Ознакомительная версия.
Ольга Тимошина
Одна французская зима, которая ничего не изменила
Самолет был битком. Впереди салона орали дети. В хвосте неопрятного вида мужчины громко приставали к двум пьяным девушкам, а те в свою очередь, довольные и раскрасневшиеся от смеха над безвкусными шуточками, хохотали, жеманно похрюкивая в заходящихся вульгарных звуках.
По «счастливой случайности» Алену посадили в центре экономического класса. Где-то посередине между младенцами и переросшими особями. Одни из них едва держались на ногах после нескольких бутылок виски, другие же ползали или елозили по головам других пассажиров, по причине своей природной младенческой незрелости. Уже который час она пыталась заснуть.
И это называется кризис. Билетов нет, цены взвинчены до небес, повсюду какие-то листы ожидания и брони. Свою, как ей казалось никому ненужную квартирку, она умудрилась выгодно сдать всего за три дня, и получив предоплату за пол года вперед, рванула на Бали. Похоже, что кризис был только у нее: с работы уволили, Денис, с которым они прожили целый год, ушел сам, забрав с собой телевизор, подруга обозвала ее слабачкой бегущей от трудностей, а родители, узнав об ее отъезде, вообще перестали с ней разговаривать. Жизнь у Алены была бурная, интенсивная и совершенно не определенная, а как любая быстрая жизнь, она нуждается в тишине и спокойствие. Вот и настал ее черед сбежать, скрыться, раствориться на каком-нибудь острове, пусть даже на другом конце планеты, или еще дальше. Но теперь она слушала свое сердце, это было настойчивое биение, говорящее ей о том, что то время перемен пришло, а время непостоянства, которое впрочем было в ее жизни всегда, подтверждало и толкало ее на эти перемены.
«Ну и ладно, без вас проживу», – бурчала Алена себе под нос, кидая в чемодан разноцветные купальники. «На Бали то, что надо?: плавки, очки и книга. А как дальше – потом видно будет».
Стюардесса, с натянутой фальшивой улыбкой бухнула на столик что-то темно коричневое, вонючее, испускающее клубы дыма, вылезающее за край кипящей пластиковой коробки.
– Я это есть не буду, – с отвращением поежилась Алена.
– Тогда давайте, я съем, а то еще лететь и лететь, – с удовольствием подхватила ее поднос соседка, чье тело едва втискивалась в крохотные сиденья эконом класса. Аленку передернуло от расплывающегося по салону запаха поросячьей еды.
– Мне водички, девушка, пожалуйста, – попросила она умоляюще у властной стюардессы.
– Сейчас принесу, – ответила та Алене уже в четвертый раз, удаляясь в мистический уголок за занавеской, куда почему-то бесследно исчезали все члены экипажа.
«Ну и черт с ней, – пожалела Алена, несчастную девушку в униформе. Ей всю оставшуюся жизнь это нюхать и потом грязь убирать, а я через несколько часов залягу под пальмой». Она попыталась вытянуть ноги и представить себя на пляже. Сзади грозно постучали в спинку кресла:
– Эй, Мадам, нельзя ли «поаккуратнее»?
– Извините, – ответила она, а сама подумала: ««Мадамы» в отстойном классе не летают», – бросив тоскливый взгляд на шторки первого салона.
Как-то раз, в аэропорту Цюриха, она увидела смешную рекламу. На ветке эвкалипта плотно, плотно, прижавшись, друг к другу, сидели пять медвежат коал. Они буквально висели на спине друг у друга, уперев свои приплющенные носы в затылок предыдущей зверюшке. А внизу подпись: «Синдром экономического класса». Алена остановилась у плаката и долго смеялась, только теперь ей было совсем не весело. Вокруг нее сидели не милые мишки, а какие-то монстры, поедающие ужасную, дешевую еду, чавкая, нахваливая и запивая все это вонючим самолетным вином и пивом. Потом все это стадо создаст бесконечную пробку в туалеты, потому как переварить сей продукт не представляется возможным, и после, успокоившись, с чувством не зря потраченных денег за билет, все это захрапит на все голоса, раскидав руки и ноги по всему свободному пространству салона.
«Ничего, ничего, – успокаивала себя Алена – спокойствие, …зато потом: океан, солнце, голубое небо».
Через десять часов самолет, наконец, приземлился в аэропорту Денпасара.
– Местное время десять часов вечера, температура воздуха 35 градусов… – гремел уставший голос пилота из фонящих динамиков старого Боинга.
«Океан, солнце, голубое небо», – из последних сил, как заклинание шептала Алена себе под нос, пытаясь подняться на парализованные ноги.
На таможне «приветливые» балийцы перетрясли все трусики в ее чемодане, и ничего не найдя, под смех всей смены выставили уничтоженную Алену на улицу.
С черного как уголь неба лил проливной дождь. От самолетного кресла все тело болело и хрустело, желудок скрутился от голода, а кожа трещала по швам от сухости. «Океан, солнце, голубое небо», – повторила Алена, садясь в такси. Капли теплого дождя скатывались по щекам и падали прямо в рот. В полночь стояла жара и благодать, тело покрылось капельками пота, и казалось, что согрелась и расслабилась даже душа. Алена сидела в машине и тихонько мурлыкала… от счастья. Неожиданно для себя самой жизнь показалась ей прекрасна. Побег, бунтарство, движение против толпы всегда забавляло ее, и удовольствие возрастало в сто раз, когда уже было реализовано. Ведь как бывает: идешь к мечте, ждешь ее, достигаешь… и все. Перегорело. А у Алены все было наоборот. Достигаешь мечты: значит достигаешь вершины мира, гордость за выполненное переполняет и щекочет нервы, радость, блаженство, победа, обуздать не возможно.
«Я добралась, сбежала! я на Бали» – кричало ее эго – и счастье момента росло и множилось с каждой секундой пребывания.
Усталость проходила, мирно гудел двигатель такси, теплый ветер врывался внутрь машины, донося до Алены капли дождя. Она прислонилась спиной к кожаному сиденью, вздохнула, потянулась. Eй безумно повезло. Она была полной мисс Независимостью, потому нигде не приживалась надолго и не обзаводилась прочными связями. «То, что должно было случиться, случится» – рассуждала Алена. А то. Что уже случилось, можно исправить. Ну, или по крайней мере попробовать. В сущности, она не пыталась играть в прятки с жизнью, требовала, но и выполняла, хотела, но и давала, была улыбчивой, местами резковатой, местами мямлей, злилась и прощала. Одним словом была самой собой, ни под кого не подстраивалась, потому чаще всего была одна. Таких не любят. Они личности, а значит, они не нужны.
Еще в Москве, на прощальной вечеринке, она наслушалась много страшных и ужасных историй об обмане туристов. Ее пугали похищением, воровством, отравлением и даже терроризмом. Но Алена то, понимала, что на самом деле это была просто зависть. Она бросает грязный, наглый и безликий город. А они остаются в нем… никому, ни в какую эпоху, никогда не нравились свободные люди, лишь по одной причине: ими невозможно управлять. Потому всегда бок о бок с чьей-то свободой стояла чья-то ревность.
Ознакомительная версия.
