Энн Мэйджер - Рыцарь в потускневших доспехах

Кристофер Стоун резко нажал на тормоза. Шины пронзительно взвизгнули и завертели гравий под колесами. Он повернул свой “ягуар” к стоянке на узкой дороге, ведущей к его ранчо. Клубы летней пыли покрыли его черную машину, заслонив от него заросшую тропинку, поднимавшуюся на холм к дорогой для него детской могилке среди деревьев. Скрылись из виду безлесные горы и белый дом Кристофера, взгромоздившийся почти на вершину холма и обращенный к сверкающему под солнцем Тихому океану.

От знаменитого отца Кристофер унаследовал внешность белокурого красавца-задиры. А от легендарной матери получил в наследство беспокойно тлеющую чувственность. У него были длинные рыжевато-золотистые волосы, а в знакомых всем и каждому темно-голубых глазах бушевал огонь. Он был выше метра восьмидесяти — загорелый, худой и мускулистый мужчина, проводящий много времени на свежем воздухе.

Критики утверждали, что ему не по силам сколько-нибудь серьезная роль, но Кристофер появлялся на экране бесчисленное множество раз. Он был самым высокооплачиваемым актером Америки. В пяти фильмах сериала “Сила Тигра” он играл Тигра — супергероя комиксов и видеоигр, никогда не расстававшегося со своей маской для соблюдения инкогнито. Тигра обожали миллионы мальчишек, но Кристофер не опасался, что его узнают, поскольку никогда не снимал маску перед фотоаппаратами.

Кристофер провел рукой по небритому лицу — он не беспокоился из-за щетины. Открыл дверцу автомобиля, откинулся на сиденье, и сухой жар пустыни охватил его. Вокруг возвышались дикие голые холмы. Лишь несколько его лошадей паслось на вершинах. Две белые лошади, отдельно от других, повернули свои великолепные головы в сторону Кристофера.

Он воззрился на них безо всякого интереса. Когда-то это ранчо служило ему излюбленным убежищем от Голливуда — с его суетой, необходимой для дальнейшей карьеры. Здесь он спасался от надоевшей публики, от бывшей жены Маргариты и от безумия собственной жизни. Теперь он возненавидел это место. Если бы он тогда не уехал из Лос-Анджелеса, Салли была бы жива.

Сегодня был бы ее четвертый день рождения.

Он вспоминал, как она училась ходить, цепляясь ручонкой за бортик бассейна Маргариты в Малибу. В бассейне плавало огромное количество ярких игрушек и ее любимые зеленая черепаха с пурпурным динозавром. А следующей картиной в его воображении было маленькое тело Салли, плавающее в темной воде.

Кристофер обхватил руками руль и закрыл глаза. Он обмяк и уронил голову на руки. Острая боль пронзила его, а руки и ноги будто налились свинцом. Галстук душил его. В костюме, словно в смирительной рубашке, он обливался потом.

Кристофер не мог заставить себя подняться на одинокий холм, к ее могиле, и прочесть имя, высеченное на камне.

Отчего мы не ценим то, что имеем? Почему он не может продолжать жить и сниматься в фильме “Сила Тигра-6”? И почему продолжает мучить себя?

Потому что виновен. Он должен был знать, как уберечь ее: ведь он и сам страдал оттого, что его родители были знаменитостями Голливуда. Они дали ему все — славу, богатство, прекрасное образование, — все, за исключением главного — внимания, любви и заботы. А намного ли лучше он сам как отец?

С сиденья рядом он взял четыре красные розы, обернутые в целлофан, и истерзанную матерчатую лошадку, которую любила Салли. Она называла ее Белой Лошадью. Кристофер вышел из машины. Медленно поднимался он по камням и выжженной зноем траве, пока не оказался у надгробия. Встал на колени перед ее могилой, четыре розы выпали у него из пальцев. Он хотел что-то сказать, но слов не было. И некому было их услышать.

Салли ушла. Он навсегда потерял ее.

Кристофер смотрел на огромное небо — бескрайний голубой океан. Он взобрался на вершину мира, но чувствовал лишь пустоту.

Вдруг за его спиной что-то хрустнуло, и он вскочил на ноги. Но никого не обнаружил среди ветвей, хотя знал, что за ним наблюдают недружелюбные глаза. Он оглядел холмы, но единственное, что увидел, — это слабый ветерок, колышущий бурую траву.

И тут из-за самого толстого дерева раздался голос Маргариты — угрожающий, свистящий шепот:

— Очень трогательно. Красные розы и Белая Лошадь. Тигр в сентиментальном настроении.

Ненависть и отвращение заполнили все его существо.

— Какого черта ты здесь делаешь?

— Она была и моим ребенком тоже.

— Когда это ты была настоящей матерью?

— Ты самый ужасный мужик, которого когда-либо создавал Бог!

Он мягко улыбнулся:

— Поэтому, должно быть, мы и подходили друг другу.

Маргарита вышла из тени на солнце. Она была одета в черное платье, которое оттенял белый жемчуг. Неистовое в гневе, скуластое кошачье лицо с раскосыми глазами тщательно загримировано. Волосы цвета воронова крыла зачесаны назад и стянуты узлом.

Ее глаза жгли его темной, горячей, дьявольской силой. Он видел отблеск солнца на стволе пистолета, направленного ему в сердце. Ее всегда отличала неуравновешенность и непредсказуемость. Она могла нажать курок так же легко, как и закурить очередную сигарету.

На бурой земле розы походили на капли крови. Безжизненная пустота окружающего пейзажа отражалась в его сердце, в его душе. Он был скорее мертв, чем жив.

Не сводя глаз с пистолета, Кристофер медленно поднялся.

Если бы только она смогла!

Он шагнул к ней. Его голубые глаза дерзко вспыхнули, а губы тронула надменная ухмылка.

— Ты сумасшедший!

— Еще одна добродетель, свойственная нам обоим.

— Остановись! — взвизгнула она. Но он не обратил внимания на ее предостережение, и ее руки задрожали.

— Ну, давай! — Его голос звучал твердо и гневно. — Освободи меня от моей печали. Ты ее виновница. Прикончи меня — как ты прикончила нашу дочь.

Глаза Маргариты наполнились слезами. Пистолет в ее руке дрожал. Ее указательный палец дрожал на курке. Она колебалась, отступая от него и неловко пошатываясь, а потом отбросила пистолет в сторону.

И упала на колени:

— Ты знал, что я не смогу.

— Нет, не знал.

Насмешка в его низком голосе была подобна искре, упавшей на динамит:

— Ну, давай. Подними пистолет. Застрели меня.

Она все еще стояла на коленях — с лицом, перекошенным от ярости и отчаяния. Кристофер нагнулся, чтобы поднять пистолет.

— Ты всегда так самодоволен! И всегда готов обвинить меня во всем, — начала она. — А ведь это не только моя вина!

— Если тебе легче от этого, можешь считать и так.