- Это не то слово, ответила Инга, возбужденно дыша. - Если бы ты знал, какой он гад!..
Ее спина наконец коснулась столешницы. На пол полетели приготовленные кофейные чашки. Инга расслабилась и раздвинула ноги. Георгий скользнул ладонями по гладкой коже ее бедер, зацепил пальцами резинку трусиков и потянул их на себя и кверху. Она поспешно расстегивала ему рубашку и брюки, а он освобождал ее от блузки и бюстгальтера.
У нее были не большие, но гордо вздернутые груди. Твердые, высокие соски стойко выдерживали натиск ладоней Георга. Он обнял Ингу за плечи, чтобы тело ее не скользило по гладкой крышке стола. Опираясь на локти, прильнул к женщине - и глубоко вошел в нее.
- О, Боже! как... - простонала Инга и закрыла глаза. На лице ее отражалось не то страдание, не то экстаз.
- Что-то не так? - сказал Георгий ей в самое ухо и укусил за мочку, в которой была вдета маленькая сережка с бриллиантом. Ступни женщины неожиданно коснулись его бедер, будто она подстегнула его.
- Наоборот. Все прек-рас-но-о-ох! - Ее тело стало вздрагивать в такт его движениям, она часто дышала и вскрикивала.
В подъезде вдруг загудел лифт, кто-то поднимался на этажи. У Георгия нехорошо сжалось сердце.
Это едет ОН, подумал Георгий, со спецзадания. Ведь никогда не знаешь, когда оно закончится. И вот оно закончилось, и он возвращается домой. Может быть, чудом уцелевший, так и не поймав никого. Голодный и злой. С пистолетом. С большим наградным пистолетом в подмышечной кобуре. И теперь ему нужны только две вещи на свете - еда и женщина. Чтобы острее почувствовать, что он живой. "Если бы ты знал, какой он гад!.."
- Не останавливайся, прошу тебя! - сказала Инга громко, и он почувствовал, как напряглись ее вагинальные мускулы. - В этом деле нельзя останавливаться...
Где-то этажом ниже хлопнула дверь, и все опять погрузилось в ватную тишину, прерываемую только судорожными вздохами Инги. Ее замечания отбросили мысли Георгия далеко в прошлое, в пространство Родины, лет этак на 30 с лишним...
2
Когда он был еще совсем юным, даже восемнадцати не исполнилось, и звали его тогда по-другому - то Гоша, то Жорка (так его называл младший брат), случилось с ним одно событие, весьма примечательное, положившее начало его половой жизни.
Гоша и еще более юный паренек, Толик Репин, по кличке Репа, зашли как-то поздно вечером в подъезд соседнего дома. По лестнице спускалась одна очень старая, как ему тогда казалось, и очень пьяная дама в берете, ну и в пальто, естественно (дело было зимой). Дама неожиданно смело обняла за шею Гошу с возгласом: "Ой, какой красивый парень!" После чего она схватила его под руку и потащила из подъезда. Знакомый сопляк путался под ногами и предлагал дружку трахнуть ее вместе. (Впрочем, в те времена такого эвфемизма как "трахнуть" еще не знали, поэтому он сказал просто - выебать.) Гоша ответил, что справится сам.
На улице они крепко целовались. Он уже тогда был высокого роста, и даме приходилось тянуться к его губам, сильно откинув голову. Чтобы берет не падал в снег, она поддерживала его левой рукой, а правой тискала шею малолетнего своего кавалера. Нацеловавшись, она спросила: "Куда пойдем, к тебе или ко мне?" - "У меня - родители...", - хмуро пробурчал Гоша. "Значит, едем ко мне". Дама поймала такси, и они поехали к ней домой, в Болатово, на другой конец города, почти что ночью. Смелая попалась бабенка. Оказавшись в комфортных условиях на заднем сидении, она вновь склонила мальчика к поцелуям. Шофер тачки, холуйская морда, сидел как каменный, не оборачиваясь.
У нее дома никого не было. Все - сын школьник и дочь первокурсница - почему-то отсутствовали. Усадив гостя в кресла гостиной, дама угощала его кофе, курила с ним наперегонки, ерзала у него на коленях, наслаждаясь обществом молодого человека, то есть его, Гоши, обществом, и, с расчетливостью скупердяя, как можно дольше оттягивала предстоящее удовольствие. Она говорила приятным, низким грудным голосом: "Не спеши, у нас с тобой вся ночь впереди". А он все равно спешил, все рвался "на передок", как необстрелянный доброволец ВОВ. Все норовил овладеть (не в мечтах, а в натуре) взрослой бабой, хотя представления не имел, как это делается. В конце концов, она сдалась и постелила на диване. Потом проделала такой фокус: зашла в кладовку (была такая в хрущевских домах небольшая комнатка без окон), одетой, а вышла оттуда голой. Его это слегка шокировало. Он впервые видел голую женщину вот так близко, причем, раздевшуюся специально для него.
Когда он, наконец, овладел этой странной дамой на ее одиноком, полутораспальном диване, он удивился, как легко у него все получалось, как он сразу уловил нужный ритм, который она задавала, и сам, без подсказки, догадался, что двигаться надо не абы как, а в противофазе. Но все равно - она его учила. И охала от удовольствия, хотя он ничего особенного еще не сделал, даже не притронулся к ее увядшим грудям, просто механически двигался, и все. Как включенный станок. Но, казалось, ей и этого было достаточно.
И тут она стала плакать. То есть всхлипывать, в голос подвывать, как при рыданиях. Он удивленно спросил: "Что с тобой? Ты плачешь?" - "Не останавливайся, ради бога! - простонала она, крепко обнимая руками его спину. - НИКОГДА не останавливайся в это время..." - и еще сильнее зарыдала и задвигалась под ним неистово.
Дурачок! К ней приближался оргазм, а он подумал, что чем-то ее обидел или сделал больно. Ведь она была такой худенькой, как девушка, а у него, несмотря на малолетство, орган этот был уже "ого какой!", как потом скажет другая дама. Ему казалось, что он пронзает ее насквозь. "Тебе не больно?" - заботливо вопрошал он. "Нет, - шумно дышала она, - мне хорошо. Боже, как мне хорошо! О, теперь я знаю, что значит - молодой парень! Ты весь как пружина!.." - Она была счастлива.
Как выяснилось позднее, муж ее ушел к другой, более молодой. И вот дама мстила своему мужу тем же оружием - познавала молодых. Гоша надеялся, что свою месть она начала с него, с Гоши Колосова. Как бы там ни было, он был благодарен ей за то, что она на долгие годы вперед заложила в него уверенность в себе как в мужчине. Георгий долго, очень долго помнил, что он бог в постели, что мало кто с ним сравнится в искусстве довести женщину до экстаза. Глупо, как он сейчас понимает. Но зато у него почти никогда не было проблем с потенцией, если рядом лежала ждущая его женщина.
