Ольга Дрёмова
Столичная штучка
* * *
— Конечно, не царские хоромы, но… — глаза Ксюхи довольно заблестели, — Толечка, наконец-то свой угол!
Остановившись в дверях коридора, она восхищенно окинула взглядом комнату. «Однушка» в панельном доме, действительно, на царские хоромы не тянула ни с какой стороны, мало того, скорое рождение ребенка в семье подразумевало проблемы с жилплощадью уже в недалеком будущем, но, как известно, все познается в сравнении, да и аппетит приходит во время еды. Эти четыре стены достались Бубновой потом и кровью, поэтому места милее и желаннее, по крайней мере на данном этапе, для нее не было.
Приехав в свои семнадцать из Севастополя с голыми руками, она была уверена, что через какое-то время Москва упадет к ее ногам, покорившись несравненной красоте и обаянию, но, к ее величайшему изумлению, таких, как она, в столице оказалось сверх всякой меры. Несмотря на ее твердую веру в свою неотразимость, цветы в машину забрасывать никто не спешил и дождя из милых сердцу зеленоватых шуршащих купюр над ее головой не проливалось.
По всем законам географии Севастополь был частью России, но у москвичей он ассоциировался исключительно с Украиной, добавляя Ксюхе непредвиденных сложностей на пути к покорению вожделенного Олимпа. Промотавшись почти полгода в поисках подобающего для ее персоны места, Бубнова начала понимать, что ни одно хоть сколько-нибудь уважающее себя престижное заведение брать ее не желало и что такая, как она, красавица и умница, может рассчитывать максимум на место уборщицы в укромном уголке одного из спальных районов города, да и то при определенных обстоятельствах.
Возвратиться к родителям домой ни с чем она не могла, но и мыкать горе в городе, где на тебя всем, мягко говоря, наплевать, смысла тоже не имело. Уяснив это, она сообразила, что единственный имеющийся у нее выход — попытаться зацепиться за Москву, продав подороже то, что у нее есть. Продолговатый, немного азиатский разрез угольно-черных глаз, узкая аристократическая кость и грива блестящих волос цвета воронова крыла — вот и все ее богатство. Не густо, но и не пусто, если к этому прибавить еще светлые мозги и решимость биться за свое будущее насмерть.
Шесть лет неустанного труда дали, к сожалению, немного. Место официантки в ночном ресторане и беспрестанные переезды с квартиры на квартиру были не совсем тем, к чему она стремилась. С каждым новым претендентом, к сожалению, успевшим улизнуть вовремя, надежды Ксюхи таяли: время работало против нее, и этот факт был неоспорим.
Девять месяцев назад, в мае две тысячи четвертого, Оксана поняла, что на ее крючок, заброшенный с филигранным старанием, наконец-то клюнуло. Рыба была, правда, неважнецкая, но шанс, ожидаемый так долго, упускать было нельзя.
Сорока восьми лет от роду, женатый, с двумя детьми, безденежный преподавателишко одного из институтов, Нестеров был крайне непривлекательным объектом, но выбирать не приходилось. Огромные минусы кандидата перекрывались двумя плюсами — московской однокомнатной квартирой, имеющейся в его распоряжении, и возможностью поступить в институт вне конкурса.
Адекватно оценивая свою «гениальность» в науке, Ксюня сразу сообразила, что дорожка к высшему образованию, так необходимому в столице, может переплестись с желанным квартирным вопросом только благодаря новому воздыхателю. Поймать сразу двух зайцев — перспектива на редкость заманчивая, способная прикрыть глаза на многое: и на возраст, и на финансовое благополучие, и на тошнотворную благонадежность кандидата, поэтому, украсив губы наивной улыбкой и накинув на глаза пелену соблазнительной поволоки, Ксюня взялась за дело.
Семейная благонадежность Анатолия оказалась у ног юной избранницы почти мгновенно, не выдержав и нескольких месяцев, словно за его плечами и не было двадцати пяти лет удачного брака. Картонный домик семейных отношений Толи рухнул в одночасье, погребя под собой любивших его двоих взрослых детей и жену. С институтом тоже все получилось проще пареной репы: не затрудняя себя экзаменационной нервотрепкой, первого сентября Бубнова пришла учиться, не потрудившись даже разузнать расписания занятий.
Против ожидания белая фата и золотой ободочек на безымянном пальце не разрешили вопроса с пропиской: «благородные» наклонности Анатолия не позволили ему выгнать с собственной жилплощади дочь Алену. Прикладывая нечеловеческие усилия, Ксюха пыталась примириться с временными неудобствами съемной квартиры и перекроить представления мужа о справедливости, но его ослиное упрямство было бесконечным, и кто знает, как сложились бы обстоятельства, если бы не умер муж Алены, Иван, и не забеременей Ксюха вовремя.
Потрясенный этими двумя новостями — смертью своего, можно сказать, зятя и надвигающимся отцовством, — этот размазня Толик наконец-то согласился поменять место дислокации. Переехав жить к своей матери, его дочь оказала для Оксаны неоценимую услугу, но, если уж быть до конца честной, она могла сделать это и пораньше, не доводя отношений отца с новой женой до критической точки. Хорошо еще, что хватило мозгов зачать ребенка не от этой разини Нестерова, а от приличного мужчины, а то Боливар двоих бы не потянул.
То, что Толик — элемент временный, Оксане было ясно с первого дня знакомства. Да разве хоть одна уважающая себя женщина станет связывать себя с подобным несчастьем? Кроме серо-голубых глазок и светлого чубчика в его внешности ничего примечательного не было, а сострадательность, переходящая в кретинизм, и наивность, граничащая с глупостью, были просто карой господней как для их обладателя, так и для всех, кто находился рядом с ним.
Шаг за шагом, переступая через свои принципы, Анатолий сдавал позиции, занятые им в самом начале романа с Оксаной; шаг за шагом, теряя свое собственное «я», он попадал в хитро расставленные сети молодой аферистки. Жалея о совершенном, с болью осознавая, что Светлана, его бывшая жена, никогда не простит ему предательства, потеряв надежду на избавление, перестав сопротивляться, он плыл по течению, рассчитывая только на то, что удар о камни будет не смертельным.
— Толя, я так счастлива! — голосок Оксаны зазвенел, словно серебряный колокольчик, напоминая Анатолию о тех временах, когда ради него эта женщина хотела казаться лучше и чище, чем была на самом деле.
— Я рад, — коротко ответил он, достал из кармана вторую связку ключей от квартиры и протянул ее Ксюхе. — С новосельем тебя… хозяйка, — негромко произнес он. Дрогнув уголками губ, он усмехнулся, и Ксюха увидела, что на дне его прозрачных глаз полыхнуло что-то такое, чего раньше она за ним не замечала.
