Ознакомительная версия.
Светлана Демидова
Отдай мне мужа!
Заглядывая в прошлое, мы отыскиваем тот роковой момент, когда русло нашей жизни безнадежно повернуло в сторону, момент начала необратимого движения в новом гибельном направлении. Перемена может быть случайной или следствием целенаправленных действий; мы оставляем за собой счастье и горе и устремляемся – еще не ведая о том – к еще большему горю. И назад пути нет. Это может быть миг, когда мы чуть-чуть повернули руль автомобиля, переглянулись с кем-то, произнесли фразу; это может быть длинный день, неделя или сезон мучительных сомнений, когда руль многократно поворачивается из стороны в сторону, и незначительные в отдельности события накладываются одно на другое.
Это был последний вечер уходящего года, сырой и мрачный, когда туман, размывая очертания предметов, многократно усиливает тревогу.
Она все же не выдержала! На это, разумеется, и был расчет, но она сломалась раньше, чем я предполагала! Даже несколько обидно. Я слишком долго готовилась к этому дню. Конечно, можно было бы просто прийти и сказать ей: «Мы с твоим мужем любовники, – и еще добавить: – Уже давно». Результат был бы тем же самым, но мне хотелось растянуть ее мучения хотя бы на час, раз уж мы наконец решили, что пора поставить ее в известность. Конечно, какой-то час – ничто по сравнению со всей моей жизнью, но я собиралась сгустить ее страдания так, чтобы ей захотелось выкупить этот час собственной смертью. Это, кстати, многое упростило бы, не надо было бы мудрить. Но поскольку в людях слишком силен инстинкт самосохранения, делать ставку на суицид глупо, а потому лучше все же претворить в жизнь детально разработанный план. Первый пункт уже выполнен на «отлично». Нет, я не маньячка. Я не пытала ее каленым железом. Я не угрожала и даже не травила ядом слов. Я излучала доброжелательность и полное приятие существующего порядка вещей. Я была лучезарна и празднична, как и подобает под Новый год. Но я делала все, чтобы она окончательно уверилась в том, что мы с ее мужем любовники. Конечно, она догадывалась об этом и раньше. Чаще всего жены вычисляют любовницу в первом же приближении. Возможно, в качестве компенсации обманутым супругам свыше дается особое чутье, позволяющее улавливать взаимные интимные эманации любовников, и видение, как у ночных хищников, дающее возможность разглядеть эфемерные связующие нити. Правда, некоторые не желают не только видеть эфемерное, но отрицают даже и очевидное. Может быть, так проявляется любовь – люблю, а потому принимаю все. Или эгоизм – этот человек мой в любых обстоятельствах.
Вряд ли она умеет любить. Она с раннего детства привыкла принимать любовь и поклонение. Те, которые много берут, как правило, не любят возвращать заем. А ей и вовсе не надо было напрягаться. Уходили одни кредиторы, так и не сняв с ее души сливок ответной приязни, а на их еще не простывшее место тут же заступали другие. Ее всегда все любили. Я, конечно, понимаю почему, но мне все равно странно, как можно покупаться на взгляд, который выражает только одно – дай! Дай денег, шмоток, внимания, сочувствия, утешения, любви; жертвуй своим положением, своими интересами, своим временем; наступай на горло своим желаниям, забывай об обязанностях, и тогда за все тебе будет бесценная награда – ее благосклонность.
В общем, она не могла не догадываться о моей связи с ее мужем и, по его словам, даже бесконечно истерила, но безличностно. То есть как бы вообще. Слишком большим ударом по самолюбию было бы признать, что муж изменяет ей со мной. Она всегда оставалась доброжелательной и изысканно вежливой, но всем своим видом давала понять, что никаких перспектив у меня нет, поскольку я всего лишь блажь, а настоящая его любовь – она. Я делала вид, что ничего не читаю в ее взгляде. Она делала вид, что верит в это. Мы обе лицедействовали, приседали во взаимных реверансах, но с каждым новым поклоном ненавидели друг друга все сильней и болезненней.
Когда ее муж предложил мне встретить Новый год втроем: мы с ним и она, – я согласилась не сразу. Мне показалось, что это будет до того натужно и искусственно, что мы в конце концов осатанеем и перегрызем друг другу глотки. Он сумел убедить меня, что в нашей ситуации это всего лишь очередная ступень к свободе, что нужно взять себя в руки, не сатанеть, а продумать свое поведение до мельчайших подробностей и играть, как на сцене. Поразмыслив над его предложением, я нашла в нем больше плюсов, чем минусов, и отправилась в универмаг, чтобы выбрать подарок для его жены. Людям с достатком выше среднего найти достойный подарок очень трудно – у них все есть. Но мне надо было не столько порадовать женщину, сколько раздражить. И я купила ей ожерелье с кристаллами Сваровски. Оно было шикарным, выглядело очень богато, но я знала, что она никогда его не наденет. Не только потому, что оно от меня. Снобизм не позволит ей украсить себя модными блестючками вместо бриллиантов. В ее окружении это моветон.
Когда я вышла из лифта, сразу услышала крики. Они проникали на лестничную площадку даже сквозь массивную двойную дверь. Я догадывалась, что скандал уже разгорелся и наверняка из-за меня. Собственно, это тоже входило в наши с ним расчеты. Конечно, она не хотела меня видеть, но не могла не пускать на порог своего дома. Не было к тому объективных причин. Внешне мы были с ней в прекрасных отношениях.
Я нажала на кнопку звонка. Его мелодичный перелив заставил скандалящих замолчать. Потом послышался звук открываемых замков. Я приготовилась увидеть унылую физиономию Елены, их домработницы, но весь дверной проем загородил своим мощным телом мой любовник. При одном взгляде на него, на эту прекрасно вылепленную фактуру, возникало желание и у менее искушенной женщины.
Он пропустил меня в просторный холл своей квартиры. В свете ярких светильников его лицо оказалось не просто красным, а багровым. Да-а-а… похоже, он неплохо выступил на разогреве. Очень достоверно. Теперь наступила моя очередь. Я взглянула ему в глаза. В них плескалась ярость. Мне стало несколько не по себе. Не перегнул ли он палку? Не переактерствовал ли? Она не должна прямо сейчас вышвырнуть меня вон… Еще не время…
– Все! С меня хватит! – оглушающе крикнул он и, открыв створку шкафа, вытащил свое щегольское пальто. – Я умываю руки! Разбирайтесь здесь сами!
После этого он подмигнул мне. Я вздрогнула. Дурашливое, клоунское подмигивание совсем не шло человеку, которого, казалось, вот-вот хватит апоплексический удар, или, говоря современным языком, разобьет инсульт. Я, замерев на месте, не могла сообразить, как лучше среагировать на это. Он пожал плечами, накинул пальто и вышел из квартиры, выразительно хлопнув сначала одной дверью, потом другой. Через несколько минут в коридоре появилась его жена. В отличие от мужа, она казалась абсолютно спокойной. Любой тут же уверовал бы в это спокойствие, но я знала ее очень хорошо. Трепещущие ноздри и биение голубоватой жилки на виске выдавало и ее смятение. Тем не менее она приветливо поздоровалась со мной и даже подставила щеку, которой я не могла не коснуться своей щекой. Ритуал был соблюден.
Ознакомительная версия.
