— Ах, как прав господин капеллан! — радостно воскликнула фру Бентсен. — Точно так же было со мной, пока у меня не появились мои определенные бедняки. Сколько бы я ни раздавала, сколько бы мы ни тратили — все исчезало бесследно, а попрошайничать приходило все больше и больше народу. Теперь же я лишь велю служанке отвечать: «У нас есть свои определенные бедняки». При таком положении знаешь, что никто из недостойных ничего не получит, и тогда увидишь неосязаемые плоды, о нет, благословенные плоды, — в общем, как верно и как красиво сказал господин капеллан.
— Осязаемые плоды, достойные божьего благословения, — сказал капеллан, скромно покраснев.
— Да, именно так, — сказала фру Бентсен и вполголоса повторила эти слова, чтобы запомнить их.
— Я со своей стороны считаю, что мы просто не вправе давать и помогать всем без разбору, — сказала молодая жена нового полицмейстера и скромно опустила свои красивые глаза.
Капеллан одобрительно поклонился ей и обратил внимание присутствующих, что и в священном писании говорится, что никто не вправе отнимать хлеб у детей и бросать его псам. К сему он присовокупил несколько замечаний, в коих вновь подчеркнул, что «Общество помощи падшим женщинам», основать которое собрались присутствующие, должно придерживаться в своей деятельности границ общины святого Петра.
Коммерсанту Виту, в общем, было совершенно нечего возразить против этого. Он уже произнес несколько общих фраз, так, наугад, лишь бы сказать что-нибудь. Теперь он должен был пояснить, что хотел лишь — так, в общих чертах — гм! — дать самое общее представление того, что, по его — гм! — мнению, следует сделать против этого — гм! — общественного зла.
Капеллан поблагодарил его за «ценную помощь, оказанную господином консулом для уяснения вопроса», после чего дискуссию по этому пункту сочли оконченной и было принято предложенное капелланом название: «Общество помощи падшим женщинам общины святого Петра».
Консул Вит погладил свои черные усы и украдкой взглянул на часы. Принимать участие в этом собрании, где, если не считать капеллана, кроме него не было ни одного мужчины, его заставила жена. Впрочем, по приглашению капеллана на это собрание явился цвет наиболее уважаемых дам города. Консула Вита пригласили сюда, так как было желательно, чтобы среди учредителей фигурировало имя одного из самых богатых и самых почтенных горожан.
Зловредные личности, возможно, сочли бы, что видеть консула именно в обществе подобного рода несколько странно, так как репутация у него действительно была не из лучших.
Некоторые считали извинением для консула Вита то обстоятельство, что он поступил почти что так, как, по мнению Киркегора,[10] должен был в свое время поступить Лютер, а именно: женился на «Гладильной доске». Действительно, трудно было представить себе что-нибудь более плоское, нежели фру Вит.
Другие считали, что она и не заслуживала лучше, если по глупости вообразила, будто красавец Отто Вит женился на ней из-за чего-нибудь иного, кроме денег старого шкипера Рандульфа.
Но консул был так строен и вылощен, так любезен и обходителен, что всякие пересуды как бы отскакивали от него. Те, кто хорошо знал его, смеялись над ним — он ведь неисправим; большинство же считало, что он не так плох, как о нем говорят.
Между тем заседание продолжалось: шло обсуждение и распределение между присутствующими подготовительной работы. Впрочем, здесь не обошлось без затруднений, и капеллану нужно было быть крайне осмотрительным, чтобы, маневрируя между всеми этими дамами, не обидеть кого-нибудь из них.
Особенно бросилось ему в глаза, что многие из дам жаждали поста секретаря общества. В этом отчасти виноват был он сам: в своей речи он в полушутливой форме обрисовал увлекательную и ответственную работу по ведению большого толстого журнала с графами, заполняемыми красными и синими чернилами.
Фру полицмейстерша, казалось, особенно влюбилась в этот толстый журнал; и всякий раз, когда речь заходила о посте секретаря, она устремляла на капеллана полный робкой мольбы взгляд своих красивых глаз.
Но были и другие, возможно, более достойные этой чести, и в первую очередь — фру Вит, в чьей элегантной гостиной происходило это собрание и от которой ожидали самого крупного взноса. Но капеллан уже придумал хитрый способ поладить с ней — сделать ее мужа, консула, председателем общества.
Затем — богатая фру Фанни Гарман из Сансгора. Правда, она сидела со скучающим и безразличным видом; но вполне возможно, что она обиделась бы, если бы ее обошли: в таких делах никогда ничего нельзя предугадать заранее.
Кто знает, может быть правильнее всего было бы предложить этот пост секретаря жене приходского пастора. Пастор Мартенс от имени своей жены принял предложение участвовать в обществе. Правда, он прибавил при этом, что «хотя его Лена чрезвычайно интересуется этим делом, но у нее, к сожалению, такое слабое здоровье, что она большей частью не покидает стен своего тихого дома». На собрании она тоже не присутствовала.
Капеллан начал терять спокойствие. Он был в общине человек сравнительно новый, и основание этого «Общества помощи падшим женщинам общины святого Петра» должно было, собственно, явиться его вступлением в новую среду. И вот он уже почувствовал трудности; этот пост секретаря — как с ним быть? Но в тот самый момент, когда он терзался всеми этими сомнениями, в дверь постучали, и в комнату вошла фрекен Фалбе.
Быстро поздоровавшись с фру Вит, она заговорила коротко и энергично, обращаясь ко всем присутствующим:
— Я слышала, что тут образуется общество по спасению молодых девушек. Решив, что у вас может быть драка из-за мест, я поспешила, чтобы порекомендовать одну девушку, которая в высшей степени нуждается в том, чтобы ее вырвали из той среды, где она находится. Вы ее тоже наверняка знаете, фру Бентсен, — это маленькая Эльсе, что живет у мадам Спеккбом.
Фру Бентсен вздрогнула и сняла ниточку с платья. Конечно, она знала ее, все знали это маленькое хитрое существо. Но она должна признаться, что…
Многие из дам тоже пробормотали что-то и стали шептаться, а консул Вит имел неосторожность воскликнуть:
— А, вы имеете в виду Блоху, фрекен Фалбе! Миленькая — гм, гм!..
Кашель ему не помог. Гладильная Доска метнула на него такой взгляд, что фру Гарман без стеснения рассмеялась за своим большим веером. Но фрекен Фалбе продолжала свою рекомендацию, обрисовывая все искушения, которым подвергается Эльсе, живя в Ковчеге.
— И как это фрекен Фалбе может жить в таком доме! — сказала, ни к кому не обращаясь, Гладильная Доска.
Фрекен Фалбе сдержалась и промолчала. Но поскольку никто, казалось, не хотел ничего ответить, миниатюрная полицмейстерша заметила:
— Простите, я человек здесь еще совсем чужой, но живет ли названная девушка в пределах общины святого Петра?
Этот проницательный вопрос произвел на капеллана такое приятное впечатление, что он тут же решил отдать ей пост секретаря. Между тем вскоре выяснилось, что Ковчег действительно находится в пределах границ общины святого Петра, и снова возникла неловкая пауза: все хотели высказаться против фрекен Фалбе, но никто не знал, какое возражение придумать.
Тогда капеллан сказал:
— Извините, фрекен Фалбе, но поскольку вы знаете дели этого общества, вам также известно, каких людей мы собираемся спасать. Поэтому разрешите мне задать вам один вопрос. Девушка, рекомендуемая вами, — это падшая женщина?
— Этого я не знаю, — быстро ответила фрекен Фалбе и покраснела, но тут же спокойно добавила: — Ей не больше семнадцати лет, и именно поэтому я надеялась, что ее можно спасти. Ведь в том окружении, в котором она растет, ее падение представляется мне прямо-таки неизбежным, — это часто приходится видеть среди девушек, живущих в таких же условиях.
— Видите ли, фрекен, на это я должен ответить, что, во-первых, я не разделяю этого современного взгляда на необходимость. Что касается меня, то я верю, и я счастлив — даже если нынешние мудрецы станут смеяться надо мной, — я счастлив верить, что даже там, где человеческий взгляд видит неизбежный, необходимый путь к гибели, что даже там есть место для божественного милосердия.
Что же касается самого дела, — добавил капеллан, окинув взглядом собравшихся, — то здесь я должен повторить мысль, развить которую я уже имел честь в этом кругу, — что, подобно тому как мы сочли своим долгом ограничить сферу нашей деятельности одной определенной общиной, мы также не должны отступать от того принципа, что наша работа по спасению будет охватывать один определенный класс наших собратьев. Это мы и хотели выразить в избранном нами названии «Общество помощи падшим женщинам» — то есть только тем несчастным, кого мы называем падшими женщинами общины святого Петра.
