Белоснежная фата и строгое, элегантное платье необыкновенно красят невесту, подчеркивая красоту каштановых волос и удивительных золотых глаз. Жених в немом восхищении взирает на идущую к нему по проходу красавицу.
Ему и невдомек, что лучше него для девушки нет никого на свете. Она готова бесконечно любоваться его суровым, словно высеченным из камня лицом, выразительными серыми глазами и иссиня-черными волосами…
Вот невеста останавливается, встает рядом с женихом.
— Берешь ли ты в жены…
— Беру…
— В радости и в горе…
Слова древнейшего обряда отдаются эхом от гулких сводов старого собора, но девушка почти не слышит их, да и не видит старого священника. Слезы радости застилают ей глаза, и кажется, что ангелы с небес поют хоралы и не служка — белокрылый серафим протягивает им кольца на алой подушечке. Никогда прежде она не представляла, что может быть настолько счастлива…
— Ты ведь снова собираешься отмечать Рождество вдвоем с отцом? — прервал ее мечтания голос подруги Патриции, устроившейся в огромном кресле. — Бедняжка, совсем не умеешь веселиться! Дорри, ну хоть разочек попробовала бы. Кто знает — может, понравится…
На подвижном лице говорившей отразилось искреннее сочувствие. Какие у нее красивые черты лица, какая прелестная фигура! — подумала Дорин. Будь я хоть вполовину такой, как моя лучшая подруга, — шумной, веселой, жизнерадостной, а главное — хорошенькой, быть может, мать и любила бы меня…
Девушка отогнала неприятные мысли. В конце концов, со смерти матери прошло уже девять лет, так что нечего задумываться о прошлом, все равно ничего не изменишь.
— Ага, а твой дом будет прямо-таки ломиться от гостей.
Дорин улыбнулась приятельнице, чувствуя, что ту просто распирает от радостного возбуждения, которое неизменно несет с собой Рождество. Она потянулась за очками и заглянула в кулинарную книгу, продолжая думать о том, как же весело будет у Патриции. В стенах их старого гостеприимного дома всякий раз собирались многочисленные родственники. И тогда вверх-вниз по лестницам сновала детвора, прижимая к груди заветные свертки с подарками и заливисто смеясь чему-то своему, непонятному тем, кто оставил нежный возраст далеко позади. А бабушки не забывали приглядывать за озорными внуками и внучками…
Совсем не та атмосфера царила в доме, где жила Дорин с овдовевшим отцом.
— Это точно. Вся семья соберется, да еще Эндрю с родителями. — Патриция с важным видом подняла палец, на котором сверкнуло кольцо с большим изумрудом. — Они приезжают завтра, прямо в сочельник, а рождественским утром приходи к нам вместе с отцом. Раз уж вы отпустили миссис Пимм на праздники, не готовить же тебе самой. И не желаю слышать слова «нет»! Мне просто не терпится познакомить лучшую подругу с обожаемым женихом!
— Я бы с радостью, но к нам приедет Рон, он звонил сегодня утром. — Сердце Дорин сжалось, когда она произнесла это имя. Должно быть, бедняга очень страдает. Он ведь собирался провести Рождество совсем иначе, не в деревне. — Ты, конечно, скажешь, чтобы я приходила с ним, но не думаю, что ему захочется.
Дорин высыпала муку в миску с таким решительным видом, словно опасалась, что Патриция будет спорить. Но та и не собиралась настаивать на приглашении.
— О! — Подруга поерзала в кресле, устраиваясь поудобнее. — Так у нас будет представление — Ниагарский водопад слез! Все зрители тоже рыдают!
— Перестань! — взмолилась Дорин. — Рон и плакать-то не умеет.
Это была чистая правда. За долгие годы знакомства — больше половины жизни Дорин — предмет беседы двух подруг не то что слезы не обронил, ни разу даже сильных чувств не проявил. Роналд Осборн был неизменно учтив, аккуратен… и необыкновенно замкнут. Его холодность порой пугала — казалось, ему чужды любые эмоции.
Как же Рону сейчас должно быть скверно! — вздохнула Дорин. Женщина, с которой он собирался обвенчаться, бросила его! Впрочем, вряд ли он выкажет свое горе.
— Ну, — Патриция была неумолима, — на людях, конечно, он и бровью не поведет. Но вы-то, вы-то… С тех пор как умерли родители, ближе вас у него никого нет. Так что старина Ронни вполне может поплакаться в жилетку разок-другой. «Красавица Гленда Оксенфорд выходит замуж за миллионера!»А теперь что? «Ронни не оправдал моих ожиданий…» Наверняка еще полгода о разрыве помолвки будут упоминать во всех колонках светской хроники. Писали ведь, что это будет воистину «брак, заключенный на Небесах». Такой удар по его гордости!
— Возможно, — сдержанно ответила Дорин. Интересно, подруга когда-нибудь сменит тему? Обсуждать страдания Роналда — это уж чересчур! Дорин и без того хотелось схватить Гленду Оксенфорд за шкирку и изо всех сил потрясти. Кроме того, эта красотка явно не в себе, раз решила отвергнуть такого восхитительного представителя мужского пола, как ее бывший жених.
— Будь другом, свари кофе. — «Нельзя же без конца перемывать человеку кости!» — вот что на самом деле хотелось сказать Дорин. — А я пока сделаю тесто для пирога. Как жаль, что миссис Пимм решила уехать именно сейчас!
С тех пор как мать Дорин ушла из семьи, в доме почти не отмечали праздников. Вот и Рождество постепенно стало самым обычным днем, особенно когда уезжала миссис Пимм и некому было готовить. Но раз приедет Роналд, придется в лепешку расшибиться, а что-нибудь вкусненькое состряпать!
— Есть, сэр! — Патриция неторопливо направилась к плите, по дороге бросив взгляд в кулинарную книгу. — Тут написано «добавьте воду», но не верь. Со взбитым яйцом получится куда лучше. Хочешь, помогу? Я начала готовить примерно тогда же, когда и ходить, а ты, хоть и очень умная, сразу теряешься, как дело доходит до стряпни.
— Значит, надо совершенствоваться.
Дорин подавила желание закрыть многострадальную миску с мукой всем телом от непрошеного вмешательства. Неужели она не может доставить себе удовольствие сделать что-нибудь для Роналда?
— Что ж, да падет гнев гостя на твою упрямую голову!
Дорин недовольно поморщилась. Она была старше подруги на два месяца, а порой казалось, что Патриция младше ее лет на сто. Особенно когда говорила такие вещи.
— Смотри, не упусти шанс заполучить его!
Опять она за свое! Неужели надо непременно сыпать соль на раны? Острая боль сменилась невольным гневом, и Дорин раздраженно бросила:
— Падди, тебе двадцать пять или десять? Не болтай чепухи!
Роналд Осборн и не взглянет дважды на некрасивую, ничтожную Дорин Линвуд. Его удел — очаровательные женщины вроде Гленды. Неужели Патриция это не понимает?
