— Ты бредил вчера ночью… У тебя был жар, может, имеет смысл передать задание мне?
— Самодеятельность строго запрещена, — отрезал мой сотоварищ.
— Но ты ранен, это факт. И тебе бывает дурно. Выполнение миссии под угрозой.
— Естественно мне бывает дурно, рана восполена, но на моей боевой форме это не отражается. И вообще, мне пока не сообщили плана дальнейших действий, так что время набраться сил у меня есть.
— А! — я хлопнул себя по лбу, — Забыл… Мне же передали для тебя конверт.
— Вместо того чтобы докучать мне своей суетливой заботой, лучше бы ты выполнял поручения в срок, — подметил Альентес и сердито нахмурил брови.
Я сбегал в комнату и принес конверт, доселе забытый на дне моей дорожной сумки.
Когда я протягивал послание Альентесу, наши пальцы случайно соприкоснулись, и мое сердце забилось быстрее. Было что-то родное и приятное в тактильном столкновении наших ладоней.
Мой товарищ резким движением распечатал конверт и извлек цветное фото. Мне стало интересно, кто намечен на повестку дня, но Альентес закрыл фотографию, повернувшись ко мне спиной. Однако попытки удовлетворить свою любознательность я не бросил. Наверное, просто из вредности и банального человеческого любопытства. С энтузиазмом шизофреника и такой же глупой улыбкой я вился вокруг Аля и пытался заглянуть из-за его плеча на снимок.
В конце концов, Альентес не выдержал. Он снова кинулся на меня с намерением провести свой уже апробированный на мне прием. Но на этот раз я не позволил себя повалить. Я перехватил его руку и теперь уже Альентес оказался поверженным. В отличие от него, упасть ему я не дал, удержав под локоть. Аль так и завис в считанных сантиметрах от земли.
Я засмеялся, смотря на его удивленное лицо.
— Ага, — проговорил я, — Не ждали?
— А ты не такой никчемный, как я думал, — спокойно ответил Аль.
— То-то же, — я подмигнул и выбил изо рта друга сигарету, — Бесит, что ты вместе с легкими сажаешь свой хороший голос.
— Может, отвалишь от меня?!
— Конечно, но только после этого… — я вырвал из рук товарища фото будущей жертвы.
— Ну… — поторопил меня Аль.
Я отпустил Альентеса и он развалился на полу, недобро на меня поглядывая.
— Я мог провести контр бросок, и ты бы горько пожалел о своем поведении, — произнес он, — Но я решил не перенапрягать глаз из-за мелкого раздражителя…
— Фу! Как тебе не стыдно! — я картинно покачал головой, — Я за тобой ухаживал всю ночь, а ты еще обзываешься!
— Я не просил.
— Это потому что ты гордец и дурак!
Альентес поморщился, ему стало неприятно напоминание наших детских обзывательств. Я всегда, будучи ребенком, дразнил лучшего друга гордецом, вот и сейчас он среагировал на старое прозвище. Но мне не хотелось его подначивать или заставлять нервничать, он и без меня вдоволь натерпелся за ночь.
Я решил сменить тему.
— Эдакий красавчик, — присвистнул я, демонстративно глядя на фото врага, — Голливуд льет слезы!
Если честно, я не врал, со снимка на меня смотрел с лукавым прищуром интересный мужчина в самом расцвете сил. Он был отлично сложен, стильно и дорого одет, а главное обладал внешностью, от которой трепещут все женщины. Глаза цвета океанской воды, волосы, укравшие блистательность солнца, аккуратно причесанные волны кудрей, улыбка Диониса, скрывающая запретное наслаждение и тайну. По всему было видно, человек на фото крайне умен и обольстителен, а поэтому чрезвычайно опасен.
— Все равно ему придется умереть, он наш враг, — низкий голос Аля привел меня в чувства и вернул в реальность среднестатистической кухни.
— Когда убьешь его? — поинтересовался я.
— Не знаю…
— Как?
— Ты многому научился, брат, но вот подмечать мелочи не умеешь.
— Чего?
— Оборот фото…
Я перевернул изображение. Гелиевой ручкой по глянцу было выведено «Джордж Гленорван, 36 лет, американец. Редиссон Славянская. Слежка. В случае отъезда из страны — устранить. Ждать дальнейших указаний».
Я присвистнул.
— Сожги, — Альентес кивнул на карточку.
Я не стал спорить и зажигалкой подпалил глянец, он недовольно скукожился, вспыхивая ядовитыми испарениями.
Когда с уликой было покончено, я потянулся к Альентесу с желанием помочь ему подняться.
— Не сиди на холодном полу, — при этом проговорил я.
Аль остановил меня рукой.
— Я серьезно! — стал настаивать я, — Тебе еще заболеть не хватало!
Товарищ помотал головой.
Я недовольно цыкнул и стал прохаживаться по кухне в надежде вызвать бурю раздражения в душе у вечно смурого друга.
Но он не реагировал.
Шли минуты, неслись секунды, часы тикали.
— Ты ведешь себя не по уставу, — задумчиво произнес Альентес, по-прежнему сидя на полу. Он снова курил.
Невозможно. Одна за другой летели сигареты, губя его легкие.
И что я так переживаю?
— Почему не по уставу? — вслух спросил я.
— Твои замашки неприменимы к брату старше тебя.
— Это ты-то старший? — я засмеялся, — Аль, мы росли в одной группе.
— Брат Альентес, надо так обращаться, — поправил меня товарищ.
— Пошел ты! Хватит из себя строить!!!
Я говорил несерьезно, что демонстрировала моя улыбка.
Альентес остался невозмутимым.
— И все же ты не можешь закрывать глаза на то, что я тебя старше почти на год, один месяц не в счет, — продолжал он.
— Вот уж нет, мы родились в один год, а, значит, равны. К тому же это мне приходится за тобой приглядывать и помогать.
Видимо я хватил лишнего, потому как мои слова зацепили Альентеса. Он вскочил на ноги и с немыслимой скоростью кинулся на меня. Я даже не понял, как все произошло, но я оказался прижатым к стене с передавленным горлом. Мастерство Альентеса поражало.
Он сжимал рукой мою шею и зло смотрел на меня своим бархатным глазом, в котором отчетливо читалось уязвление.
Я закашлял, теряя дыхание.
Противопоставить такому захвату я ничего не мог, и на ум пришло отчетливое осознание того, что в данном случае моя жизнь всецело находится в руках Альентеса.
— Ты просто никчемное убожество, брат Диего, — невозмутимо произнес Аль, всматриваясь мне прямо глаза, — Ты лишь тешишь самолюбие, навязывая мне свою заботу.
Его рука разжалась, давая мне свободу.
— Ты мне безразличен, — презрительно кинул Альентес и вышел в коридор.
— Ты мне тоже! Чертов истукан! — выдавил из себя я, борясь с кашлем.
Мне было неприятно, и в тот момент я на самом деле ненавидел этого человека, в котором не осталось ничего от моего лучшего друга, столь любимого мной много лет назад во времена веселой беззаботности детства.
ПЕПЕЛ ЗЕМЛИ
Диего, Диего… С каждым днем ты меня поражаешь все больше. Оказывается, у твоей целеустремленности нет предела. Ты и раньше был безрассудным чудаком, а сейчас вообще лишился остатка мозгов.
Ты чего приперся?
Прости. Не ты, мой милый друг. Я говорю сейчас о Диего-взрослом. Его забота раздражает, твоя же напротив, была желанной. Между вами огромная разница! Кажется, в психиатрии это называется раздвоением личности, но я не уверен, что я могу применить данный термин к суждениям относительно другого человека.
Итак, прошло три дня с момента убийства Штольца. Как раз тогда я лишился глаза. К концу того же злополучного дня я все же убедил себя обратиться к врачу, что-то мне не сильно нравилась моя рана, да и болеть начинала, невзирая на принятые обезболивающие таблетки.
В местной районной поликлинике, где стены пропитаны запахом спирта и мочи, меня направили к хирургу, хотя я настаивал на окулисте или офтальмологе.
Две обстоятельные матроны с лицами десятитонных катков сочувственно качали головами, рассматривая мою рану. Я спросил у той, что была добротнее и прокуреннее, буду ли видеть хотя бы на 10 %. Меня обрадовали, заверив в 20 % зрении. Я успокоился, а бабы не прекращали меня жалеть. Будто мне есть дело до глаза. Наплевать! Меня беспокоит лишь реакция Игнасио… По-моему, он был расстроен, по крайней мере, в телефоне его голос звучал удрученно.
