Он снова покосился на неё, а потом уставился на дорогу, прищурив пронзительные голубые глаза так, словно в ветровое стекло машины летел снег. Но в городе снег давно был убран, дорога была чистой, и только позёмка играла по ней, завихряясь в снежные серые змейки, то и дело сдуваемые потоком воздуха от машин.
— Темнишь ты, Кира, — внезапно сказал он, не глядя на неё. — Что-то там у тебя плохое, а хочешь ты с ним в одиночку справиться.
— Хочу, — спокойно подтвердила она. — Мне нельзя вмешивать ещё кого-то. Это дело только моё. И подруга тут моя не при чём. А её вмешали. Поэтому я не хотела, чтобы ты вёз меня дальше. Ты не всегда сдержанный. И из-за меня тебе может быть плохо. Леонтий, не забудь: ты делаешь только то, что скажу тебе я.
— Посмотрим, — пробормотал Леонтий.
5
Перед выездом Леонтий заклеил внутренние зеркальца машины: по-простому приложил к ним бумагу и замотал скотчем. То же сделал с боковым зеркалом машины, правда, залепил не бумагой а тонким слоем продуктового пакетика, да ещё и при въезде в город отлепил. Чтоб гаишники не придрались — объясни он.
Приехав на место, Кира молча вынула из кармана полупальто шейный платок, который там лежал всегда на всякий случай, и завязала себе глаза. По движению машины догадалась, что Леонтий повернулся к ней.
— Там все зеркала убраны, — сказала она немного монотонно. — Но тебе нужен предлог, чтобы туда войти. Поведёшь меня, пока мне не предложат снять повязку. Леонтий. Я тебя очень прошу: выполняй всё, что тебе скажут. Там такие… подонки…
— Что… совсем беспредел? — неожиданно серьёзно спросил Леонтий.
— Если будем слушаться, всё пройдёт нормально. А главное — быстро, — напомнила Кира. — Выводи.
Она зашарила по дверце, ниже окна. Машина качнулась — и девушка замерла, прислушиваясь. Леонтий вышел. Она, высоко подняв голову, слушала, как он, скрипя снегом под ногами, обходит машину, как открывает дверцу и помогает встать. Потом пришлось пару секунд постоять, пока он прихлопывал дверцу, пока чирикал пульт от машины. Поёжилась: после тёплого, разогретого нутра машины прохладно на улице. Жёсткая горячая ладонь взяла её за руку. Она повернулась к ступеням.
— Который этаж?
— Второй.
— Три ступени, — предупредил Леонтий.
Она высоко шагнула и, напряжённо держась, медленно пошла чуть позади ведущего, крепко сжимая его руку. На крыльце сказала Леонтию номер квартиры, тот набрал на домофоне, им открыли подъездную дверь.
Леонтий быстро вошёл в роль поводыря: обо всех порогах и лестницах говорил коротко и вовремя. Она слушала его спокойный голос, полный всё того же задиристого пренебрежения, типа: «Нас голыми руками не возьмёшь!», а сама ощущала, как он, то и дело забываясь, сильно сдавливает её пальцы. Молчала. Нетрудно было предугадать, что Леонтий не выдержит того, что вскоре произойдёт. И Кира только и молилась, чтобы он остался в сознании, после того как всё закончится.
Звонок в квартиру остался невостребованным. Им открыли сразу.
Провели ощутимо тесной прихожей, ввели в помещение попросторней. Издалека был слышен говор нескольких человек и какие-то непонятные звуки, которые, когда Кира встала на месте, сразу определились как тихое всхлипывание. Маша.
— О сопровождении мы не договаривались, — сразу сказал тот же незнакомый голос в страшно прокуренном помещении.
— Это не сопровождение, — сразу ответила девушка. — Это человек, который согласился довезти меня. И потом… Я же не знаю, всё ли вы убрали здесь.
— Всё, всё, — недовольно сказал голос.
— Слышь, бык, ты что… — начал было Леонтий с претенциозными нотками, но на этот раз Кира сжала его ладонь — стиснула изо всех сил, и он замолчал.
— Снимай платок, — скомандовал неизвестный.
Кира помедлила и взялась за скрученную ткань. Большая комната. Простенькая мебель. Ещё две двери. Закрыты. В первую очередь повернулась в сторону тихого плача. Маша сидела в тёмном уголке — как всегда, и сама в тёмном. Длинное иконописное лицо трагически кривилось в плаче. Она виновато взглянула на Киру и судорожно затряслась от нового приступа, спрятав в ладони лицо. Девушка вздохнула.
— Тебе пять минут… — начал незнакомец, быстро встав перед Кирой.
— Заткнись, — негромко сказала Кира. — Сначала я сделаю то, что надо, а потом будешь командовать. Леонтий, пошли.
От неожиданности неизвестный не то что уступил, а просто растерялся. И Кира быстро подвела старшего брата Тима к Маше. Подруга сидела на диване и, подняв заплаканное лицо, вздохнула, глядя на Киру. А та подтолкнула Леонтия к дивану.
— Сиди с ней и не рыпайся. Леонтий, это Маша. Моя подруга. Если будете сидеть спокойно, я быстро сделаю всё, что надо, и мы уедем отсюда. Не встревать. Понял?
Дождавшись, пока удивлённый её неожиданным преображением Леонтий сядет на диван, всё равно вызывающе поглядывая на всех присутствующих, Кира вернулась к тем троим, которые бесстрастно ожидали её.
— Где вопрос?
Двоих, сидевших в креслах у окна, она знала по прошлым разам. Незаметные и тихие шавки сильного человека, в чьи силки она попала по дурости и из которых ей не выбраться, наверное, никогда. Третий, неизвестный, стоял перед нею сейчас и, кажется, даже проинструктированный, не пожелал упустить возможности поставить дерзкую языкастую девку на место. Благо, она и так уже почти рабыня.
— Не фиг командовать тут! — презрительно бросил он. — Закрой рот, и чтобы я тебя вообще не слышал.
Те двое, она видела, переглянулись.
— Вопрос, — холодно сказала Кира. — Не тяни.
— Я тебе что сказал, дура? Не слышала?
— Эй, ты! Чмырь! А ну-ка… — вскипел Леонтий, вскакивая с дивана.
Маша, перепуганно пискнув, вцепилась в него, в полу куртки, и чуть не встала следом. Она-то знала, на что способны эти.
Двое, сидевшие в креслах, быстро поднялись.
— Вы! — властно обратилась к ним Кира. — Если только тронете его…
— То что, шлюха? — гадостно расплылся в усмешке неизвестный.
— Я вам такое скажу — на вопрос! — не выдержала она, наконец. — Всю жизнь плакать будете! Да ещё хозяину скажу, как со мной обращаетесь!
— Отдай ей вопрос, — недовольно сказал один из двоих, обращаясь к новенькому.
Тот помедлил, видимо всё ещё пытаясь придумать, какую пакость сказать, но высокомерно сморщился и протянул Кире небольшой листочек бумаги.
Она раскрыла его и быстро прочитала несколько строк. Не убирая бумаги, сняла полупальто, оставила его на руках Леонтия и спросила:
— Где?
— Дверь слева, — сказал тот же дурак. — Как зайдёшь, увидишь.
Кажется, он ничего не знал о том, что может произойти. Поэтому дурак. Кира сглотнула, снова прочитала вопрос и пошла к двери, спрятав листочек в кармашек штанов. Перед тем как зайти, она помедлила, стараясь удержать дрожь. Двое встали рядом, по бокам. За спиной нетерпеливый голос потребовал:
— Быстрей давай!
— Откуда вы только такое дерьмо взяли? — бросила Кира тем двоим. Опустила глаза, чувствуя, что нужно бросаться как в пропасть, иначе не выдержит и не сможет, и придётся этим двоим заталкивать её в эту комнату, как было однажды.
Одним рывком открыла дверь.
Зеркало она увидела сразу. Сразу заглянула в глаза отражения. И закричала сразу, закрываясь руками, которые кто-то быстро-быстро и одновременно сжигая полосовал. Ноги отяжелели — и даже отступить сил не осталось. Всем телом мотнулась назад, когда те двое схватили её под локти, втаскивая в безопасную комнату. Чуть руки от лица не отдёрнула. Но не отдёрнула — потому что иначе исполосует её, изуродует на всю жизнь.
— Закрывай дверь!! — закричал один из двоих тому дураку.
— Что?.. Что?.. Что с нею… — сквозь раздирающую боль слышала Кира ноющий голос дурака, который мотался где-то неподалёку.
А потом он смешно крякнул и захрипел, а дверь хлопнула под аккомпанемент Леонтиевой матерщины — и почти одновременно один из двоих догадался отбросить девушку в сторону. Промелькнул Леонтий со страшным рыком. Секундой позже завизжала от ужаса Маша, а потом… Драка была страшенной. Кира, усаженная всё же на диван, сквозь кровь смотрела на происходящее и ничего не видела, кроме мелькающих теней, ничего не чувствовала, кроме горящих болью ссадин и порезов…
