Маленький старомодный автомобильчик свернул к тротуару и остановился около потемневшего от лондонской грязи и копоти конторского здания, углом выходившего на Стрэнд. Всего в нескольких ярдах гудели сигналы машин, визжали тормоза, лондонские автобусы медленно ползли в сплошном потоке машин, и все это дополнялось тяжкими запахами пыли и выхлопных газов.
Десмонд Барклэй выключил мотор и откинулся на сиденье, нетерпеливо и раздраженно глядя на сидевшую рядом девушку.
— Больше мне сказать нечего. Я открыл все карты, но тебя не переупрямить.
Энн Лестер с трудом выпрямила ноги в тесной кабине и тут же скорчила рожицу, оцарапав колено о приборную доску.
— Мне больше ничего не остается. Если я еще немного задержусь в боксфордской труппе, я окончательно ошалею. Я в ней уже четыре месяца, и ни единой роли. Ни строчки, ни чиха.
Десмонд даже перекрутился на сиденье, его красивое лицо выражало крайнее недовольство.
— Ты слишком быстро всего хочешь. В этом твоя беда. Сколько, по-твоему, пришлось пыхтеть мне, прежде чем я достиг того, что имею?
— Я все это знаю, — ответила она. — Но у меня нет твоего терпения.
— В нашей профессии без терпения не обойтись. Если бы ты знала о театре столько, сколько я, ты бы это поняла.
Она отвернулась от него:
— Нет смысла продолжать этот разговор. Я приняла решение, и ты не заставишь его переменить.
Она сделала движение, собираясь выйти из машины, но он поймал ее за руку.
— Ты не можешь так вот взять и уйти. Если я позволю тебе это, то могу больше не увидеть тебя.
— Я напишу тебе несколько слов на адрес труппы.
— А что это мне даст! Меня, может, там уже не будет. Если просмотр у Арнольда Бектора пройдет хорошо, я перееду в Кентон. — Он нахмурился. — Дай лучше мне свой адрес. Почему ты его скрываешь?
— Я не скрываю.
— Нет, скрываешь. Почему ты боишься довериться мне?
Он скользнул по сиденью к ней.
— Мы в хороших отношениях друг с другом, и если бы ты захотела, мы могли бы неплохо работать вместе.
— Нет, спасибо. Я хочу, чтобы меня ценили по моим собственным способностям. Если бы я стремилась к тому, чтобы меня кто-то устраивал куда-то, я бы не торчала четыре месяца без роли.
Десмонд окинул оценивающим взглядом ее стройную фигуру, которая даже сейчас, когда она скорчилась в машине, вызывала в нем желание. Длинные стройные ноги скрещены, черные лакированные босоножки подчеркивают высокий подъем. Ее удлиненное, сужающееся книзу лицо с точеными чертами не переставало волновать его с первого дня знакомства, хотя он, казалось бы, хорошо изучил его, как и все нюансы ее голоса. Она продолжала оставаться для него такой же загадкой, как и тогда, когда он увидел ее впервые. Он погладил ее по голове, по мягким белокурым волосам.
— Нет, дорогая, — тихо произнес он. — Я уверен, что, будь ты сговорчивей, мгновенно получила бы роль.
Он наклонился к ней, почти коснувшись губами ее рта.
— Энн, я схожу по тебе с ума.
— Десмонд, не надо. Люди смотрят.
— Ну и что? Ты же знаешь, я лучше всего себя чувствую, когда есть аудитория! — Взгляд его стал серьезным. — Почему ты так холодна? Дай себе волю!
— Но я в тебя не влюблена.
— Ты даже и не пытаешься сделать хоть шаг ко мне. Я знаю, что вел небезупречную жизнь, но скажи слово надежды, и я не посмотрю больше ни на одну женщину. — Он крепко держал ее за плечи.
Поняв, что вырываться бесполезно, она расслабилась.
— Энн, дорогая, поцелуй меня. — Он на мгновение ослабил хватку, чтобы обнять ее рукой за талию, но она, тут же освободившись от его рук, выскочила из машины:
— До свидания, Десмонд.
— Энн, подожди. Мы не можем расстаться вот так.
Она помахала ему рукой:
— Напиши мне несколько строк на этот адрес, мне передадут.
За ее спиной он увидел небольшую вывеску, и на его лице отразилось изумление.
— Брачное агентство… Энн, ты с ума сошла?
— Совсем нет, — рассмеялась она. — Я пойду погляжу, нет ли у них в журналах продюсера или начинающего драматурга!
— Ты же не можешь так поступить! Энн… подожди!
Не обращая внимания на его зов, она поднялась по узким ступенькам крыльца и толкнула застекленную дверь с надписью «Брачное агентство Мак Брайд».
Сидевшая за машинкой девушка подняла голову и улыбнулась ей:
— Добрый день. Чем могу служить?
— Я хотела бы увидеть мисс Мак Брайд.
— У вас с ней назначена встреча или вы уже записаны в наш журнал?
— Ни то ни другое, — улыбнулась Энн. — Я ее знакомая.
— Тогда проходите в кабинет: у нее сейчас никого нет.
Энн открыла дверь во вторую — большую — комнату. Женщина средних лет, сидевшая за столом, подняла голову и заулыбалась при виде стоявшей на пороге девушки:
— Энн! Как это замечательно! Как я рада тебя видеть!
— Господи, а как я рада, Марти, снова увидеть тебя. Ты себе не представляешь, как я скучала без твоего ворчанья!
Марти ласково улыбнулась.
— Еще несколько дней, и тебе пришлось бы скучать дальше: я ложусь в больницу. Нет, ничего серьезного, — поторопилась заверить она, увидев, что Энн хочет прервать ее вопросом. — Так, чисто косметическая процедура, но на которую придется потратить не менее двух месяцев.
Энн расстроенно отшатнулась от Марти:
— Я представить себе не могла, что у тебя что-то не в порядке со здоровьем. А что же будет с агентством?
— Пегги придется постараться. Я пыталась найти себе временную замену, но это оказалось безнадежным делом.
— Может, лучше временно закрыть его?
— Боюсь, что тогда это будет не временно, а гораздо дольше, — вздохнула Марти. — Если я закрою агентство в этом месяце, считай, что оно закрылось навсегда. Именно те заявки на знакомства, которые я беру сейчас, и дают мне работу на год.
— Понимаю, — нахмурилась Энн. — Мне и в голову не приходило, что это так серьезно.
— Это настолько серьезно, что только об этом и думаю. — Марти потянулась за сигаретой и закурила. — Давай лучше поговорим о тебе. Почему ты приехала из Боксфорда?
— Я ушла из труппы. Четыре месяца бегать, разнося чай, более чем достаточно. И вот я здесь — без работы, без перспектив. Я дошла до того, что согласилась бы играть задние ноги лошади. Все-таки роль!
— Почему же ты не повидаешься с кем-нибудь из друзей отца? Лори был самым крупным лондонским актером… Они помогут тебе, хотя бы ради памяти о нем.
При упоминании об отце Энн помрачнела. Она редко позволяла себе думать о нем, потому что вспоминать прошлое было тяжко. Как больно, что он погиб так нелепо и так безвременно.
