На старте остались только два участника — словно для того, чтобы еще сильнее подогреть возбужденных зрителей, а нервы всадников натянуть до предела.
Оба стояли по разные стороны от выхода на конкурное поле, изо всех сил стараясь не смотреть друг на друга. Подброшенная монетка должна была решить, кто начнет первым.
Эти двое отличались как небо от земли, по крайней мере, на взгляд стороннего наблюдателя. Светловолосая девушка с нежной фарфоровой кожей ожидала выступления спокойно, почти бесстрастно. Мужчина же покусывал губы и нервно ходил взад и вперед. Его черные брови были угрюмо сдвинуты.
В эту минуту они походили друг на друга только одним — упрямым желанием победить. Судья-распорядитель объявил порядок выхода на поле: мисс Ксавьер первая, мистер Савентос второй.
Эмилио Савентос торжествующе усмехнулся: выступать после соперника всегда выгоднее.
Точно знаешь, чего должен добиться, получаешь возможность подхватить перчатку, брошенную тебе соперником.
Если Алессандра Ксавьер и огорчилась выпавшим ей номером, то виду не подала. Взяв повод своей темно-гнедой лошади по кличке Сатир, она вставила в стремя носок левого сапога, легко села в седло и безошибочно нащупала ногой правое стремя. Девушка взлетела на лошадь одним неуловимым плавным движением. Врожденная грация и сила, естественная, как дыхание, в сочетании с классическими чертами лица и высокой, стройной фигурой производила впечатление отточенной элегантности и заставляла невольно оборачиваться ей вслед.
Судья-распорядитель, стоявший у выхода на конкурное поле, посмотрел на Алессандру и назвал ее номер. Девушка быстро наклонилась, ободряюще похлопала Сатира по шее, а затем спокойно направила его к полю. По трибунам прокатился гул одобрения. Когда она сняла шлем и по традиции поклонилась судейской трибуне, гул сменился бурей аплодисментов.
Эти любительские соревнования считались самыми престижными на юге страны, и Алессандра пользовалась на них большой популярностью. Поклонников покоряли ее ловкость, смелость и умение держаться в седле. Любителям конного спорта импонировали скорость ее езды и любовь к риску. Профессионалы высоко ценили ее работу с лошадью: длинные пальцы и гибкая кисть позволяли девушке мягко управлять поводом, легко подчиняя себе могучего Сатира.
Она еще раз мысленно прокрутила маршрут конкура. Полосатые жерди четырнадцати препятствий ярко блестели в лучах послеполуденного солнца. Маршрут был довольно длинный и заканчивался сложной двойной системой, которую не смогли преодолеть большинство стартовавших.
Утром Алессандра уже откатала этот маршрут, и Сатир чуть не сбил жердь с последнего препятствия. Им удалось пройти его чисто только за счет того, что в самый последний момент конь изогнулся в прыжке и лишь коснулся жерди, не уронив ее.
После первого выступления всадница и конь учли свою ошибку, и Алессандра рассчитала маршрут до мелочей. Но Сатир выходил на конкурное поле уже в третий раз. Он был разгорячен, чувствовал усталость и уже не мог двигаться с прежней точностью. Короче говоря, его утренний энтузиазм заметно иссяк.
— Все в порядке, мальчик. Все будет отлично, — шепнула Алессандра, заметив, как бархатные уши лошади дрогнули и повернулись на звук ее голоса. — Ты только поверь в это.
Веди себя уверенно, повторила она себе самой, вспоминая своего первого тренера. Он часто твердил Алессандре, что грамотная верховая езда это, прежде всего, единство человека и лошади и что даже самое могучее животное можно контролировать с помощью спокойствия, четких и уверенных действий.
Многие считали, что Сатир для нее слишком велик и силен. К тому же он был с норовом. Однако она работала с этим конем вот уже два года, следуя философским принципам своего любимого тренера: бесконечное терпение и спокойствие при неотступной требовательности. Игра стоила свеч: их выступления создали Сатиру репутацию одной из самых перспективных лошадей юга страны. Сегодня Сатир был близок к тому, чтобы победить и сделать свою хозяйку кандидатом на участие в соревнованиях национального масштаба.
Алессандра посмотрела на могучую шею и плечи коня. Его темная шерсть отливала яркими бликами; под кожей переплетался сложный узор пульсировавших от возбуждения вен. Девушка слегка коснулась их рукой, с особой силой ощутив страстную привязанность к этому животному. Любовь на всю жизнь! — с улыбкой подумала она.
Алессандра глубже уселась в седло и послала Сатира в легкий галоп.
— Пусть сам найдет удобный для себя темп, — пробормотала она сквозь стиснутые зубы. Спокойно, спокойно. Он все сделает в лучшем виде. Нечего волноваться заранее.
Она повела коня на первое препятствие и заметила, как шевельнулись его уши. Это означало, что лошадь сосредоточилась на прыжке. Несмотря на усталость, Сатир правильно рассчитал движения и продолжал с большим запасом брать одно препятствие за другим.
Они перепрыгнули канаву с водой, хорошо взяли стенку и чисто прошли тройник. Все шло нормально, но необходимо было прибавить скорость, причем намного. Алессандра слышала, как растет напряжение на трибунах. Девушка страстно мечтала победить. Выигрыш ощущался чем-то жизненно необходимым.
Она почувствовала, как напрягся Сатир в ответ на давление шенкелей. Вперед, требовала Алессандра, вперед, пошел! Быстрее, еще быстрее. Ты можешь!
Они прошли поворот на прямую, где стояли последние препятствия. Чувствуя горький привкус приближающегося поражения, Алессандра отбросила всякую осторожность, всем существом стремясь наверстать упущенное на финишной прямой.
Она знала, что рискует. Сатир способен на чудеса, если дать ему возможность решать самому. Теперь он несся из последних сил, храпя от возбуждения. Совершенно очевидно, что он потерял над собой контроль. Конь взметнулся над препятствием неуклюже, как корова из детской считалки, прыгавшая через луну. Услышав, как передние копыта резко ударились о жердь, Алессандра решила, что они совершили повал. Бог миловал: жердь покачнулась и встала на свое место, но зато Алессандра едва не перелетела через голову коня. Она потеряла оба стремени и вцепилась в повод, чтобы не упасть и не разбиться. Таким образом, перед последним препятствием конь вновь оказался предоставленным себе.
Сатир ринулся к препятствию, но при этом перешел на удобный для себя ход. Более робкая лошадь выбрала бы путь наименьшего сопротивления. Она непременно закинулась бы перед препятствием или обогнула его — так проще и безопаснее. Но не таков Сатир. Он так круто рванулся вверх, что Алессандра почувствовала себя на склоне отвесного утеса. Потом ее взметнуло в воздух — Сатир взял высоту почти в два метра и приземлился далеко за препятствием.
