. В любом случае дай мне знать, что собираешься делать дальше.
На следующий день Фриц, проявив пунктуальность, прибыл в резиденцию в элегантном костюме, с гвоздикой в петлице. Президент Перон принял его почти сразу.
– Привет, Фриц. Знаю, в твоей жизни бывали приятные ночи, но ничто не сравнится с гостеприимством казарменного карцера.
– Еда там, возможно, и вкусная, но мне не дали ее попробовать.
– Сожалею, что Хуансито переусердствовал. Должно быть, он тебе завидует, но мы потом сочтемся. А сейчас мне придется стерпеть это злодеяние.
– Объясни, в чем дело? Кто такой этот судья?
– Он идиот. Видимо, на него оказали давление, чтобы он подписал ордер на твой арест. А может, завлекли какой-то пустячной выгодой или он просто решил выслужиться перед новыми хозяевами, которые твердят, что ты нацист.
– Тебе же известно, что это вздор.
– Само собой, Фриц, но некоторые проблемы, о которых я тебе говорил, когда ты приехал в Аргентину, теперь обострились. Я беседовал с американцами. Надо учитывать два обстоятельства: во-первых, они вместе с англичанами и французами освободили несколько стран Европы и собираются предоставить власть демократическим правительствам. Они разрабатывают план экономического восстановления той части Германии, которая осталась в их руках. В прошлом эта страна уже приводила континент к двум мировым войнам, и они не желают допустить еще одну, поэтому намерены оставить ее разделенной пополам. Во-вторых, Советский Союз создает коммунистические правительства в странах, которые он освободил, – в Венгрии, Чехословакии и других.
– Мне все это известно…
– Дело в том, что в некоторых государствах находятся войска обеих сторон, там идут переговоры о разделе территорий. Судя по всему, Западу отойдет Австрия, в которой ты вполне законно претендуешь на свой завод, но американцы опасаются, что ты начнешь снабжать оружием большевиков. Ведь прежде ты уже торговал им направо и налево.
– Это можно исправить.
– Есть еще кое-что. Им известно о твоей роли в развитии нашего производства оружия, как и о технических специалистах, которых ты привлек для передовых разработок. Знают они и о том, что ты руководишь большинством наших проектов промышленного развития. А они не желают, чтобы Аргентина стала великой и могущественной.
– Они не дают тебе развернуться, они тебя боятся. Ты готов противостоять им или собираешься уступить?
– Не все так просто. Я намереваюсь решить проблему политическим путем. Сейчас они слишком сильны, и мы во многом зависим от них. Нам приходится лавировать, ведь они могут закрыть для нас европейские рынки. Им также известно, что мы были, мягко говоря, терпимы к нацистам…
– Сволочи! – Фриц стукнул кулаком по столу. – Нацисты преследовали меня под предлогом того, что я еврей, хотя это не так, а союзники обращаются со мной как с контрабандистом и, более того, как с нацистом.
– Ты должен признать, что заключил ряд сомнительных сделок.
– Американцы и англичане тоже их заключали! А тем более французы. И прямо сейчас они вербуют нацистов для своих проектов. Я узнал, что многие немецкие высшие чины почти сразу же получают американское гражданство. Мне также известны преступники против человечности, которые обосновываются в Соединенных Штатах под фальшивыми именами.
– Ты прав, но рулят-то теперь они, а мы должны хотя бы внешне…
– Что ты имеешь в виду?
– Мне придется какое-то время держать тебя под арестом.
– Ты не сделаешь этого.
– Они боятся тебя,
