Валентина Седлова - Под потолком небес

Наташка блаженно растянулась на верхней полке четырехместного купе. Жаль, конечно, что не удалось достать билеты в плацкартный вагон, тогда бы она неплохо сэкономила. Но, увы, за всей этой экзаменационной суетой она не заметила, как наступил июнь, и когда отправилась в билетные кассы, то единственное, что она смогла купить, так это билет в купе, да и то только потому, что кто-то отказался от брони. А ее родной дом расположен в самом, что ни на есть курортном месте, на Азовском море, так что наплыв туристов сейчас туда растет с каждым днем, и ей еще повезло, что она взяла билет с первого же раза и в кассе, а не с рук перекупщика. Очередь длиной в три часа, само собой, не в счет. Ее всегда приходится выстаивать, хочешь ты этого или нет.

На вокзал приехала загодя, и успела всласть побаловать себя мороженым и шаурмой, после которых с удовольствием расправилась с бутылочкой пива. Когда объявили посадку, она, пока ее попутчики распихивали свои необхватные баулы, легко вспорхнула на свою верхотуру, попутно забросив свою сумку на полку над дверью. Особого багажа Наталья с собой не везла: так, подарки родным и кое-какие личные вещи. Все остальное находится под охраной ее московской подруги Дашки, поскольку на лето общежитие для студентов как бы закрывается, а на самом деле — сдается всем, кому ни попадя. Комендатура с молчаливого согласия ректората пополняет свои карманы, не забывая отстегивать часть доходов своему непосредственному начальству. Впрочем, у Даши ее вещей тоже было немного: теплая одежда да связка учебников, накопившаяся за четыре года учебы. Елки-палки, это же ее последнее свободное лето! А потом работа и вечная скука. А, что сейчас об этом думать! Нечего голову всякой ерундой забивать, да еще и загодя.

Поезд тихонько качнулся, словно нехотя дернулись вагоны, перестукиваясь с рельсами, пейзаж за окном начал медленно меняться. Все, поехали. А завтра она увидит своих родителей, двух младших сестренок и братика, который в этом году закончил первый класс. Смешной такой мужичок растет: серьезный, рассудительный. Если бы и отец был бы таким же, можно было сказать, что Максимка его просто копирует. Ан нет, батька у них суетливый и безобидный, любящий беззлобно поворчать на все окружающее. Так что братик растет со своим характером. Поголовно считает своих старших сестренок вертихвостками, и мнение их ни в грош не ставит. Единственная, с кем он еще хоть как-то считается — это она, Наталья. Потому что живет далеко и каждое лето с подарками приезжает. И какими! Она-то точно знает, что всякие шмотки, которые так обожает покупать их матушка, для него не в радость, а вот машинки, пачки с сотками и футбольные наклейки с журналами, которых даже в Таганроге не отыскать — это в самый раз.

А для сестренок она как всегда везет косметику. При этом дарить ее нужно будет потихоньку за спиной у матери, а то еще чего доброго отправит все разом в мусорную корзину. Ей не объяснишь, что старшеклассницам давно уже пора уметь обращаться со всеми этими тушью, помадой, тенями, подводкой, а на дискотеке так просто без них не появишься. Для матери накрашенная женщина все равно, что гулящая, и хоть кол на голове теши — не переубедишь в обратном. Наталья поэтому домой приезжает без всякой косметики на лице, даже губы блеском не смягчает, а то жди нотаций. Сестренки же вообще красятся где-нибудь у подружек, а перед тем, как вернуться и предстать перед строгим оком родительницы, смывают макияж на дальней колонке или у колодца. А уж про то, как они дома свои косметички прячут — это вообще отдельная история. Мать же регулярно их вещи перетряхивает, ругайся с ней — не ругайся, при этом совершенно уверена в своей материнской правоте. Если обнаружит что-то криминальное, вроде журнала «Космополитен», позаимствованного у подруги, или кружевных трусиков, купленных за десятку на местном базаре, немедленно выбрасывает и устраивает допрос с пристрастием, а потом еще долго припоминает и позорит. Блюдет нравственность подрастающего поколения, одним словом.

А вот батька у нее мировой. Когда он трезвый, то всегда предпочитает уступать своей громогласной и необъятной супруге, относительно чего разговор бы ни шел, и прячется от нее в гараже, ремонтируя старенький «Запорожец», на котором раз в год по обещанию делает круг по поселку и ставит обратно. Ну, а если отец выпьет, то тут уж держись. Даже мать ему слова поперек сказать тогда не может, как ни старается. У батьки прорезается такой голос, что даже иерихонская труба в эту минуту с ним вряд ли сравнится. Родители вообще представляли собой весьма колоритную пару. Мать — кровь с молоком, гренадерша с необъятным бюстом и полным отсутствием талии, и отец ростом метр шестьдесят и сухонький, как ствол акации. Наташка про себя слегка побаивалась: говорят же, что дочери рано или поздно начинают напоминать свою мать, а представить себя заплывшей жиром было как-то нереально. Идти по стопам Марьи Спиридоновны, мамы то есть, не хотелось совершенно.

Ох, как же она фруктами объестся! В Москве к фруктовым лоткам даже подходить страшно, цены не то, что кусаются, а еще и лают на прохожих. То, что у нее дома на тротуаре под ногами валяется, здесь продается втридорога, да и было бы еще вкусным… А то либо недоспелое, либо гнилое, либо продают сорта, которые только на заготовки пускать хорошо. Ну, разве можно так над народом издеваться?

А еще она вдоволь накупается в море. Как же она соскучилась по нему, даже по чайкам-мерзавкам, противно орущим над головой и пытающимся своровать твой обед прямо из пластиковой сумки. Мать, конечно, будет слегка ворчать, что ее дома не застать, ну и ладно. Все равно она целыми днями будет пропадать на диком пляже, ни на огороде же вкалывать, представляя себя рабской силой на фазенде бразильских экспроприаторов! Тем более что все давным-давно уже прополото, сдобрено и окучено, у родителей с этим строго. Туристов на диком пляже не встретишь, потому что просто так это место не найдешь, знать надо, как сюда пройти, а значит никто не привяжется, не будет лапать потными руками. Разве что только местные ребята могут побеспокоить, а с ними у Натальи разговор короткий. Все ее здесь знают, а кто не знает ее, тот знаком с ее женихом, Петром Маслобойниковым. Ей стоит только назвать его имя, как любой нахал сразу же отвязывается. Иметь дело с Петькой никому не хочется. Кулаки у него пудовые, а уж по перебитому носу сразу понятно, что за плечами ни одна драка имеется.