Один из порывов ударил прямо в лицо, старик зажмурился, смаргивая слёзы, а когда открыл глаза, все вороны, кроме одной, уже снова поднялись вверх. Та, что осталась, была очень крупной, красивой, с большими блестящими чёрными глазами и ровными перьями, отливавшими серебром в слабом свете разгонявших дождь фонарей. Парень держал её перед собой, и птица сидела на удивление смирно, казалось, глядя ему прямо в глаза. Губы молодого человека шевелились, но Иван Григорьевич ничего не слышал, чего нельзя сказать о вороне - она явно внимала указаниям, временами склоняя голову то на один бок, то на другой. Длилось всё это не больше пары минут, а потом птица каркнула и, сорвавшись с ладоней парня, полетела к старому дому, где скрылась, нырнув в выбитое окно на последнем этаже.
Старик посмотрел на бывшую клумбу, но парня там не было, он уже выбрался на асфальтовую дорожку и быстро шагал прочь от старого дома. Чуть подумав, Иван Григорьевич бросился за ним - теперь он мог держать любой темп и даже бежать, если потребуется, так что проследить за юношей не составит труда. Старый дом ведь никуда не денется, сюда можно вернуться в любое время, а вот если старик упустит этого загадочного лунатика, то рискует никогда его больше не увидеть. Нет, Иван Григорьевич вовсе не собирался потом преследовать молодого человека или пытаться завязать с ним знакомство, но всё равно решил, что полезно будет узнать, где тот живёт. Зачем? Да на всякий случай! Просто чтобы случайно не пропустить что-то важное.
* * *
Чёрт! Валера хмурился, глядя на собственные кроссовки. Вечером он снял их тут, в прихожей, и лёг спать, а сегодня утром - он потрогал прилипшую к подошвам землю - на них целые комья ещё влажной и жирной глины!
Валера прислушался к себе: да, в теле снова та самая странность, что преследовала его после возвращения 'с той стороны'.
Тогда он почувствовал её, когда уже выписался из больницы. А через несколько дней вдруг стал постоянно ходить во сне. Начиналось всё со снов-воспоминаний о последних мигах пребывания в мире Привратника: Валера видел, как складывает крылья и камнем несётся вниз, догоняя сорвавшуюся в бездну Косу, а проснувшись, обнаруживал себя стоявшим на балконе - сердце колотилось, дыхание было частым и тяжёлым, а тело мокрым от пота. Врачи назвали это последствиями стресса и невероятного - никем ранее не виданного и не имеющего аналогов в мировой медицинской практике - перерождения глиобластомы, прописали таблетки и посоветовали тщательно закрывать в доме все двери, чтобы во время сомнамбулического приступа не уйти дальше собственной квартиры.
Валера так и делал, пока, спустя недели две или три, лунатизм не прекратился: он вдруг увидел во сне, что догнал в падении Косу и, подхватив её, расправил крылья. Темнота, в которую провалился выстроенный Привратником мир, исчезла, и Валера оказался внутри чего-то многогранного, многомерного и абсолютно непостижимого. Он крепче прижал к себе Косу, боясь выронить потерявшую сознание напарницу в это буйство измерений. От сияния, преломлённого в нескончаемых, вложенных одна в другую и в то же время словно выпирающих из собственного объёма фигур, кружилась голова и казалось, всё вокруг плывёт, отдаляется и приближается одновременно - совершенно невыносимое зрелище. Дико хотелось остановить это псевдодвижение, найти точку опоры, приземлиться на твёрдую, понятную поверхность. Заметив бездонный, не отражавший сияния, словно бархатный, туннель, то выпиравший из света, а то, наоборот, проваливавшийся между мерцавших граней, Валера нырнул прямо в дышащую, живую глубину. Тут же со всех сторон надвинулись стены, и он очутился в полутёмной каменной пещере. 'Коса! - тихонько позвал он, покачивая напарницу на руках. - Коса!' И тут же проснулся: в собственной кровати, сердце билось ровно, дыхание было спокойным. Прислушавшись к себе, Валера обнаружил, что из тела исчезла та странность, что распирала его после выписки из больницы.
Скорее всего, заявили тогда врачи, это оттого, что необычный процесс перерождения и распределения глиобластомы завершился, и она перестала наконец мучить Валерин мозг слишком яркими снами и лунатизмом.
И действительно, долгие месяцы всё было нормально: никакой странности в теле, никаких ночных бессознательных хождений.
А сегодня вот тебе - опять! Валера осмотрел куртку: слегка влажная, в наружном кармане ключи от квартиры, во внутреннем - удостоверение ФСБ. Вчера стояла ясная погода, вспомнил он и выглянул в окно: асфальт был мокрым - ночью шёл дождь. По спине побежали мурашки, а внутри открылась холодная яма, когда Валера представил, как шлялся по улице, ни хрена не осознавая, что делает... Зашибись!..
Умывшись, проглотив завтрак и доехав до работы, он обнаружил, что в теле появилось новое ощущение: внутри словно воробьи бились, норовя проклевать мышцы и вылететь наружу. Ужасно неприятное чувство, чем-то напоминавшее овладевшего телом дусима, однако, прислушиваясь к собственному организму, Валера понял, что не потеряет контроль и не перекинется, пока сам этого не захочет... Перекинется?!
Внутренности резко обдало холодком, как бывает, когда вдруг споткнешься и чуть не упадёшь, каким-то чудом устояв на ногах. Выдра без дусима! Неужели такое возможно?! И почему?! С чего это через почти два года спокойной жизни всё вдруг началось по новой: и снохождение, и рвущиеся наружу 'воробьи'!.. что, чёрт возьми, происходит?
Валера хотел было немедленно позвонить Косе, но, покрутив телефон, положил его обратно в карман. Если это исключительно его личные заморочки, то он сам с ними разберётся: с врачами посоветуется, голову свою многострадальную снова проверит, может, таблетки какие попьёт... Гораздо хуже, если он - первая ласточка, за которой последует... неизвестно что! Нечто с повадками иномирья... Однако что же сразу паниковать? Подождём...
Ждать пришлось недолго: часа два спустя, когда Валера отлучился из конторы по одному из висящих на нём дел, позвонила Коса, у которой были сегодня плановые исследования, и рассказала, как чуть не схлопотала перевёртыш в установке научников надзирателей. И тогда у Валеры отлегло от сердца. Нет, это не возврат к болезни и не новая трансформация глиобластомы во что-то ужасное. С тех пор, как он лишился Дуса, его всё время одолевал подспудный страх, что опухоль снова начнёт убивать мозг. Поэтому он так испугался, увидев эту грязь на кроссовках... Но сейчас можно выдохнуть: с ним всё в порядке - причина во внешних обстоятельствах. В том, что иномирье снова здесь! - теперь он был в этом уверен. Тем не менее Валера не стал пугать напарницу своим снохождением, однако про 'воробьёв' рассказал - пусть понимает, что не одна, и правильно оценивает ситуацию.
- Я думаю, надо доложить об этом Аркану, - сказала Кира.
- Давай.
Валера нажал отбой с чувством острой тоски, что снова, в стотысячный раз, не услышал в её голосе ни одной ноты, ни одного признака, что позволили бы ему попытаться сократить дистанцию между ним и напарницей. Всё это тянулось так давно, что уже выглядело безнадёжным: Кира хорошо относилась к Валере, можно сказать, просто прекрасно... однако любила она по-прежнему Маркольева, и иногда это так явственно проступало наружу, что хотелось крикнуть: 'Хватит!', заорать ей прямо в лицо: 'Он умер, умер! его уже не вернёшь! Зато я - здесь!! Я рядом с тобой, я всегда буду за тебя, что бы ни случилось, понимать, оберегать, помогать!' Хотя чего орать-то? Она ж не слепая! И не глухая - там, на той стороне, когда они думали, что сейчас погибнут, Валера ведь признался ей в любви... и потом, в больнице, она вроде бы проявляла ответную теплоту, но вскоре...
