Но тут Тарас увидел «бородача» с ихнего завода и незнакомую миловидную девушку. Где-то в глубине души он ненавидел инженера-испытателя Коваленко. Пожалуй, только его борода Тарасу нравилась.
Алексей шёл стремительно, видимо по привычке, слегка пружинясь под тяжестью чемоданов, шёл походкой человека, привыкшего, чтобы ему давали дорогу. До чего же он загорел! Прожарился солнцем до костей. Руки у него были чёрные, словно у негра. И руки казались сейчас непропорционально длинными. Лицо приветливое, но не улыбчивое. Девушка спешила, по даже в спешке шла грациозно, собранно, не суетливо. Она счастливо и нежно улыбалась.
«Наконец-то „бородач“ невесту привёз, — обрадовался Тарас. — Может, теперь и я найду с Татьяной общий язык?»
Правда, он только раз видел «бородача» вместе с Татьяной возле заводской столовой. Тогда Алексей был с каким-то долговязым парнем, наверное тоже испытателем. Но такой улыбки Тарасу Татьяна никогда не дарила, как «бородачу». А глаза какие были! Он никогда их не забудет. С тех пор его душа не терпела инженера-испытателя Коваленко.
Тарас обратил внимание на то, что Алексей шёл не к остановке такси и пне к троллейбусу, он направился к гостинице. Гостиница сразу за высотным зданием.
«Значит, не невеста она ему, — подумал он. — Невесту повёз бы домой. Наверное, попутчица или знакомая. Интересно, как посмотрит на это Татьяна? Она ведь видела его. Не могла не видеть».
И сам того не заметил, как ноги невольно понесли его к гостинице. Не улицей, а Молодёжным сквером. Он хотел убедиться, в гостиницу ли они, те двое, пошли.
«А может, это его сестра? — прикидывал Тарас. — Нет, сестру бы он повёз к себе. На сестру она вроде не похожа. Да, совсем не похожа».
Присел на скамейку, закурил.
А Коваленко и девушка уже вышли из гостиницы и стоят у входа.
«Что же они, след хотят запутать, что ли? Не выйдет! До утра буду ходить, а всё узнаю».
Мягко засветились уличные фонари. А Коваленко всё нет и нет.
«Засиделся со своей милой. Может, там и останется. Нет, ночевать он, видимо, пойдёт домой. Только один или с девушкой? Вот незадача.
Однако не очень весело сидеть одному, предаваться разным воспоминаниям и гадать. Вот уже и веки слипаются. И голод мучит. Но что голод? Любовь и ревность голода не признают.
А они там, пожалуй, за гостиным столом. Ишь, как их встретили!..»
Вышел из двора чёрный пушистый кот. Хвост — как у песца. Посмотрел пустыми огненными глазами на Тараса. «А ты что тут делаешь? Вот возьму и шугну камнем». — «Не посмеешь!» — успокоился кот.
Густела чёрная ночь. В деревьях разгуливал ветер, мягко светили фонари.
Было уже далеко за полночь, когда Тарас услышал перестук каблуков по асфальтированной дорожке. Услышал, как хлопнула калитка, звякнула щеколда. «Бородач» ушёл один, оставив девушку в этом доме. Ах, как ему хотелось, чтобы инженер-испытатель повёл девушку к себе!
Тарас подождал, пока ушёл троллейбус, и, дав крюк по переулку, вышел к следующей остановке.
6
На инструктаж Алексея вызвал главный инженер Стрижов. Обычно инженеров-испытателей инструктировал начальник цеха с главным конструктором. Главный инженер, видно, был не в духе. Это сказывалось на нём и посетителе, который выскочил из кабинета пулей, чуть не сбив Алексея.
Стрижов не поднялся, не подал руки, только жестом предложил сесть.
Алексей впервые был в этом просторном, с расчётом на то, чтобы проводить обширные совещания, планёрки, кабинете, за длинным столом, сплошь устланном графиками, сводками и другими бумагами, сидел Стрижов. Но рту клокочет трубка, клубит дым. Большое розовое солнце покидало кабинет. Иван Иванович, словно решив разглядеть ого, вдруг положил трубку на массивную пепельницу, поднялся, подошёл к окну и посмотрел на улицу. Широкий профиль его завершался тяжёлым подбородком с угловатыми скулами и глубокими складками у рта. И уже от самого окна спросил:
— Вы задачу уяснили?
— Кажется, да.
— Министерство требует в этом году закончить испытание автомобиля «Сибиряк», предназначенного, главным образом, для Сибири и Севера. Отнеситесь со всей серьёзностью к испытаниям. Машина стоящая!.. Хороший автомобиль!..
Алексей слушал Ивана Ивановича, по перебивая, и думал о том, что до конца года не так уж много времени, а сейчас только спохватились. Ещё думал, что год назад по поводу неожиданного назначения начальника экспериментального цеха Ивана Ивановича Стрижова главным инженером можно было услышать самые различные мнения. Одни одобряли решение директора Привалова — мол, человек семь лет на заводе, а до этого работал где-то в министерстве. Другие недоумевали, пожимали плечами: не всегда у него гладко получалось, больше горлом брал, а тут завод, технической мысли маловато, не иначе как по этой причине из министерства вылетел. Однако, когда Привалов лёг в больницу на полтора месяца и директорствовать пришлось Стрижову, план пошёл вверх, даже самые заядлые скептики умолкли: ясно было, что на этот пост был назначен настоящий инженер.
Ещё больше повысился авторитет Стрижова, когда заводу за квартал присвоили переходящее красное знамя Совета Министров с солидной денежной премией. И к тем, кто ему не раз подставлял ножку, относился в высшей степени терпимо.
Правда, были нарекания со стороны застройщиков, но всем не угодишь. Собственно, прямо он не отказывал, как делал директор завода Привалов. Тот прямо решал: «да» или «нет». А Стрижов не давал и не отказывал. Одни заявления он передавал в завком, другие переадресовывал начальникам цехов, третьи откладывал в сторону до возвращения директора.
— Вы назначаетесь старшим колонны. Понимаете важность задания? — спросил ещё раз Стрижов. И сквозь зубы добавил: — Главное на данном этапе — не зарубить технического задания.
— Всё ясно.
«Ясно — то ясно, — думал Алексей. — Но двадцать пять тысяч километров нагонять не так-то просто».
— Тогда в добрый путь!
Главный инженер вышел из-за стола, подал руку и провёл Алексея до двери.
7
Первое, что пришло в голову Ивану Ивановичу, когда он увидел Анастасию, — бежать! Кровь горячо ударила в виски. На лбу проступили капельки пота. Узнал он её сразу, как только она показалась на сцене. Да и фамилия, имя и отчество — её. Подняться и уйти? Притвориться больным? Орден вручат и в области. А может, получить орден и затеряться? Нет, не годится. Она начнёт его искать. А это ещё хуже.
Получив орден Ленина и Золотую Звезду, Анастасия не спустилась вниз на своё место, а повернулась к залу. В гнетущей тишине были слышны её слова:
— Товарищи! Я дою колхозных коров с 1947 года. За это время надоила два с половиной миллиона килограммов…
Её слова потонули в громе аплодисментов.
— И ещё скажу. Некоторые по разным Америкам и Канадам ездят. За опытом всё. А тут, возле Харькова, есть ферма «Кутузовка». Мы в прошлом году там были. Надой на корову у них более четырёх тысяч килограммов, а у нас две пятьсот в среднем по ферме. На одного человека сорок восемь коров приходится, а у нас шестнадцать…
Стрижов уже не слушал Анастасию. Перед его глазами всплывало то далёкое прошлое. Госпиталь, ранение в руку. Пока рана заживала, его определили в караул. Свободного времени уйма. Однажды он увидел девушку, которая несла два ведра воды. Поравнявшись с ней, сказал:
— Дайте мне одно, помогу.
— У вас же рука на перевязи.
— Правая-то здоровая, — ответил он. — Я даже могу обнимать.
— Ну несите.
И пошла вперёд.
«Сколько ей лет? — подумал. — Совсем дитя. Кто её взял в армию? Наверное, из новеньких нянь».
Они остановились у дома.
— Теперь понесу сама. А то ещё подумают, что ухажёр у меня завёлся.
Иван растерялся. Даже не нашёл слов для ответа. Понимал, что, если схамит, девушка ему не простит. Он в упор смотрел на неё и видел чёрные продолговатые глаза, совсем не злые, не насмешливые, а просто чёрные и очень приятные — такие глаза он видел в первый раз может быть потому, что до этого как-то толком не обращал внимания на женские глаза.
«Я назначу ей свидание, — сказал себе. — Да, да, назначу ей свидание». Сердце его учащённо забилось.
— Знаете что, мне хочется побыть с вами, поговорить, походить в горах, — дрогнувшим голосом произнёс он, придавая лицу одновременно выражение просьбы, мужества и бесстрашия.
— Ну не сейчас же, — ответила она и застегнула верхние две пуговички на гимнастёрке.
— А когда?
— После победы.
Он постоял ещё секунду, помялся, а потом сказал;
— Наши под Берлином…
— Ну, хорошо, в день победы.
Она круто повернулась, подошла к двери и уже оттуда улыбнулась:
— Так не забудьте, в день победы!..
В день победы они прогуляли до самого утра. Пели. Водили хоровод с румынскими девчатами и парнями.
