Обезболивающие зелья подействовали сразу же. Габриэль поднялся по лестнице на поверхность, ощущая только слабость в теле, и оказался у главного входа. Босмер, уже закрывший входные ворота и подсчитывающий заработанные Ареной деньги, мельком посмотрел на парня и продолжил своё монотонное занятие, жестом велев не мешать. Пришлось ждать, когда Гундолин остановится на круглой сумме.
— Много на мне срубил?
— Ненавидел твои бои за то, что на тебя все ставили и выигрывали, но сейчас я тебя зауважал, — с сарказмом ответил эльф, разминая плечи.
Рэл усмехнулся.
— Обязательно надо сдохнуть, чтобы тебя начали уважать?
Гундолин решил не продолжать эту тему.
— Как ты?
— Выкарабкаюсь. Среди посетителей был кто-то подозрительный?
— Например?
— Чародей.
Эльф вздохнул.
— Ряженого в мантию клоуна не было. А там — откуда ж мне знать, кто из них чародей?
— Может, кто-то на Жёлтых ставил?
— Ставили, — он почесал щетинистый подбородок, кивая. — Был один данмер, поставил на Джа’Эриса неприлично много, словно был уверен в его победе. Подозрительно, учитывая, что все на тебя ставили.
— Как выглядел?
— Средних лет, худой, в красной шёлковой рубахе и с ирокезом на голове. Похоже, что из Морровинда.
— Не запомнил, куда направился?
— Как же. — Эльф фыркнул. — Так ограбил меня! К Дендрарию свернул. Дальше не знаю, поспрашивай. Не светись только особо.
— Постараюсь. Спасибо, Гундолин.
— Давай. — Босмер улыбнулся. — Свидимся.
Габриэль развернулся и, отворив запертую на засов металлическую калитку, покинул Арену. Он понимал, что сейчас не отыщет этого данмера, но полученная от Гундолина информация прибавила уверенности. Миновав двух молодых бойцов, тренирующихся под открытым небом, он взбежал по лестнице в другой район города и оказался в цветущем саду. От поспешных движений рана вновь засаднила, и Габриэлю оставалось только смириться с тем, что ему ещё долгое время придётся восстанавливать силы.
Пыль и шум Арены сменились красотой и умиротворённостью Дендрария. Здесь гордо возвышались ровные аккуратные деревья среди белокаменных стен и величественных статуй Девяти Божеств, арки и колонны окружали небольшие кустарники, росли пёстрые цветы, опыляемые шмелями и пчёлами, и где-то в зелени крон мелодично пели голосистые птицы. Всё это притягивало ценителей природы и естественной красоты, потому Дендрарий славился среди художников, поэтов и музыкантов. Здесь часто можно было встретить живописцев, композиторов и влюблённых, гуляющих за руки и тайно целующихся на скамьях, затерянных среди пышных веток кустов с крупными ароматными бутонами.
Габриэль любил это место. Порой ему казалось, что эта часть города и городом-то вовсе не являлась, потому что здесь было тихо и спокойно. Дендрарий обходили стороной проблемы и суета, преследующие каждого в Торговом районе или на Площади Талоса, здесь не пахло рыбой и дешёвым пивом, как пахло в порту, здесь не случалось бытовых перепалок, знакомых Эльфийским садам. Дендрарий будто жил своей жизнью, отчуждённый от столицы, он дышал, словно что-то одушевлённое и великое. Он был маленькой частью леса, раскинувшегося бескрайним зелёным полотном за стенами города, и в нём сохранилась та первозданная магия, которая опутывает каждого, кто хоть раз бывал на природе вдали от людей.
Рэл прошёл по вымощенной камнем дороге мимо играющих на траве детей и остановился в центре, оглядываясь и присматриваясь к окружающим. К вечеру здесь собиралось много людей, отдыхающих в остывающей тени деревьев, но Габриэля интересовал кто-то, кто мог видеть того данмера. Взгляд зацепился за молодого парнишку в оборванных одеждах. Он сидел под деревом, прислонившись спиной к коре ствола, и безразлично жевал травинку, наблюдая за небом. При нём не было ни оружия, ни кошелька, его волосы были взъерошены и спадали на лоб грязными тёмными локонами, однако парень выглядел абсолютно счастливым и безмятежным.
Габриэль подошёл ближе и опустился перед ним на корточки, доставая из кармана две блестящие монеты.
— Почему-то я уверен, что ты сможешь мне помочь.
Глаза имперца загорелись жаждой лёгкой наживы, но на его лице не дрогнул ни один мускул: он всё так же отчуждённо жевал травинку и без интереса наблюдал за Дендрарием. Гордый.
— Может быть, смогу, — лениво протянул он с лёгкой хрипотцой. — Смотря о чём попросишь.
— Сегодня после обеда здесь проходил данмер, — начал Габриэль, не разводя длинного предисловия. — Шёлковая алая рубаха, ирокез. Скорее всего, чародей. Видел такого?
— Ну видел, — с неохотой ответил парень. — Даже знаю, кто он. — Габриэль понял намёк и достал ещё одну монету. Имперец продолжил: — Профессор Коллегии. Часто гуляет здесь с молодой эльфиечкой, наверное, ученица. Зовёт его Даэрном.
— Даэрн, — постарался запомнить Габриэль и, поднявшись, бросил монеты на траву рядом с парнишкой. — Спасибо.
Тот неожиданно добавил:
— Знаешь, я тут повадился ходить в одно заведение по вечерам… часто его там вижу. — Рэл усмехнулся тому, как умело бродяжка вытягивает из него деньги, но всё же заинтересовался, поигрывая на солнце ещё одним септимом. — Таверна “Всех святых” у Храма.
— Сегодня лучше не ходи туда, — посоветовал бретон.
— Не боишься, что, когда стража найдёт его труп, я расскажу им о тебе?
Габриэля позабавил этот наглец. Он наклонился чуть ближе, отодвигая край плаща, чтобы было видно меч, и вкрадчиво прошептал:
— Не боюсь.
Больше вопросов не возникло, и Рэл направился к Храму Единого. Он не спешил делать однозначных выводов, но что-то ему подсказывало, что именно Даэрн был виновен в исходе сегодняшнего поединка.
Храмовый район встретил его огромным сияющим в закатных лучах куполом, под которым застыло монолитное изваяние Бога-Дракона. Габриэль был ещё ребёнком, когда наступил Кризис Обливиона, поэтому он смутно помнил рассказы о битвах того времени. Говорили, что последний наследник правящей династии обратился драконом, воплощением Акатоша, чтобы противостоять вторгнувшемуся в Тамриэль Дагону. После победы огненный дракон застыл камнем на алтаре. Габриэль не верил в эту байку. Он верил в битву под Брумой, где сложили головы тысячи солдат и ополченцев, среди которых был и его отец. Он верил в разрушенный Кватч, в котором до сих пор шли восстановительные работы, и в огромное кладбище, оставшееся после вторжения в него даэдра. А в то, что богам было какое-то дело до смертных, он не верил уже давно.
Терребиус приблизился к невзрачному серому зданию, над дверью которого покачивалась старая вывеска с названием, и вошёл внутрь, осматриваясь. В таверне к концу дня начинал собираться народ, и в её стенах становилось тесно, шумно и душно. Здесь было темно, закатный свет не проникал в узкие окна, выходящие на городскую стену, поэтому на столах стояли зажжённые восковые свечи. Хозяин заведения добродушно улыбался новым посетителями, и Габриэль приблизился к нему, усаживаясь на стоящий рядом табурет.
— Чего изволишь? — поинтересовался тавернщик и сам же предложил: — Может, мёду?
— Давай мёд, — согласился Габриэль, развязывая свой кошель.
— Пять серебром, — отозвался хозяин, наливая в большую кружку янтарного напитка.
Габриэль, усмехнувшись, покачал головой:
— Цена такая, будто не разбавляешь, — но всё-таки отдал деньги.
— Попробуй, прежде чем в жульничестве обвинять. — Тавернщик не обиделся, улыбнулся в пышные усы и взял в руки другую кружку.
Мёд оказался сладким, крепким и свежим. Это напомнило Габриэлю уютные вечера в Бруме у старины Фьотрейда. Он с тоской признался, что скучает по весёлому кузнецу с раскрасневшимся от горна лицом и сильными мозолистыми руками.
Габриэль почти полностью осушил кружку, уже думая, что зря пришёл, однако дверь за спиной тихо отворилась, и в таверну вошёл тот, кого Рэл и ждал. Данмер был уже немолод, на пепельной коже с голубым отливом появились морщины, однако он был высоким и статным, и возраст только придавал его виду важности.
