— Мне не было дела до власти, — в сердцах произнес он.
— Было, — возразил Сезар. — Другое дело, что ты считал это неблагородным, поэтому не стремился к экспансии. По крайней мере, в явном виде. — На губах Сезара показалась заговорщицкая улыбка. Мальстен поднял на него возмущенный взгляд.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Лишь то, что ты обладал властью. И довольно большой. Тебе доверяли ее другие. Рерих был опьянен твоим даром и доверил тебе сначала десять человек, затем сделал командиром Кровавой сотни.
— Я возражал! — покачал головой Мальстен.
— Не слишком яростно, — многозначительно хмыкнул Сезар. — Бэстифар был поражен твоей силой и выдержкой. Он позвал тебя в Малагорию и доверил тебе цирк.
— Он ведь сам этого хотел!
— А тебе это так претило, что с приходом Дезмонда на твое место ты выдохнул с облегчением и совсем не испытал ревности? — Сезар прищурился. — Я часть твоей души, Мальстен. Не пытайся меня обмануть.
Мальстен невольно сжал руки в кулаки. Отчего-то слушать своего воображаемого наставника было поистине неприятно. Если б от этого разговора не зависело его возвращение в мир, где в нем нуждаются, он заставил бы Сезара замолчать.
— После твоего бегства Бэстифар оценил тебя еще выше. И он заключил с тобой договор. Ты стал чуть ли не вторым правителем Малагории.
— Этого — я не хотел! — воскликнул Мальстен.
— Ты занял положение наставника Дезмонда в цирке. Труппа внимала тебе гораздо больше, чем ему, и не говори, что тебе это не нравилось, — продолжал Сезар, игнорируя его возмущение. — Тебе доверяли все, и ты старался не ударить перед ними в грязь лицом. На том и погорел. — Сезар вздохнул. — Нет, ты не избегал ответственности. Наоборот, именно ее ты и искал. А вместе с ней приходила власть, которая считалась бременем и неизбежным злом. Но ведь она вдохновляла тебя, Мальстен. Не говори, что это не так. Это было твоим способом впечатлять других, а ты делаешь это всю свою жизнь. Разве нет?
Признавать это не хотелось, но в словах Сезара была колкая неприятная истина, сбежать от которой не получалось.
— Я называл тебя бездарью, — продолжил наставник с несвойственной ему мягкостью в голосе, — потому что хотел напомнить тебе: каким бы сильным ты ни был и какой бы властью ни обладал, ты уязвим. И не всемогущ. Я не хотел, чтобы твой дар опьянил тебя так же, как он пьянил других. И я знаю, ты на меня за это обижен.
Мальстен поднял на него взгляд.
— Я не…
— Не лги. — Сезар говорил спокойно, но в голосе зазвенела привычная сталь. — Хватит пытаться выставить себя кем-то другим, чтобы подняться в моих глазах. Я давно умер, Мальстен. А ты жив. Не это ли доказательство, что ты умеешь избегать опасности куда лучше меня? — Он усмехнулся. — Бенедикт Колер явился в Хоттмар, и я не сумел ему противостоять, а у тебя получилось. Ты мог сам с горячей головой кинуться мстить ему после того, что случилось в Хоттмаре, но тогда ты бы себя выдал. Без провокаций он в ту пору не мог достать тебя, у Культа не было такой власти. Никто бы не позволил ему пускать кровь герцогам направо и налево без свидетельских показаний. Ты знал это и сдержался. Этого достаточно. — Он многозначительно вгляделся в глаза ученика. — Достаточно, чтобы не притворяться.
Мальстен прерывисто вздохнул. Фоновый пульс, разносящийся по призрачному туманному городу, участился.
— Я понимаю, почему ты был со мной строг. Видят боги, я этого заслуживал. И, боюсь, что, несмотря на эту предосторожность, все твои страхи я воплотил.
— Как посмотреть, — пожал плечами Сезар. — Ты не раз попадал в трудные ситуации, но выходил из них.
— Я был не один.
— И в этом главная твоя заслуга. — Сезар невесело усмехнулся. — Я учил тебя быть одиночкой, но не отучил доверять другим. Будь ты в те моменты один, возможно, уже погиб бы. Впрочем, будь ты одиночкой, может, и не угодил бы в переплет, но ради чего бы ты тогда жил? — Он пожал плечами. — Пути богов неисповедимы, Мальстен. Мы не можем с точностью сказать, как бы сложилась наша судьба, если б мы сделали иной выбор. Но в одном я уверен: я рад, что настоящим одиночкой ты так и не стал. Твое решение я считаю верным.
Мальстен кисло улыбнулся.
— Ты — это я, не забыл? Настоящий Сезар вряд ли бы с тобой согласился.
— А вот тут ты ошибаешься. Уверяю тебя, он посчитал бы точно так же. Другое дело, что его гордость не позволила бы ему признать это вслух. Думаешь, для него не имел никакого значения тот пьедестал, на котором он стоял для тебя? Думаешь, он готов был так просто распрощаться с ним? — Сезар покачал головой. — Ты его ученик. Взгляни на то, как воспринимаешь собственное положение, и поверь мне: он относился к этому так же.
Мальстен прикрыл глаза. Сезар понимающе улыбнулся, и эта улыбка зазвучала в его голосе, когда он заговорил снова:
— Вы с ним во многом похожи, но во многом различаетесь. Иначе и быть не могло. И, знаешь, он ведь не всегда был прав. Сезар Линьи не был непогрешим. И в общении с тобой он проявлял гораздо больше строгости, чем требовалось. Он, может и рад бы был это изменить, но боялся, что навредит тебе гораздо больше.
Мальстен нервно усмехнулся.
— За это я… наверное, держал на него обиду. Довольно долго.
— Сейчас не держишь?
Мальстен посмотрел в затянутое сизыми тучами небо.
— Нет, — покачав головой, со смиренной улыбкой ответил он. — И ты знаешь, что сейчас я не лгу. Знаешь, после того как я отдал Бэстифару расплату в качестве оружия, — бесполезного, как оказалось, — я ведь столкнулся с новой ее формой. И она уже не станет легче. — Мальстен вздохнул. — Она будет такой, и, когда я вернусь, с этим придется учиться жить. — Он перевел досадливый взгляд на Сезара. — Сейчас мне даже жаль, что по возвращении никто не проявит твоей строгости, чтобы вновь научить меня терпеть. Я должен буду сделать это сам.
Сезар вздохнул.
— Хочу, чтобы ты знал: он не ненавидел твою слабость в моменты расплаты. Он ее боялся, поэтому и был беспощаден.
— Мне кажется, я понял его чуть лучше, — кивнул Мальстен. — Скажи, как мне найти выход отсюда? Я должен вернуться.
— Еще кое-что напоследок, — покачал головой Сезар. — Ты открыл в своем даре гораздо больше граней, чем я когда-либо мог тебе показать. Если уж ты привык быть азартным и играть по-крупному, умей рисковать.
Мальстен нахмурился.
— О чем ты?
Сезар улыбнулся, но в этой улыбке отчего-то мелькнуло сочувствие.
— Ты поймешь. Очень скоро.
— Сезар…
— Дотронься до дерева.
Мальстен послушал наставника, скорее, по старой привычке, чем осознанно. Рука легла на шершавый ствол дуба, пульс города начал доноситься с эхом, будто удваиваясь, но не попадая в общий ритм. Небо в считанные мгновения начало светлеть. Оно становилось все ярче, пока ослепительный свет не заполнил все вокруг.
— Удачи, Мальстен! — донесся до него утопающий в свете голос Сезара.
***
Сонный лес, Везер.
Тринадцатый день Сойнира, год 149 с.д.п.
Тьма. Повсюду была тьма. Воздух казался спертым и каким-то землистым. Двигаться было тяжело. Аэлин попыталась пошевелиться, и ей показалось, что на лицо что-то упало. Что-то рыхлое и пахнущее холодной почвой.
— Теодор! — позвала Аэлин, тяжело дыша и пытаясь понять, что происходит. Темнота поглощала все вокруг. Дыхание перехватывало от поднимающейся внутри паники. Аэлин понимала, что лежит. Он попыталась встать, но ноги уткнулись в какую-то стену. Об нее же ударился лоб.
Гроб! Я в гробу! — в ужасе подумала Аэлин. Из груди невольно вырвался вопль. Громкий и оглушительный.
— Помогите! — закричала Аэлин, принявшись колотить по крышке гроба. — Теодор! Будь ты проклят, выпусти меня отсюда! Теодор!
Она безуспешно билась несколько минут, но толку не было. На лицо лишь упало больше земли, заставив ее закашляться. Дышать легче не становилось. Наоборот, Аэлин показалось, что воздуха становится только меньше. В следующий миг она поняла, что ей не показалось. Ужас захватил ее целиком, и еще несколько минут она истерически кричала, билась, рассаживая костяшки пальцев и колени о занозистый гроб, и плакала.
