На улице царили нетронутые сугробы, которые мерцали, переливаясь призрачным разноцветьем, в свете далёкого фонаря. Это мерцание напомнило Кире кое о чём. Она стянула с себя колье и некоторое время, затаив дыхание, смотрела на переливчатые огни, для появления которых было достаточно и приглушённого света с улицы.
Пока она разглядывала мелкие искристые камешки, странная мысль вползла в голову, растревоженную несущимися во весь опор мысленными толпами. А когда Тим купил это колье? Он же не знал, что будет такая дурацкая ситуация, в результате которой ему придётся потратиться на украшения? Или он скупал ювелирные украшения на всякий случай, если вдруг не повезёт и он снова станет только… игроком?
Медленно, заставляя колье «перетекать» из ладони в подставленную снизу ладонь, Кира всматривалась в переливающиеся камешки и, горько усмехаясь, думала, что очень хотела бы прямо сейчас получить ответ на очень конкретный вопрос.
7
Она медленно, сонно покачиваясь, брела из комнаты в комнату, где каждая стена была зеркальная, но отражалась там не Кира, а какая-то тень, которая немедленно исчезала, едва девушка пыталась сосредоточить на ней взгляд… Но этой тени она не боялась. Кира шла без определённой цели, и бесконечность комнат её не смущала и не вызывала вопросов. Она даже не думала, что надо бы выйти из лабиринта этих комнат, что среди зеркал может быть опасно.
… В комнате Киры единственное окно плотно закрыто. Дверь — тоже. Но лёгкое покрывало, прячущее зеркальную дверцу шкафа, дрогнуло, как от сквозняка.
… Тим взглянул на часы компьютера. Время приближалось к полуночи. Пора на боковую. На сегодня он вроде все дела решил. Посидел ещё немного, вспоминая, что надо сделать завтра, быстро глянул на данные о погоде и выключил компьютер. Но со стула не встал. Сначала выдвинул ящик стола, в котором под стопкой бумаг лежали несколько бархатных коробочек, купленных на третий день пребывания Киры в его доме. Вспомнил растерянное лицо Киры и то, как она всё пыталась рассмотреть на себе камешки колье, для чего невольно выпячивала неплохую такую грудь. Ухмыльнулся… Привычно быстро составил последовательность завтрашних событий. Начал с охоты, да и застрял мыслями на ней, вспоминая, на чьём огороде ближайшей деревни (деревенские все свои) видел волчьи следы. Охота на первом месте. «Вместо зарядки», — усмехнулся он. Потом бросил взгляд на стол рядом с книжным стеллажом. Тим пока не решался показывать Кире, с чем он ходит на охоту. Узнает получше её характер, тогда и продемонстрирует предмет своей гордости — охотничий арбалет.
А пока… Что-то мешало ему успокоиться, как обычно, когда он понимал, что день завершён и пора спать. Что-то мешало и сидеть на месте. Только сейчас, вспоминая последние несколько минут, просиженных за компьютером, он понял, что нетерпеливо возился на стуле, как будто ему требовалось немедля отлить. Прислушиваться к ощущениям тела он привык, охотясь в одиночку. Если с ним что-то не то, значит, пространство подсказывает, что вокруг или где-то рядом что-то происходит.
Тим мягко поднялся с места. Оглядел кабинет. Здесь — с делами закончил. Выключил свет. Закрыл дверь кабинета и огляделся — уже не хозяин дома, а охотник, который нутром чует: оставлять без внимания намёки пространства нельзя.
… Кира брела по комнатам, пока замечая лишь одно — в помещениях становилось темней. Девушка отстранённо гадала, почему так происходит: то ли она забрела в ту часть зеркального здания, где так и должно быть; то ли вечереет на улице… Тень, мелькающую в стекле зеркал, она перестала отслеживать с той секунды, когда та начала размножаться, как и положено тени, отражённой во всех зеркалах. Теперь для Киры мельтешащие тени стали всего лишь частью странного помещения, не более. Возможно, не будь девушка так ослаблена потерей крови, она бы спала не так крепко, не так глубоко, и тогда бы забеспокоилась даже во сне, что бродит рядом с опасными для неё предметами.
… Покрывало на зеркале шкафа слабо раздулось и опало. Верхний край нехотя сполз с края, обнажив треугольник зеркала, в котором сразу отразилась часть тёмной комнаты — окно и угол подоконника, а также высокая спинка — кровати, на которой головой к окну спала Кира.
… Первым делом Тим заглянул к тёте Соне. Та спала, слегка похрапывая, и он осторожно прикрыл дверь, хотя знал, что спит старушка обычно крепко, не слыша шагов и уж тем более шорохов.
Комната старшего брата — в другом коридоре. Тот спит более чутко. Поэтому Тим прошёл к комнате Леонтия так, что, будь в коридоре свечи, пламя ни одной не пошевельнулось бы. Встав у двери, тонким чутьём, развитым в странствиях по лесу, Тим уловил, что в помещении спокойно. Брат спит. В отличие от тёти Сони, старший брат спокойствию в доме, запертом на ночь, не доверял. Его комната запиралась… Тим постоял у двери ещё пару секунд и осторожно отступил. Тишина в комнате Леонтия ещё ничего не значила. Брат иногда и сам мог передвигаться самым настоящим призраком. Но всё тем же внутренним чутьём Тим ощущал, что пространство за дверью было спокойным. А это значит…
Тим вернулся в холл и взглянул на лестницу к Кире.
… На линии, образованной свесившимся углом покрывала, появилось нечто тонкое и длинное. Корявое. Что-то наподобие короткого сучка. Нечто легло на линию сгиба и осторожно надавило на него, заставляя покрывало, морщась, прогибаться под осторожным пока напором.
… Кира продолжала бесцельно проходить комнату за комнатой. Кое-что постепенно изменялось. Темнота будто вылилась из зеркал, и они посветлели. Тени, скользящие в них, наоборот, обрели чернильную плотность. Ещё одно изменение: они уже не пропадали, когда девушка уходила из вида зеркал.
… Эта лестница, как и остальные, ведущие на этажи повыше, была из толстых, дубовых досок. Они не скрипели, но Тим начал подниматься, ступая по лестнице чуть сбоку. На всякий случай. На ногах вместо тапок — разношенные, старые летние полуботинки. Очень удобные именно тем, что в них можно ходить бесшумно как по коврам, так и по голым доскам.
Очутившись наверху, он сделал два плывущих шага к двери в комнату Киры.
Внезапно показалось, что воздух внизу дрогнул. Тим резко оглянулся. Нет, тихо. Затаил дыхание, прислушиваясь уже к пространству внутри комнаты. Впечатление, что за дверью настежь открыто окно, и потоки ледяного воздуха беспорядочно мечутся по комнате. Взявшись за дверную ручку — он помнил, что девушка на ночь не закрывалась, — Тим мягчайшим движением нажал на дверь.
… Край покрывала под давлением съехал с дверцы, обнажив уже всю верхнюю часть зеркала. И застрял: изнутри покрывало было прикручено к тонкой металлической перекладине, на которую вешают галстуки, платки и другую длинную мелочь. Но застряло оно только с одной стороны. С другой, там, где оно было довольно небрежно наброшено на дверцу, покрывало медленно, но очевидно продолжало сползать.
… Кира неожиданно остановилась. Одно из зеркал на её пути привлекло её внимание. Оно было каким-то обыденным и таким простым — обыкновенным, что ей захотелось подойти к нему и разглядеть себя. Ведь она так давно себя не видела, разве что в полупрозрачных отражениях оконного стекла, которых тоже боялась панически — за компанию. Но это… Это зеркало выглядело таким безобидным. Да и… Она вдруг начала размышлять. Да и в остальных зеркалах она уже не раз отразилась — и ничего не случилось… Даже сонная, Кира до слёз обрадовалась: всё закончилось! Она, кажется, может не бояться зеркал, может не бояться отразиться в них! И поспешила к зеркалу…
… Наполовину открыв дверь в комнату Киры, Тим быстро оглядел помещение. Взгляд мгновенно зацепился за полусваленное с дверцы шкафа покрывало. В зеркале уже отражались окно, спинка кровати и подушки. А покрывало продолжало съезжать…
Тим кинулся к кровати, не обращая внимания на потревоженное позади пространство. Рывком откинул одеяло и, просунув руки под затылок и колени девушки, быстро поднял её, метнулся к двери, на лестничной площадке чуть не сшибив старшего брата с ног.
