И при этом грозно уведомили, что он, Борис Эдуардыч, за всё несет личную ответственность. Это было совсем возмутительно, учитывая то, что он, никогда ни за что лично не отвечает. Обычно так и бывало: потребуют, а потом забудут. Но на этот раз приказ из Москвы был недвусмысленный – ехать не мешкая, и постоянно докладывать, - то и решение могло быть только одно. Более в этот день ничего особенного не случилось, если не считать того, что Манечка весь день капризно надувала губки и ни разу не назвала своего повелителя котиком и душкой. Но это уже совсем другая история.
-Хочу, понимаешь, сам убедиться, в единственно правильном нашем курсе. - Стал говорить своим окружающим Борис Эдуардыч, в тщетной попытке убедить самого себя в том, будто бы именно в деревню он и собирался ехать. Каждое слово давалось с невероятным трудом, а в закоулках души тлела желчная обида на тех, кто обломал ему забугорный отдых. Но, не того калибра быдл Эдуардыч, чтобы спорить с теми, кто послал его тянуть тяжелую лямку. Он понимал, что неспроста все это, но перезванивать и спрашивать дальнейших указаний побаивался, ибо за такие вопросы его могли бы качественно и быстро сожрать, поскольку аппаратные игры не терпят тех, кто не додумывает слова начальства, но в равной степени и тех, кто слишком вольно начинает думать. Такие бюрократические ножницы Сциллы тупости и Харибды соображаловки могли бы свести с ума кого угодно. Но не из тех был наш Эдуардыч, далеко не из тех, и сдаваться он не собирался.
Сборы были закончены, и вот, неприметный кортеж из 18 машин тронулся в путь. Основу процессии составляли демократически выдержанные 600-е Мерседесы, пара довольно незаметных "Бентли", и один автобус. Дорога радовала свежеуложенным асфальтом, без единой выбоинки, отчего душа пела и летала, и хотелось сказать самому А.С. Пушкину: "нет, батенька, в России нынче нет такой беды, как дороги. Одни дураки остались, но и они при таких губернаторах скоро выведутся".
Несколько минут созерцания изумительного пейзажа привели Бориса Эдуардовича в совершеннейший восторг, печальные мысли уступили место радостным, да до такой степени, что он даже пообещал министру дорог области выдать персональную премию за успешное строительство дорожного полотна на уровне самого последнего слова науки и техники. Двадцать минут полета по трассе промчались на едином дыхании. А когда они свернули налево, то перед его взором показались зеленеющие поля, за которыми виднелся длиннющий, уходящий за горизонт, массивный трехметровый забор, утыканный камерами видеонаблюдения и украшенный орнаментом из колючей проволоки. Прошло еще несколько минут, и кортеж остановился перед стальными воротами, перед которыми лениво прохаживался здоровенный детина, изо всех сил пытавшийся сделать вид, что ничего особенного не происходит. Сами ворота были украшены довольно дерзкой, но приятной вывеской: "Ассоциация фермерских хозяйств имени Анатолия Чубайса."
"Однако", подумал губернатор, "а еще говорят, что Толян в народе популярностью не пользуется. А тут аж целая ассоциация!" И даже слегка обиделся, так как его имя еще не было внесено не то что на карты области, но даже в списки тех, чьи имена при ближайших празднествах будут рекомендованы на увековечивание.
Из впереди стоявшей машины вышел помощник по особым поручениям и подойдя к охраннику спросил:
-У вас тут с утра избушечка была зарезервирована для отдыха деревенского, вот мы и приехали.
-Есть такая, - моментально отреагировал охранник. –Вот только не знаю, подойдет ли она вам, городским-то. Там только два этажа с мансардою, и на каждом всего по 15 комнат.
-Ничего, мы народ неприхотливый, думаю, что не погнушаемся и таким сервисом.
Чиновник подал охраннику тысячную купюру, после чего ворота моментально гостеприимно распахнулись, и кортеж благополучно въехал на территорию фермерского поселка. Улицы сверкали чистотой, тут и там виднелись ухоженные пешеходные дорожки, за затейливо сплетенной колючей проволокой сияли просторными окнами трех и пяти этажные деревенские избушки. Небольшие, всего в человеческий рост заборы, веяли неустрашимой верой в славное капиталистическое будущее России. И, как доказательство этой веры, каждый из них был украшен транспарантом, слоганом или иным артефактом. Борис Эдуардович из любопытства прочел некоторые из них – "Повысим и превысим наши цены!", "Ударными темпами все на строительство капитализма!", "Высокие цены на продукты – основа прочности государства" и другие. От этих слов веяло надежностью, единством и авторитетностью, а также близкими его сердцу прорывами и рывками. "Хорошо еще, что времени у нас на раскачку нет," подумал Борис Эдуардыч и откинулся на спинку сиденья.
Наконец, машины подъехали к одиноко стоящему домику с колоннами. От его центрального входа, навстречу гостям бежала широкая, мощеная мрамором и гранитом, дорожка. Самая середина дорожки была покрыта бархатным ковром. По краям дорожки стояли навытяжку крепкие парни, вперемешку с деревенским молодухами, про которых так и хотелось сказать – кровь с молоком.
Борис Эдуардович вышел из машины и пошел по дорожке, ласково щурясь, словно кот, получивший полную миску сметаны. Когда он приблизился к крылечку, то словно из ниоткуда появился угодливый человечек с золотым подносом, на котором красовались краюшка хлеба, серебряная солонка и хрустальная рюмка с коньяком.
-Добро пожаловать, гости дорогие! Надолго ли к нам, и откуда вы? По каким делам-надобностям в наши скромные края пожаловали?
Борис Эдуардович самодовольно улыбнулся.
-Отдохнуть нам, понимаешь, захотелось. Выдался свободный денек, вот мы и приехали, отдохнуть от дел праведных. А заодно инспекцию провести, насчет забот пейзанских.
Человечек понимающе захихикал и предложил следовать за ним. Как потом оказалось, охранник у ворот слегка слукавил – комнат оказалось не по пятнадцать на каждом этаже, а по двадцать пять, да и самих этажей было три. Потому мест хватило всем, включая челядь и обслугу, специально нанятую на столь исключительный случай.
-А скажи-ка нам любезный, а где хозяин?
-А хозяин нынче в поле, самая страда, посев озимых маслин начинается. Вот и пропадает он в поле с утра до вечера. Еле сил у него, сердечного, хватает, чтобы в казино посидеть.
Окружающие сочувствующе и понимающе зацокали языками. От этого цоканья моментально забурлило в животе, и Борис Эдуардыч вспомнил, что он давно не ел.
-Самое время перехватить что-нибудь, этакое деревенское, картошечка там, салатики. Не заморское, а посконное, русское, а то скажут потом, что у нас импортозамещение не удалось. Есть ли у вас такое? Или мне послать в другое место гонца?
-А как же? Конечно, есть. Для вас, ваше сиятельство, хоть что сделаем. Ям нароем, потом закопаем, все круглое перекатим, а квадратное закатаем. Лишь бы ваша душенька ясная спокойная была. Оглянуться не успеете, как все к вашим услугам будет.
И тут человечек хвастливо и бойко перечислил все, что в его кухне уже приготовлено было – гамбо с креветками, бараний шулюм с калиновым соусом, вермишель-паутинка с моллюсками по-азиатски, спагетти с соусом путтанэска с зелеными оливками и прочие простые деревенские, но вкусные яства. Из напитков были предложены лучшие вина и коньяки от лучших производителей Бургундии, Прованса и иных, почти русских, земель. На немой вопрос Эдуардыча, человечек сказал, что на святой Руси пейзанство именно так и изволило кушать с утра пораньше. Может, где-то и по-иному было, но у них заведено только так, дабы не нарушать благочиния и древлего благолепия. А ежели кто иначе скажет, то сей враль недостоин будет присутствовать ни сегодня, ни завтра, ни в один из последующих дней на виду любимого начальства.
-Ну что же, отобедаем тем, что нам Бог послал, - согласился Борис Эдуардыч и повел всю процессию в банкетный зал, который нисколько не обманывал слов предыдущего оратора.
