Колесникова Юлия
Первый холодный день
Глава 1. Первый день зимы
Время лживых страстей и безудержных снов.
Стервенеют ветра вечерами седыми.
Уберечь это сердце от зимних оков
Сможет только тепло и волшебное имя.
Татьяна Корольова
Завтракать на кухне в среду всегда считалось у меня плохой приметой — каждую среду с утра звонил отец, и маму это приводило в бешенство. Доводило до белого каления. Выводило из себя. Превращало в психа. Странно видеть гладко причесанную маму, аккуратно накрашенную, словно на фотосесию, в костюме от Армани или от Шанель, красную от гнева и кричащую в трубку, захлебываясь слюной. Каждую среду. Уже несколько лет. В основном так случалось каждый раз, если я не успевала отвоевать у нее трубку. Иногда мне удавалось пообщаться с ним, без вот таких вот картин — это случалось лишь тогда, когда у мамы было важное дело. Когда ее практика расширилась это начало случаться чаще. Но не сегодня. Сегодня они спорили. Нет, точнее говоря сегодня ей, очень хотелось с ним поспорить.
— Мы же договаривались, что машину ей подарю я — но нет, ты ведь хочешь подлизаться к ней, чтобы она согласилась провести Рождество с тобой! А твоя Соплюшка не будет против — в последний раз она заявила мне, что ты везешь ее на Гавайи!
Соплюшкой мама называла новую папину жену, она же моя бывшая няня, точнее говоря, была нею лет эдак с 5 назад. 4 года папа с нами не живет, и 3,5 как женат на ней. Два годика моему брату Джонни. Мама ее ненавидит, да и отца не жалует. Но вот когда они каким-то образом перебегают ей дорогу, она начинает вспоминать папе все, что он когда-либо ей сделал. Начнем с того, что он сделал ей меня в 16 лет, и только за это его нужно было расчленить. В таком вот месте мама разворачивается ко мне и тихим голосом добавляет: "Только не подумает милая, что я не люблю тебя. Ты единственное хорошее, что он мне оставил." я качаю понимающе головой и продолжаю завтракать, так словно смотрю какое-то надоедливое шоу.
И мама продолжает дальше. Отец рвет глотку уже оттуда. Потом мне дают с ним все же поговорить. Минут 15 я слушаю все изливания отца на мать, она бегает вокруг кругами, чтобы убедиться, не поддаюсь ли я на провокации переехать жить к нему и Соплюшке, потом еще пять минут я рассказываю папе о своих делах, в некоторой сухой манере мамы. Папа обещает мне, что скоро приедет, мы двое знаем, что это не так, и все что может мне светить — это конверт с фотографиями его новой семьи, которые убивают меня еще больше чем чек в конверте, и до следующей среды я буду ненавидеть его так же как мама.
Так каждую неделю. Но сегодня не так. Мама действительно зла. Ведь папа сорвал ей подарок! Такой огромный подарок. Которым, она хотела не только поздравить меня с днем рожденья, но и откупиться, чтобы поехать с друзьями на следующие выходные в горы — покататься. После дня рожденья прошло уже три недели, и они все еще не могут это выяснить. Я же езжу на машине отца — она была первой, и у меня была необходимость ездить хоть на чем-то лишь не на автобусе, и не с мамой. Хуже мамы могла быть только Мария, наша домоправительница, которая всегда парковалась возле мусорников, и мне казалось, что даже пройдя несколько сто метров к школе, я все еще воняю отбросами.
Когда мама поняла, что я хочу оставить машину отца, ее это просто добило. И вот — третью среду подряд, когда звонит отец, я даже не смею ей перечить. Нужно же ей куда-то подевать гнев, так лучше на него, чем на меня. И пусть папа считает это предательством с моей стороны. Он-то ведь знал, что она мне хочет подарить, и поступил так назло. Мог бы подарить мне, как мы и договаривались неделю каникул где-нибудь подальше от них двоих, и желательно там, где бы телефон работал лишь раз в неделю. Пусть в среду — нужно соблюдать хоть какие-то семейные традиции.
Наконец мама ненадолго замолчала, видимо закончился запал, и принялась слушать то, что ей говорит папа в трубку — губы сжаты, брови сведены в одну точку, а лоб наморщен, она редко забывала о том, что нужно следить за своей мимикой, чтобы предотвращать морщинки. Наверняка договариваются, когда я поеду к нему.
— Я не против, — наконец изрекла она, и почти облегчено выдохнула. Я задумчиво потянула из кружки свое капуччино, нелегально выкраденное из маминой заначки. Мама, и не против с тем, что говорит отец? Они меня реально пугают! — Я еду в пятницу. Значит, буду меньше переживать. Только нужно ей предложить чтобы она еще кого-то взяла с собой — я тебя знаю, если не работа…то Соп…Карен отнимет твое внимание. Так Блэр хоть не будет скучать.
Я нахмурилась, когда поняла, что на эти выходные меня ссылают в Денвер, и нахмурилась еще больше, когда мама протянула мне трубку.
Я нехотя встала со стульчика, ловко увернулась от того, чтобы мама поправила мне челку, и схватила трубку.
— Привет Котенок! — папа всегда знал, когда трубку беру я. Видимо у меня было меньше негативной энергии, чем у мамы.
— Привет, — я говорила без особого оживления. Пока мама стояла за спиной, потому как ее это могло и обидеть. "С чего тебе радоваться, когда ОН звонит, — бывало, кричала она, — это Он тебя вырастил? Это я тебя вырастила!" я с ней абсолютно согласна. Мама растила меня, убирала дом, готовила еду, считала папины счета, и училась на юриста. Мама вырастила меня, выучилась, стала адвокатом, помогла папе с раскруткой бизнеса….и даже нашла ему жену, как любит говорить она. Все так, и все ужасно.
— Мама рядом, — догадался он.
— Да, — однотонно ответила я. Не то чтобы я полностью соглашалась, что мама бывает драконихой, но такие вот заговоры с отцом, казалось, сближают нас. У нас было еще хоть что-то общего кроме зеленовато-карих глаз. Все остальное, даже дом после смерти мамы, я унаследую от нее. Тоже ее слова. Пессимизм так же от нее. За него особая благодарность — и привет от школьного психолога.
Вот кратко, что она написала в моем деле, которое я очень некрасиво прочитала, когда он стоял открытым на столе — Блэр, девочка 17 лет. Развита физически и умственно, умная, властная, интересная, имеет таланты, но не хочет их развивать. Малообщительная, порой замкнута, избегает прямо отвечать на щекотливые вопросы, которые относятся к ее семье. Наверняка это следствие развода ее родителей. Несвойственный детям пессимизм — защитная реакция. Почти глухая стена. Не удивительно, что родители не находят с ней общего языка. На удивление при этом, ребенок не конфликтный, но и не держится в тени. Выбирает экватор и пускается по этому пути в свободный дрейф не переживая куда такое плавание ее может прибить.
