Из того, что она видела, протестующие всегда были похожи один на другого. Ей всегда было приятно, когда Том Брокау снова появлялся на экране и рассказывал, что происходит с протестующими.
Аврора поразмыслила, не подняться ли наверх и не сообщить ли Гектору, что ему придется съезжать. Уже несколько раз за последние полтора-два года она мысленно составляла краткую речь на сей предмет, а однажды даже предприняла пробную попытку произнести эту речь, спросив генерала, что он станет делать, если она вдруг возьмет да умрет?
Думая о своей смерти, Аврора всегда исходила из того, что это будет скоропостижный уход. Она не предполагала задерживаться в больнице, как это было с ее любимой дочерью Эммой. Несколько месяцев Эмма промучилась в больнице, и у Авроры не было намерения следовать ее примеру. С ней произойдет нечто такое, чего она просто не почувствует, и ее просто не станет.
Как-то в послеобеденный час она в общих чертах представила Гектору такой сценарий. В глазах его появилось выражение полнейшего изумления. На некоторое время адамово яблоко у него на горле заходило ходуном. Он посмотрел на нее так, словно она сошла с ума. Спустя мгновение ей показалось, что он вот-вот разрыдается. Правда, он не разрыдался, но и не смог произнести ни слова. Она вошла, когда он смотрел соревнования по гольфу, и теперь он просто вернулся к этому занятию.
— Гектор, нам и в самом деле следует подумать об этом, — продолжала настаивать Аврора. — Мне представляется, что я могу однажды взять и умереть. Не следует ли тебе подумать о том, как все тогда устроить? Я знаю, что существуют прекрасные дома престарелых, куда принимают только заслуженных военных, таких, как ты. Ты мог бы жить как равный среди равных и рассуждать о битве при Сомме или о чем-нибудь в этом роде.
— Аврора, битва при Сомме происходила, когда мне было восемь лет, — сказал генерал. — Тебе стоило бы привести в порядок свои знания о мировых войнах. Их было две. Битва при Сомме была во время первой мировой войны, я же воевал во время второй.
— Зачем такой педантизм? Мне просто нужно поговорить с тобой о чем-то серьезном, — возмутилась Аврора. — Мы ведь говорили не о том, на какой из мировых войн ты воевал. Мы говорили о моем скоропостижном уходе.
— Ни о каком твоем чертовом скоропостижном уходе я ничего не говорил, — разозлился генерал. — Я просто смотрел соревнования по гольфу. Да и потом, почему ты решила, что твой уход будет скоропостижным? Ты ведь уже не девушка, знаешь ли.
— Я сознаю, что нахожусь в позднем среднем возрасте, — сказала Аврора, — тем не менее мой уход будет скоропостижным, когда бы это ни произошло.
Она с минуту поразмыслила о несчастной малышке Мелани, к тому же еще и беременной, о Тедди с его литиевой терапией и о Томми в его тюремной камере.
— Я понимаю, что жаловаться мне не на что, но уход Эммы принес нам столько горя.
— Это разбило жизнь ее детей, — сказал генерал. — Я пытался чем-то помочь, ты пыталась, Рози пыталась, но ничего не вышло. Один — придурок, другой — преступник, а третья беременна. Слава Богу, их только трое.
— Я отказываюсь считать Тедди придурком, — заявила Аврора. — Просто у него сейчас трудный период — он ищет себя.
При мысли о Тедди генералу тоже стало грустно. К этому парню он всегда питал особую слабость, хотя сам не одобрял этого.
— А он себя никогда и не найдет, пока можно найти еще одну аптеку и накупить там таблеток, — сказал генерал. — Тедди совершенно здоровый малый, я возражаю против всех этих таблеток. Жаль, что он не послушался моего совета и не пошел служить. Армия в два счета сделала бы из него человека.
— Нет, армия раздавила бы его, а он и так уже, можно сказать, раздавлен, — тяжело вздохнула Аврора.
Ее интонация встревожила генерала. На миг ему показалось, что в том, что Тедди раздавлен, обвиняют его.
— Но ведь не я же его раздавил. Я люблю Тедди. Я брал его с собой на рыбалку, помнишь?
— Да. Я помню. Я не знаю, почему с тобой стало так трудно разговаривать, Гектор, — прибавила она, мало-помалу приходя в себя.
— Ну, так я же старый и чудаковатый, ничего не поделаешь. Хотелось бы снова стать молодым, да ведь это невозможно. Я это понимаю и от этого становлюсь чудаковатым.
— Ладно-ладно. Ну, а если я свалюсь замертво? — предположила Аврора. — Именно об этом я и собиралась поговорить с тобой. Тогда ведь некому будет ухаживать за тобой, кроме Рози, а у нее и так полно забот с моими и своими внуками. Как бы мне ни было трудно с тобой, все же хотелось бы думать, что, когда волны отлива унесут меня, о тебе хоть кто-нибудь станет заботиться. Тебе стоило бы позаботиться о том, чтобы устроиться в приличном доме для престарелых отставников.
Генерал выключил телевизор и внимательно посмотрел на нее.
— Теперь понятно, что тебе нужно. Ты хочешь избавиться от меня. Ты хочешь собрать мои пожитки и отправить меня в дом престарелых.
— Как всегда, ты несправедлив, — вспылила Аврора. — Я думала только о твоем благополучии. Я уверена, что в некоторых из таких домов есть площадки для гольфа. Ты смог бы играть там в гольф со своими приятелями, а не сидеть здесь, приклеившись к этому идиотскому экрану.
— Ну да, со своими приятелями по битве при Сомме. Совершенно ясно, что ты ничего не знаешь об этих домах. За то, что этот идиот Мак-Артур сказал о старых солдатах, его следовало судить военно-полевым судом.
— Гектор, что я слышу! Каковы бы ни были ваши с генералом Мак-Артуром разногласия, я уверена, что он не заслужил суда военного трибунала.
— Заслужил. Это ведь он сказал, что старые солдаты не погибают, а увядают, — продолжал настаивать генерал. — Разумеется, солдаты погибают. Большинство из них погибает в тот самый момент, когда они выходят в отставку или спустя пару дней после этого. У меня нет приятелей, Аврора, они все погибли.
— Гектор, пожалуйста, не преувеличивай! Ты прекрасно знаешь, что у тебя еще остались друзья в Калифорнии. Мы же вместе с тобой навещали их.
— Точно, два приятеля. Джо все еще болтается в Пеббл-Бич, но на площадку для гольфа его не пустят, потому что он жует табак и, когда сплевывает его, пачкает растительность. Что же касается Сэмми, он живет где-то на ранчо «Мираж». Но его никогда в жизни не интересовало ничего, кроме девочек.
— Я уверена, что ты обнаружишь много старых военных в некоторых из приличных домов престарелых, — сказала Аврора, сама не понимая, зачем она продолжает этот никчемный разговор. Было совершенно ясно: у Гектора не было желания начинать переговоры по вопросу о доме престарелых.
— Ты меня не слушаешь, — настаивал на своем генерал. — Я хочу сказать, что в домах престарелых отставников нет никаких старых солдат. Все старые солдаты погибли. Там остались лишь вдовы старых солдат — как тут не вспомнить о вечно живых! Посмотришь на некоторых из этих старых совушек и подумаешь, что им, наверное, лет по триста! Мне и самому доводилось таких видеть. Что битва при Сомме! Некоторые из этих вдовушек, похоже, знали Наполеона!
— Гектор, я уверена, это не так, — сказала Аврора, но картинка перед ее глазами, на которой Гектор играл в гольф с подтянутыми пожилыми военными, как-то вдруг смазалась, и вместо нее появилось что-то менее привлекательное. Теперь в ее воображении Гектор сидел за столом и играл в бридж с несколькими веселыми вдовушками.
— И потом, в мире нет более похотливых существ, — не унимался генерал. — Начать с того, что мужья никогда подолгу не бывали с ними, — вот эти женщины и ищут возможности наверстать упущенное. Они набросятся на меня, как акулы, меня и на месяц не хватит.
Потом генерал вспомнил одну вдову, с которой когда-то познакомился в Вашингтоне, и его собственное представление о старых совах слегка изменилось. Эта вдова, жизнерадостная блондинка-южанка, совратила его мгновенно, даже не предложив ему оставить жену и жениться на ней.
— Гека-чертяка, — сказала она ему, едва они переступили порог ее квартиры, — давай маленько позабавимся.
