– Нормально, – кивнул Костя. – С завтрашнего дня возвращаюсь к работе. Дядька даже не ругался совсем, представляешь? Сказал просто, чтоб завтра приходил, да и всё!.. – он нахмурился. – Жалеет, наверное.
– Дядя? – удивилась Вера. – Тебя жалеет? С чего бы?
Из-за матери, конечно, – таков был ответ, но Костя не хотел сейчас говорить об этом и промолчал. Мысли, однако, заткнуть не удалось, и в голове снова, вот уже в сотый раз, забился простой и естественный вопрос: какого хрена он не избавил мать от алкоголизма, когда ещё месяц назад мог совершенно спокойно это сделать?!
Какого, какого... Дурак был, вот какого... проклятый дурак с во-о-от такенным – представилась колоссальная гора с потерявшейся в облаках вершиной – самомнением! Все люди кругом у него – ну, того, старого Кости, который в космос улетел, – виноваты были, а родители-то уж в первую очередь! Отец – в том, что из семьи ушёл, мать – что по мужикам шарахается! Хочет пить – пусть пьёт, типа, сама себе приговор подписала – вот как он тогда ситуацию видел... И ничего уже назад не перекрутишь. Получи, новый Костя, наследство и распишись...
Ну, хоть отец в порядке, выздоравливает уже, может, удастся раскрутить его на хорошую клинику – мать полечить?..
– Но тебе же нужна эта работа? – не дождавшись ответа, проговорила Вера, глядя на него рассеянным взглядом.
– Ага, на лето отлично!
– А потом?
– Потом тоже, только уже не на полную, я ведь ещё и учиться буду... а чего это ты так на меня смотришь?
– Да чисто по привычке! – усмехнулась Вера. – Чуть что – сразу светак проявить пытаюсь.
– Ну, и?
– Ну, иногда что-то такое цепляется, сосредотачиваться только очень сильно приходится... быстро-то уже совсем никак!.. да и вижу я лишь самое яркое... а ты?
– У меня тоже почти ни фига не осталось, что-то конкретное рассмотреть редко когда получается...
С Верой, однако, как-то однажды получилось! – очень уж он хотел этого и каждый раз, когда встречал, старался подглядеть, что она к нему чувствует. И в какой-то миг вдруг увидел, что он ей точно нравится, хотя теперь, без своей маскировки, совсем – ну вот просто совершенно! – не похож на так горячо любимого ею Антона Шигорина.
При мысли об этом, сляпанном лысорями, искусственном человеке Костю всегда передёргивало от ревности и отвращения, пусть Шигорин и переметнулся на сторону "лампочек" и Вере, с её бабкой и дедкой, много помогал, пофиг! Тварь лысорей – она и есть тварь, а не человек. И как только Верка умудрилась запасть на него? и даже считала, блин, что за всё, что этот грёбаный Антон для человечества сделал, он перед смертью душой обзавёлся! Ага, да! Прям как в сказке "Русалочка" – Андерсена начиталась и давай всякую хрень в башке у себя разгонять!
– Ты, кажется, злишься? – Вера остановилась. – Ну, ещё бы, я понимаю... способности у тебя были вообще нереальные! Внешность мог любую надеть, да что там, ты ведь людей изменял! Кого угодно мог заставить всё что угодно сделать – гипнотизёры отдыхают!
– А спецслужбы нервно курят в сторонке! – Костя рассмеялся, а в это время внутри у него вдруг что-то сжалось и заныло – противно так, жалобно...
– Во-во, и я о том же! Лишиться такого – кому ж не обидно? С другой стороны – Вика с Андреем, вон, всё подчистую потеряли, вообще по нулям остались, а у нас с тобой малость какая-то ещё теплится...
– Угу, – мрачно кивнул Костя. – Иногда... и только если очень поднапрячься...
– Да ладно, не парься! Я вот на курсы самообороны пошла, чтобы ничего не бояться и без всяких светаков уметь плюх, если что, навесить!
– Да я уж понял, к чему тебя приучил!
– Ну, да, мне драться понравилось, а что? Я всегда спорт любила, а раз ты смог бойца из меня сделать, значит, организм мой на это точно способен – надо лишь потренироваться!
– Угу... – изучая трещины в асфальте, промычал Костя.
– А ещё знаешь, я что вспоминаю, чтоб не расстраиваться?
– Что?
– Как целый год пыталась способностями своими не пользоваться!
– Чё, серьёзно? – он поднял глаза и уставился на неё с изумлением.
– Абсолютно! Изо всех сил корчила из себя обычного человека, а от меня всё равно отворачивались. Открыто не шарахались, конечно, но... сторонились как-то. Чуяли, в общем, люди: не так со мной что-то, неправильно!
– Думаешь, больше не будут?
Вера молча пожала плечами, глядя туда, где раньше переливался разными цветами фрактальный рисунок. Косте показалось, она снова вспоминает Шигорина, и он выпалил, зло и даже для себя неожиданно:
– Что, браслетик сильно жалко?
Она резко вскинула голову и посмотрела ему прямо в глаза. В голову ударил адреналин, лицо будто вспыхнуло изнутри, но Костя вида не подал и взгляда не отвёл.
– Мне "тату" больше нравилось, – спустя двадцать ударов его сердца, медленно проговорила Вера, потом снова посмотрела на свою руку и, добавила уже совсем другим тоном, будто модную обновку хотела себе подобрать: – Вот думаю, может, пойти и набить... что-то подобное?
Обнаружив, что уже целую минуту не дышит, Костя с шумом втянул воздух и вдруг совершенно отчётливо понял-почувствовал, причём "без всяких светаков" – как Вера только что выразилась, что всё – она его отпустила! Антона этого своего! Полностью смирилась с его уходом и успокоилась наконец.
– Не, – Костя помотал головой. – Подобное не покатит! Лучше совсем другое что-нибудь набей.
– Думаешь?
– Уверен! – он решился взять её за руку, и оказалось, Вера не против.
В кармане брюк тихо звякнул кулон-рыбка – может, теперь Десятовы будут передавать его из поколения в поколение как старинную родовую реликвию?
