— Мы тута погуторим, — бабка подняла бровь. — А то винцо твое больно ядом отдает.
Мужчина притворно всплеснул руками:
— Я бы ни за что не посмел отравить тебя, госпожа. К гостям я с особым трепетом отношусь: предлагаю им свой кров, еду, постель… особенно постель, — мужчина подмигнул Катерине, — Рад тебя видеть, моя дорогая Прежняя. Как, кстати, самочувствие? Не угодно ли тебе остаться после всех дел? С радостью побеседую с тобой о старых временах.
Его слова произвели эффект взорвавшейся фляги с брагой. Катерина вспыхнула, как спичка:
— Засунь себе свои старые времена…
Договорить ей не дали: Брест рванул вперед с оголенным мечом. Гера прыгнул ему наперерез, но не успел, наемник проскочил мимо. Бабка едва уловимо махнула метлой, и перед воином задрожал воздух. Брест со всего маху влетел на прозрачную преграду. Он на мгновение погрузился в упругую стену, и его тут же вышвырнуло обратно. Милка хлопала глазами в недоумении, наблюдая за переполохом. Наемник пролетел несколько саженей. Падая на спину, он перекувыркнулся, опустившись на ноги:
— Еще раз возьмешь мой облик, паскуда… — прорычал мужчина.
— Довольно! — рявкнула ведьма.
В воздухе повеяло холодом. Брест, шумно дыша, все же опустил оружие под тяжелым словом ворожеи. Он подошел к остальным, бросив хмурый взгляд на Прежнюю. Та даже не взглянула в ответ. Истомир счастливо рассмеялся, глядя на злого наемника:
— Вот те на… Уж и не думал, что тебя это так заденет! Я же говорил, что это своего рода похвала, не стоит так горячиться, — он кивнул Бресту, словно близкому другу.
— Все! Закончили точить лясы! — Гаркнула старуха.
В ее голосе послышались громовые раскаты и нарастающий рокот, словно груда камней сходит с горы. По крыше пошла дрожь. Путники пригнулись, стараясь удержать равновесие. Чародей нахмурился:
— Негоже в чужом доме свои законы ставить, Ежна.
Он прошел чуть вперед, махнув рукой, убирая сотканную из упругого воздуха преграду. Милка прижала уши и прошептала в страхе:
— Ой, что сейчас начнется…
Старуха распрямилась: она словно выросла и стала шире. Вокруг нее заплясали искры.
— Не испытывай мое терпение, Истомир. Сделаем дело и разойдемся в разные стороны. Все честь по чести: мы тебе эликсир, ты нам камень волшебный.
— Теряешь Зрение, госпожа? В рубине магии ни зернышка. Обычная стекляшка: я исследовал его вдоль и поперек, — процедил маг, — Но ты права: уговор — есть уговор.
Он засунул руку за пазуху, вытащив сокровище. Даже без света, в полумраке, грани камня светились живым огнем — не удивительно, что такое чудо обросло сплетнями и слухами о сокрытой в нем магии.
— Брест, — баба Ежна впервые обратилась к наемнику по имени, — Дай бутыль.
Тот немного помедлил, но подошел к старухе. Мужчина пошарил в сумке, вытащив потертый бурдюк, забрызганный красными пятнами. Старуха сцапала его сухими узловатыми пальцами. Она зубами вытащила пробку, принюхиваясь к содержимому.
— Так вот что ты удумал, — пробормотала ворожея. — Долго жить хочешь.
Истомир сложил на груди руки, сквозь холеную искусственную красоту проступило нечто уродливое.
— Так что обмен? Или уговор будет расторгнут?
Ведьма нахмурилась:
— Ты безумец. Ты даже не ведаешь, что с этим делать. Неужто так проказа тебя одолела?
— У меня достаточно знаний и древних книг, — вскинул подбородок чародей.
— Да только времени мало, — закончила за него бабка. — Будь по твоему. Обмен.
Она заковыляла к центру крыши, опираясь на помело. Истомир, бросив короткий взгляд на Бреста, вышел на встречу ведьме. Они встретили точно посередине. Напряжение между магами достигло предела. Вокруг с треском плясали искры: одно резкое движение и рванет. Баба Ежна протянула мужчине бутыль, выхватывая рубин из протянутой ладони. Истомир сцапал флягу и медленно отступил на несколько шагов. Сзади шумно выдохнула Милка, девушка видела один раз свою родственницу в гневе и теперь радовалась, что всех пронесло, как ворону над плетнем. Старуха поднесла рубин почти вплотную к крючковатому носу:
— Хм, и верно никакой волшбы. Но я зрела не его. Есть такой же камень с силой великой, но не этот.
— Он что же нас надул? — тихонько прошептала воровка
-Нет, — так же тихо ответил ей Гера, — Я бы узнал.
Ворожея цыкнула на Прежних и перекинула сокровище Бресту. Мужчина ловко поймал его, не глядя, тут же припрятал в нагрудник. Баба Ежна, удовлетворенно кивнув, повернулась к чародею. Тот откупорил бутыль, принюхиваясь к горлышку на манер старухи. В глазах мужчины разгоралось нетерпение, Истомир вновь заткнул пробку и повернулся к остальным:
— Что ж. Полагаю, теперь наш уговор выполнен. Очень жаль, что вас сопровождает такой могучий союзник, а то бы мы… Эх! Изрядно развлеклись! — к хозяину башни вернулось хорошее настроение. — Но теперь с вашим подарком меня ждет много работы. Тут не до веселья. Ах, да! Чуть не забыл! Скажи-ка мне, госпожа, с каких это пор ты вдруг стала помогать всякому сброду? Как же твое твердое убеждение, не встревать в жизнь обычных людишек? Утоли мое любопытство.
— То не твое дело, — отмахнулась от него ведьма.
— Как угодно, — пожал плечами чародей. — Но коли передумаешь, то отдай мне Прежнюю, не за просто так разумеется. Если дело с эликсиром пропадет, придется вернуться к старым опытам.
— О чем он говорит? — воровка подозрительно уставилась на ворожею.
Та не ответила, лишь нахмурилась, глядя на чародея:
— Уймись, Истомир! Я тебе еще на прошлом шабаше гуторила: коли язык свой не уймешь — жди беды.
Хозяин башни изобразил удивление:
— Так ты ей не сказала? Забавно. Видишь ли, голуба, — он обратился к воровке, — Ты мне интересна исключительно в ученых целях. Я уже давно интересуюсь, почему же некоторые из вас — простых людишек — после Тьмы перестали стареть. Пришлось немало разобрать таких как ты, но оказалось, что не такие уж вы и живучие. Умираете так же как и остальные холопы: раны, болячки, магия. Последняя Прежняя, у которой мне довелось побывать, — Истомир пустился в воспоминания, — Жила в какой-то лесной избушке, а местные — смешно сказать — называли ее ведьмой. Она и пары секунд не выдержала. Старуха оказалась ни на что негодной, единственная польза от нее — это книги, которые бабка прятала у себя. Они-то и навели меня на место эликсира.
Катерину затрясло от гнева и ненависти. Гера стоял рядом, как обухом пришибленный: новость огорошила всезнающего парня не меньше чем остальных. Баба Ежна ударила помелом о камень: в небе громыхнуло, а по башне прокатилась дрожь:
— Я велела молчать! — каркнула ведьма.
Путники пригнулись, а чародей не на шутку разозлился:
— Ты так печешься об этой девке, что готова нарушить данное тобой слово: не встревать в дела простых людей?
— Девка тут не причем, — громыхнула ворожея. — Но ты обязан подчиняться. Тебе было велено замолчать, но змеиный язык опять без спросу вперед головы мелет? Ты забываешься, Истомир!
Хозяин башни покраснел от возмущения, широко раздувая точеные ноздри. Аккуратно уложенные волосы растрепались, а лицо исказила уродливая гримаса, стирая остатки холености. Ветер вокруг усилился, над башней черные тучи начали медленно вращаться по кругу, вспышками молний освещая крышу.
— Ты на моей земле, ведьма. Хоть ты и властвуешь уже сотню лет, но нет у тебя права указывать мне, как холопу.
Милка испуганно открыла рот. Она вцепилась в Бреста, крикнув остальным:
— Бегом в ступу, дурни, или нам конец.
Служанка с низкого старта рванула на другой край крыши, пытаясь удержаться на ногах — башня постоянно содрогалась. Остальные цепью потянулись за девушкой. Брест обогнал Милку уже около ступы и быстро закинул ее внутрь, Гера на ходу перепрыгнул за деревянный борт, укрывшись от яростного ветра. Прежняя пришла последней, наемник схватил ее, как кутенка, забросил в ступу и залез сам.
— Гера, надо улетать! — закричала служанка.
— Не могу! Помело у бабы Ежны…
