Туринская Татьяна
Прости, и я прощу
Вот и не верь во всю эту чертовщину. Пятница, 13. Наверное, этот день стоило бы объявить выходным. Или Днем Национальной Скорби По Несбывшимся Мечтам.
С самого утра все пошло наперекосяк. То, что Катя опаздывала, не удивляло даже ее саму: как бы ни пыталась проснуться пораньше, или перевести часы минут на пять-десять вперед — никакие ухищрения не помогали, она вечно не успевала везде и всюду. В этот же день, казалось, даже силы небесные сговорились против нее: все буквально валилось из рук, ни умыться толком, ни позавтракать. Из крана текла желтоватая вода, чайник, ее безотказный в течение четырех лет трудяга-помощник, сгорел, не позволив взбодриться привычной чашечкой растворимого кофе. Так и выскочила из дому, на ходу запив дежурный бутерброд минералкой.
На удивление, трамвая почти не довелось ждать. Но едва проехали пару остановок, тот крепко тормознулся: на рельсах стояла бесхозная машина. На пятачке-отстойнике у рынка, на конечной остановке маршруток, не оказалось свободного места и "мудрый" водитель не нашел ничего более оригинального, как поставить "бусик" в аккурат на трамвайных путях. Сам же с чистой совестью отправился то ли в диспетчерскую, то ли еще по каким личным нуждам.
Громко возмущаясь, пассажиры потянулись к выходу. До метро оставалось четыре короткие остановки. Идти пешком по гололеду ужасно не хотелось, и Катя осталась в салоне. Уже не раз бывало, что трамваи в самый напряженный час пик вытягивались друг за дружкой в длинную вереницу, и она, пристроившись к многочисленным друзьям по несчастью, проклиная на чем свет стоит такой ненадежный вид транспорта, шагала к метро. И не однажды убеждалась в неосмотрительности — когда до конечной цели оставалась пара сотен метров, пробка рассасывалась и трамваи двигались с места. А немногие оставшиеся в них пассажиры прибывали к метро даже раньше отважных пешеходов.
Правда, иной раз в пробке можно было просидеть и час — это, можно сказать, вопрос везения, предугадать которое не представлялось возможным. Поэтому Катерина никогда не рисковала на обратном пути — если и попадала в трамвайный затор, всегда выходила и шла пешком. Потому что одно дело опоздать на работу, тем более не по своей вине. И совсем другое — домой. Пусть даже там ее никто не ждал, все равно опаздывать домой казалось попросту кощунственным.
А на работу можно было спешить с оговорками. В конце концов, какой с нее спрос, если она застряла в пробке? Как показывала практика, вечерами в местных новостях непременно появлялись сюжеты о крупных заторах на дорогах, так что строгий Катин начальник всегда имел возможность убедиться в искренности подчиненной.
Не мудрствуя лукаво, Катерина со спокойной совестью осталась в вагоне. Благо освободилось место, и она устроилась у окна. Закуталась в высокий воротник дубленки, прикрыла глаза и попыталась вздремнуть, чтобы не растрачивать бездарно драгоценные минуты ничегонеделанья.
Через некоторое время нашелся заблудший водитель маршрутки. Трамвай загудел, набираясь силенок перед движением, и народ, неосмотрительно выбравшийся из вагона, стал поспешно забираться обратно. Те же, кто успел отойти от остановки достаточно далеко, вынуждены были шагать пешком до следующей.
В метро обошлось без приключений. Поняв, что к девяти по любому не успевает, Катя уже перестала поглядывать на часы. А раз от нее ровным счетом ничего не зависело, следовало расслабиться и не нервничать, приняв очередное опоздание, как неизбежность. Можно было набраться мужества и пройтись от метро до работы пешком — минут за десять управилась бы. Но в гору, да по гололеду, к тому же небо расщедрилось колючим мелким снежком… Она предпочла сделать небольшой крюк на троллейбусе.
В салоне "хозяйничала" совсем юная кондукторша. Худенькая, в съехавшем на бок пуховом платочке, она с трудом продиралась сквозь плотную толпу опаздывающего на работу люду и требовала оплату за проезд.
— Пассажиры! — кричала она тонюсеньким с грозными нотками голосочком. — Давайте деньги! Я злой и страшный кондуктор!
Хмурый заспанный народ мигом проснулся и заулыбался. Катерине и раньше доводилось ездить с этой странной девчушкой, судя по виду, только-только окончившей школу. Видимо, завалила вступительные экзамены, вот и решила перекантоваться год в кондукторах до следующего поступления.
Пассажиры потихоньку расплачивались. Кто-то предъявлял проездные документы, кто-то попросту игнорировал приближение "страшного кондуктора". В таких случаях девчушка реагировала бурно:
— Я вас высажу! Вы не представляете, что я с вами сотворю. Давайте деньги!
Смешнее всего было именно ее последнее требование. Кондукторша ни разу не попросила пассажиров расплатиться за проезд, вместо этого она кричала фальцетом: "Давайте деньги!", словно юный разбойник на большой дороге. При этом хоть и грозилась страшными карами, но в ее голосочке сквозила сплошная ирония над самой собой и ситуацией, в которую она попала. Видимо, так ей было легче смириться с тем, что вместо теплой институтской аудитории она оказалась в тесном холодном салоне троллейбуса.
На первой же остановке, лишь только машина тронулась, обеспокоенные пассажиры задней площадки заколотили в двери и закричали водителю:
— Стойте, кондуктора потеряли!
Оказалось, девчушка выскочила в средние двери с намерением успеть заскочить в задние, чтобы не продираться сквозь плотно набитый салон. Однако пока в и без того переполненный троллейбус садились новые пассажиры, кондуктору уже не хватило то ли места, то ли времени — закрыв двери, загруженная под завязку машина рванула с места, надеясь успеть проскочить перекресток на зеленый свет.
Народ, возмущенный потерей любимого кондуктора, поднял бучу. Но безрезультатно: остановиться в этом месте не было никакой возможности: центр города, пробки. Пришлось ехать дальше и ждать незадачливую "злую и страшную кондукторшу" на следующей остановке.
В результате до офиса Катерина добралась только около половины десятого. В просторной комнате, разделенной невысокими стеклянными перегородками на отдельные рабочие зоны, царил переполох. Сотрудники сбились в кучки по два-три человека, и горячо обсуждали какую-то новость. Катя обрадовалась — вряд ли в такой суматохе шеф обнаружит ее опоздание.
Быстренько скинула дубленку, бросив на ближайший к входной двери стул — повесит позже, ничего с нею не сделается — и подошла к Светке, коллеге и по совместительству подруге.
Та даже не заметила ее появления, продолжая начатый разговор с Ильей:
