Успокаивающий звук потрескивающих дров в камине, сладкое и немного густоватое вино, вкуснейшая закуска и отличная книга привили к полному позору актёра, которого знакомые и просто коллеги по цеху считали достойным вступить в ряды охотников. Стриин настолько расслабился и отстранился от мира, что не услышал стук в дверь. Лишь когда на дверь во второй раз обрушили град ударов, словно точно зная, что хозяин дома, хотя окна в гостиной были зашторены, Стриин встрепенулся. Отложив книгу и вскочив с кресла, словно кошка на мягких лапках, хозяин оказался возле входной двери, на которую уже в третий раз сыпался град чьих-то мощных ударов, буквально в три прыжка. Взяв кинжал в руку так, чтобы его не было видно из-за угла, Стриин открыл дверь. К большому облегчению актера, на пороге стоял всего лишь его коллега по сцене, парень двадцати семи лет, с морковными волосами, и веснушками по всему лицу.
- День добрый, Стриин, – поздоровался Тилон, а после скосился на правую руку хозяина дома. – Надеюсь, этот нож не для меня?
Стриин тут же убрал руку от рукояти, а про себя отметил, что у парня цепкий взгляд и острый ум, он не видел, что у него в руке, но догадался.
- Конечно нет, – Стриин ухмыльнулся и убрав руку от тумбочки облокотился на косяк двери. – Что привело тебя ко мне в дом?
- У меня письмо, – посыльный запустил руку в цилиндрическую сумку, висевшую у него за спиной, а после протянул белоснежный конверт, скрепленный серой сургучной печатью, на которой отчетливо было видно две маски, слева грустная, справа веселая. – Госпожа директор лично просила передать тебе в руки.
Приняв послание от самой главной женщины театра, Стриин незамедлительно надломил печать, раскрыл конверт и пробежался глазами по короткому письму. “Приглашаем вас на генеральную репетицию, которая состоится сегодня после полудня. Директор театра: Елена́ра Ансейт Грин” и в углу красивая подпись.
- Генеральная репетиция, – изумился Стриин. – Кто кандидат?
- Кто бы знал, – пожал плечами Тилон. – Ты же знаешь, что это тайна для всех, кроме экзаменуемого и мастеров.
И правда, о том, кого выбрал директор театра, чтобы перевести из ранга ученика в статус полноценного актера, ни знает никто, кроме самого экзаменуемого, мастеров и наставника ученика, если такой конечно имеется. И тут у Стриина в груди зародилось нехорошее предчувствие, если вспомнить слова Тилона, о том, что госпожа Еленара послала его к Стриину лично, а это могло значит… Быть того не может, она бы не сделала это за его спиной.
- Спасибо тебе, Тилон, – Стриин приложил руку к сердцу и слегка поклонился. – Пусть Хардо́р укрепит твое тело и дух.
- Пусть Рэя очистит твой разум и душу, – в такт ответил посыльный. – Всего хорошего.
После этого Стриин быстро закрыл дверь, еще раз жадно вчитался в пару строчек, но так и не мог поверить в случившееся.
- Она бы мне сказала, – убеждал сам себя Стриин, – она бы точно со мной все обсудила. Я просто себя накручиваю.
Дойдя до середины коридора и выглянув в окно, Стриин понял, что до начала репетиции час с небольшим. Вернувшись в гостиную и залпом допив оставшееся вино, таким образом осушив уже два полных бокала, актер еще раз пере прочёл письмо, вспомнил о наказе Еленары для посыльного, цыкнул, грубо бросив письмо на стол, и пошел в кабинет, чтобы начать собираться.
Генеральная репетиция, пожалуй, самое главное событие в театре, оно проходит не так часто, поэтому попасть на такую репетицию в роли наблюдателя, довольно большая честь. В основном наблюдатели — это будущие кандидаты, которых пригласили для того, чтобы показать, что их ждет и подготовить, но пару тройку человек всегда выбирают уже из состоявшихся актеров или мастеров. В случае спорного решения или каких-то других проблем, возникших на экзамене, старшие наблюдатели будут решающим голосом приговора. Одежда на таких мероприятиях у каждого своя: у мастеров из комиссии это строгие балахоны цветов церкви крови, у наблюдателей немного по проще, не обязательно одеваться в церемониальные одежды, достаточно просто строгую и не особо броскую одежду, у испытуемого это конечно его боевой костюм, хотя бывали и исключения.
Главное правило экзамена гласит: ученик, вступивший на сцену генеральной репетиции, может быть только в том, в чем пришел и использовать только то, что принес. Некоторые индивиды, в силу каких-то своих тараканов, иногда надумывают себе, что их последним испытанием будет то, в котором они сильны, но это далеко не так. Один раз на потеху всем, молодой парень, который с чего-то решил, что его последним испытанием в качестве ученика будет испытание танцам, пришел в зал клятв в полном комплекте латных доспехов. До сцены он дошел примерно минут за десять, броня была для него слишком тяжелой, а вот на помосты он без помощи трех взрослых мужчин наблюдателей подняться бы никогда не смог. В конечном итоге этому фантазеру назначили испытание акробатики и попросили сделать кувырок назад, при условии, что он ничего с себя не снимет. После такого постыдного провала, самонадеянных учеников в разы поубавилось, хотя порой все же находятся умники, считающие себя самыми хитрыми.
Стриин не хотел повторять судьбу этих, мягко говоря, униженных бедолаг, поэтому с выбором одежды особо не экспериментировал. Белая атласная рубашка, с круглым воротом и серебряными запонками на манжетах, длинный черный жилет, раздвоенный спереди и застегивающийся на ремешки. На ноги черные, чуть мешковатые, брюки и подбитые мехом полусапожки. На шею серебряную цепочку, со знаком церкви крови, на плечи меховой плащ с капюшоном, к штанам черный ремень с овальной бляшкой, на котором отлично разместились две сумочки, с откидными замками, и ножны с кинжалом. Осмотрев себя со всех сторон, на предмет дыр и грязи, Стриин взял письмо, о котором чуть не забыл, положил его во внутренний карман жилетки и вышел из дому.
За те два часа, что актер отдыхал дома, людей на улице прибавилось, но самое главное, рассеялся молочный туман, от чего идти стало куда спокойнее, не боясь налететь на что-то или кого-то. Что не нравилось Стриину в его городе, так это суета и постоянная беготня его жителей. По улицам туда-сюда гремели повозки, бегали молодые подмастерья, с задумчивым видом ходили мужчины, держа в руках то какие-то свертки, то большие кипы бумаг. Говорливые женщины, которые разговаривали с рядом идущей подругой так, что слышала вся улица, со времени начинали утомлять и вгонять, привыкшего к тишине и свободе человека, в меланхолию. Выйдя с колокольной Стриин вновь пошел по улице генерала Сальмата, только в этот раз вниз. Когда он уже хотел было свернуть на улицу каменщиков, то чуть не попал под повозку, которая судя по звону, везла что-то из кузни.
