- Тогда почему не отвечаешь?!
- На что?
- Так, вставай! - потребовал врач.
- Зачем?
- Посмотришь на Пернатого. Пошли, пошли! Да вставай же!
Валера повиновался и, поднявшись, поплёлся за Сергеем - ноги слушались плохо, а в голове словно плёнку натянули, отсекая все раздражители, поэтому голос врача раздавался где-то вдали, казался тихим и совсем невыразительным. По дороге к камере-вольеру, где заперли Пернатого, врач что-то говорил, но Валера не слушал, перед глазами плавала картина распоротого ножом Овчинникова.
Потом она сменилась живым Борисом Михайловичем, который замахал руками и попятился вглубь зарешёченного бокса в точности так же, как он делал это в чистом поле.
- Уйди! - завыл он, стукнувшись спиной в стену. - Не трогай меня! Отстань! - он вдруг затрясся, выпучив глаза и пуская слюну.
- Видишь?! - яростно вопросил Сергей. - Его стало плющить спустя минут десять после того, как ты ушёл с перьями. Орал и бился тут на полу, как припадочный!.. А ты - наоборот, молчишь и еле двигаешься, прямо зомби какой-то! - Он с силой тряхнул оперативника за плечо. - Можешь мне, чёрт возьми, объяснить, что происходит?!
- Перестань, - тихо пробормотал Валера глядя в глаза Овчинникову, и тот сразу перестал трястись.
Крюков подошёл вплотную к боксу, губы его шевелились, но слов Сергей не разобрал, в отличие от Бориса Михайловича, который, явно услышав то, что говорил Валера, вдруг успокоился и быстро подошёл к разделявшей их решётке. Взгляд у него при этом был неподвижно-напряжённый. А потом вдруг перед врачом развернулось такое странное представление, что он неподвижно застыл, с изумлением наблюдая за Крюковым и Овчинниковым. Сначала они одновременно подняли правые руки, потом левые и повернулись кругом, а после вдруг принялись синхронно приседать, крутить головами и даже строить гримасы!
- Э-э-э!.. - не выдержав, воскликнул Сергей.
Оба одновременно посмотрели в его сторону такими взглядами, словно он был не человеком, а выскочившим из леса медведем-людоедом.
- Вы чего? - оторопел врач.
И тут Овчинникова снова затрясло, да так, словно он схватился за оголённый высоковольтный провод. Сергею даже показалось, что он рассыпает вокруг бело-голубые искры, но это были серебристые блики, волны 'инея', пробегавшие по коже Пернатого. Когда они касались лица, его черты будто плавились и тут же восстанавливались, стоило сиянию перейти дальше. Сергей хотел открыть вольер, чтобы броситься ему на помощь, но его остановил Крюков.
- Не надо, я его уже потерял! - он схватил врача за руку.
Сергей высвободился и повернулся к вольеру: на полу, опустив голову, сидел Николай Котов - спокойно, без трясучки и серебристых волн.
- Пернатый? - позвал врач. - Вы как?
Тот поднял голову и с ненавистью посмотрел на Крюкова.
- С ним всё нормально, - сказал Валера.
- Ты только что сказал, что потерял его, - напомнил Сергей. - Это ты о чём?
- Об Овчинникове... - непонятно ответил оперативник. - В общем, я тебе позже всё объясню, не здесь.
Пернатый в обличье Котова встал и, отвернувшись от решётки, прошёл вглубь бокса, где сел на кровать и замер, обхватив голову руками.
- Помощь моя нужна? - спросил Сергей.
Николай опустил руки.
- Да!
Врач достал ключ от решётки.
- Он просто хочет, чтоб ты открыл вольер, - сказал Валера. - Не ведись!
- Но мне нужна помощь! - упрямо выкрикнул Пернатый-Котов.
- Не ври, я всё равно не дам тебе сбежать! - предупредил оперативник.
- Помощь в чём? - нахмурился Сергей.
- Убить ястреба! - выплюнул Пернатый и, обхватив себя руками, словно замёрз, пробурчал: - Чёрт бы вас всех подрал...
* * *
Иван Григорьевич, а вернее Дед Мороз, как он сам себя называл, снова явился к Валере следующей ночью во сне - или чем это состояние на самом деле являлось - и заверил, что 'лунатик' на правильном пути. Что именно так и надо было действовать, используя перья.
Дед Мороз сказал, что нож - такой же подарок Высших сил, как и молния, а значит, всё идёт в нужном направлении и 'процесс очищения Ангела' скоро должен завершиться.
'Лунатик' конечно, ни в малейшей степени не считал Пернатого ангелом, однако со стариком не спорил: зачем цепляться к терминам? Суть же не в них! А в том, что Валера должен был постепенно подчинить своего бывшего Дуса, проникая всё глубже и стремясь добраться до сердцевины, до самой иномирной сущности.
Когда он победил Овчинникова, то в этом обличье Пернатый стал полностью подвластен хозяину: оба действовали синхронно, словно отражения друг друга в зеркале. Куда Валера, туда и его бывший Дус, как в старые добрые времена, отличие лишь в том, что подселенец теперь занимал отдельное тело. Однако стоило только Пернатому поднапрячься и сменить форму на Котова, как Валера сразу же потерял над ним власть и, сколько ни пытался её вернуть, ничего не получалось.
Однако после второго визита Деда Мороза статус-кво словно бы обновился, и на следующий день Валера, взяв в руки перья, снова попал в чистое поле, только на этот раз сражаться ему пришлось с Николаем Котовым.
Этот второй бой с Пернатым дался легче, чем первый, потому что теперь Валера понимал, что происходит, и больше не терял оружия. Да и сил у Николая - несмотря на более молодой, чем у Овчинникова, возраст - оказалось меньше. И реакция тоже была уже не та.
Короткая яростная схватка завершилась быстро: ударом в челюсть Валера сбил Котова с ног и, так же, как и с Овчинниковым, располосовал тело от шеи до пупка. Из распавшегося человеческого тела вылетел бело-дымчатый кречет, и тут же поле исчезло, а Валера оказался сидящим в комнате 'зоосада' перед контейнером, в котором лежал пакет с перьями. Как и когда они перемещались из рук в пакет, так и осталось неизвестным: видеокамера рядом с перьями не работала, а если в комнате оставался Сергей или даже просто подсматривал через щёлку, чистое поле перед Валерой не появлялось, пока врач не прекращал наблюдение.
После победы над Котовым Валера получил власть над Пернатым уже в двух обличьях, неподвластным оставался только кречет, и до конца дня опять ничего не менялось, пока Дед Мороз не дал ночью отмашку.
Так, за трое суток, Валера - снимая слой за слоем, словно луковицу очищал, - добрался до птичьего обличья Пернатого.
