— Больше — это сколько?
— Глотка три, — небрежно пожал плечами колдун.
Сомнительная ставка на успех, — подумал Бенедикт, но говорить этого вслух не стал. Он чувствовал на себе взгляд двух пар глаз, которые буравили ему затылок. Два истукана в дорожных красных одеяниях Культа — Иммар Алистер и Киллиан Харт, застывшие в одной позе со сложенными на груди руками, мрачные, как статуи Жнеца Душ в храме Рорх. Третья пара глаз не видела ничего, но Бенедикт ощущал, что Ренард Цирон тоже «смотрит» на него. Он думал, что при желании слепой жрец может услышать даже его пульс. Специально или нет — Ренард также скрестил руки на груди и прислонился спиной к стене дома Ланкарта перед тем, как Бенедикт уселся спиной к своей команде на табурет.
— Тебе нужен тост? — нетерпеливо подтолкнул Ланкарт, безотчетным движением разминая колено хромой ноги.
Бенедикт качнул головой, выдохнул, как перед приемом крепкой настойки, и сделал три уверенных глотка. За время их с командой пребывания в деревне некроманта он испытывал на себе вариации этого снадобья уже четырежды. Это был пятый раз. За несколькими глотками обыкновенно следовала тошнота и чудовищная резь в желудке. От этих эффектов Ланкарт должен был избавиться — если солдат, которые будут принимать это средство в Малагории, скрутит приступ боли, не понадобится никакой аркал, чтобы остановить наступление. Больше всего Бенедикт боялся, что вояки, сколь бы храбрыми ни были, спасуют перед неизведанной магией, а боль распалит их страхи ярче, чем полыхали анкордские костры.
— Ну как? — услышал Бенедикт позади себя голос Иммара. А он все гадал, кто же выдаст свое беспокойство первым. Команде не нравилось, что он испытывает это средство на себе, и каждый из них считал, что испытуемым должен быть кто-то другой. Иммар упрямо желал сделать подопытным Киллиана. Ренард отмел эту идею, напомнив, что «мальчишка теперь не совсем человек, на него оно может подействовать иначе». Он готов был стать испытуемым сам. Киллиан с привычной ему горячностью желал принять на себя все удары магии некроманта, но Ренард был прав: его реакция на снадобье не будет показателем. Испытывать должен человек. Зрячий человек, потому что если зелье некроманта будет слепить, Ренард Цирон этого сказать не сможет.
Бенедикт хотел точно знать, какой эффект произведет это зелье, поэтому ничью больше кандидатуру не рассматривал.
Сидя на массивном табурете напротив Ланкарта, он прислушивался к своим ощущениям, отсчитывая мгновения до наступления режущей боли. Желудок вел себя спокойно. Даже легкая тошнота отсутствовала.
— Не буду спешить с выводами, но, кажется, на этот раз концентрации достаточно, чтобы не сжигать меня изнутри, — хмыкнул он.
Облегченный вздох издали все — даже Ланкарт.
— Не чувствуешь никакого дискомфорта? — уточнил он. — Живот не крутит? Голова не кружится? По нужде не тянет?
Бенедикт нахмурился.
— Кем ты был до того, как стал некромантом? Надеюсь, не лекарем? — хмыкнул он. — Поддерживать пациентов уверенностью у тебя не очень выходит.
Ланкарт заметно насупился.
— Ты хотел результата, а не подбадривания, — буркнул он. — Так что насчет…
— Никакого дискомфорта нет, — перебил его Бенедикт.
— Осталось только понять, работает ли оно на данталли, — тихим шелестящим голосом произнес Ренард. Бенедикт не сумел сдержать легкую кривую улыбку: сидя спиной к команде, он услышал в голосе Ренарда едва заметное напряжение.
А ведь если прислушиваться, это и впрямь можно распознать, — подумал он.
— Тогда не стоит тянуть с проверкой.
Он обернулся к команде и вгляделся в их лица. Иммар выглядел довольным, Ренард был непроницаем, Киллиан оставался напряженным и заметно нервничал.
— В чем дело? — спросил Бенедикт.
— Ни в чем, — спешно покачал головой молодой жрец. Бенедикт заметил, как Ренард чуть повернул голову в его сторону.
За последнее время они, казалось, спелись. Если раньше Иммар и Ренард примерно одинаково не переваривали нового члена команды, то теперь недовольство на его счет осталось только у Иммара. Ренард стал проявлять к Киллиану заметную терпимость и даже прислушивался к его речам.
Оно и к лучшему, — убеждал себя Бенедикт. Он поднялся с табурета, выпрямился и замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Ни рези, ни головокружения, ни тошноты.
— Идем, — решительно возвестил он.
Ланкарт с готовностью поднялся со своего места и первым захромал к двери. Ему не терпелось узнать, работает ли новая версия зелья. Все предыдущие работали, но Бенедикт от них чувствовал себя прескверно. Сейчас все было хорошо. Но хватит ли этого, чтобы данталли не сумел взять Бенедикта под контроль?
По схеме, отработанной в прошлые разы, Ренарду поручалось оберегать Ланкарта, Иммар должен был обезвредить Бенедикта в случае, если Жюскин сумеет за него зацепиться, а Киллиан заходил за спину самому данталли и готовился перерезать ему горло, если что-то пойдет не так. Иммар был недоволен такой расстановкой: боялся, что рука Киллиана может дрогнуть, или он может не сработать вовремя, но схема оставалась прежней. Ренард, как ни странно, поддерживал решение Бенедикта, чем приводил своего давнего напарника в недоумение.
Двигаясь в сторону склепа, почти никто из группы не обращал внимания на стоявший неподалеку отряд почти разложившихся мумий — мертвецов, которые были первыми экспериментами Ланкарта.
Богопротивные создания, — поморщился Киллиан, бросая на них взгляд. — Творения Ланкарта. Многим ли я отличаюсь от них?
Он прислушивался к себе с того самого дня, как странный приступ заставил его погнаться в лесу за кроликом. Что-то в нем — что-то от хаффрубов — жаждало сырого мяса. Точнее, не просто мяса. Оно жаждало впиться жертве в шею, перекусить кости, надломить череп, добраться до мозга…
Сколько человеческого во мне осталось? — ужасался он.
Иногда ночью, стоя у небольшого зеркала в свете единственной свечи, он подолгу разглядывал свое отражение, ища признаки изменений. Нет, его кожа не превращалась в гладкую темную чешую, но на месте прокола на руке, куда Ланкарт вводил свои мерзкие зелья, она стала заметно грубее, шершавее. А еще изменились глаза. Радужка приобрела ярко-желтый оттенок, а видеть в темноте стало намного проще, чем раньше. Киллиан в ужасе думал, ждет ли его что-то дальше? Насколько сильно яд хаффрубов отравил его тело? Или душу…
Ренард поравнялся с ним и зашагал рядом молчаливой тенью. Киллиан постарался выровнять дыхание, к которому — он знал — прислушивается слепой жрец.
— О чем ты думаешь? — наконец тихо спросил Ренард. — Я почти слышу, как бешено бьются мысли в твоей голове. И они смердят.
Харт поморщился.
«Смердят». Описал до омерзения точно.
— Я… опасаюсь за зелье, — шепотом ответил он, решив озвучить другой вопрос, беспокоивший его. — Даже если оно сработает на Жюскине, это не гарант. Мальстен Ормонт сильнее. Он может прорываться сквозь красное. И мы до сих пор не знаем, не он ли убил хаффрубов во Фрэнлине. Что, если зелье ему не помеха?
Ренард нахмурился и несколько мгновений обдумывал мысль Киллиана.
— Это невозможно, — наконец заключил он. — Ормонт одарен, но не всесилен. Ни одному данталли не удавалось подчинить себе хаффруба, ни одному аркалу не удавалось на них подействовать. Они защищены от любой магии.
— А красное способно защитить от нитей, — напомнил Киллиан. — Но попробуй сказать об этом погибшим олсадским жрецам. Если ты забыл, сквозь красное тоже не многие прорывались. Мальстен Ормонт делал это играючи.
— И все же такие случаи были, поэтому прорыв сквозь красное делает Ормонта, опять же, одаренным, но не исключительным, — возразил Ренард. — С хаффрубами ничего подобного произойти не может, это против природы.
— Просто никто мог этого не записать, — упорствовал Киллиан. — Ормонт сумел вырваться даже из этой деревни. — Он понизил голос до тишайшего заговорщицкого шепота. — И, можешь считать меня мнительным, но мне кажется, Ланкарт что-то недоговаривает о том, как именно это произошло. Ормонт — могущественный данталли. Что, если он все же сможет взять под контроль всех, кто примет снадобье? Даже если после этого его убьет расплата, сначала он разделается со всеми нами.
