— О, Марко, не останавливайся.
Его синие глаза зафиксированы на мне, когда он трахает меня, проникая в меня все глубже с каждым толчком. Он улыбается. Ох, как же я люблю эту улыбку. Я закрываю глаза и вспоминаю, когда впервые увидела эту улыбку. Сидя за столиком в магазинчике на углу. Руки моего отца обнимают его за плечи, поздравляя его.
— Я скучала по тебе, Марко.
Я обхватываю его шею рукой и притягиваю его рот к своему. Это похоже на наш первый поцелуй, только лучше. Мы теперь взрослые. Мудрее. Я работаю на кафедре, а Марко, он....
Чем Марко занимается?
— Я люблю тебя, Марко. Скажи, что любишь меня.
Он улыбается, когда целует уголок моего рта, но ничего не говорит. Я скребу своими пальцами по его спине, а он не издает ни звука. Ни шипящего звука, втягиваемого сквозь зубы воздуха, ни тихого стона. Ничего.
— Марко, пожалуйста.
Его член настолько толстый, что он растягивает меня, когда Марко приподнимает мою ногу и медленно пронзает меня. Я обвиваю мою вторую ногу вокруг его бедра, призывая его двигаться дальше внутри меня. Задыхаясь, я откидываю голову назад, и он целует впадинку моего горла. Восторг. Это чистый, неземной экстаз. Фантастический. Он скользит рукой между нами, лаская мой клитор, и моё тело дрожит под ним.
— Я собираюсь кончить, Марко. Я кончаю! Я кончаю!
Тихий смешок будит меня, и я обнаруживаю Августа (прим. пер. мужское имя) рядом со мной. В комнате темно, а его рука находится между моими бедрами. Обжигающее тепло ползет вверх по моим щекам, когда я понимаю, что снова мечтала о Марко.
— Ты кончила? — говорит Август, и я слышу самодовольную ухмылку в его голосе.
Я отталкиваю его руку, а затем отворачиваюсь от него.
— Прости.
Он обхватывает рукой мою талию и прижимается своей грудью к моей спине.
— Спокойной Ночи, Бекки.
— Когда вы двое в последний раз ходили на свидание? — спрашивает Лита, когда мы пересекаем Вандербильт.
Придурок на серебристом хэтчбеке ослепляет нас фарами и сигналит. Разве водители хэтчбек не должны быть стереотипно милыми?
Лита и я останавливаемся на углу 42-й и Вандербильт, Центральный вокзал. Я делаю шаг, чтобы обнять её на прощание, а она смеётся.
— Нетушки. Ответь на мой вопрос, Бекки. Когда в последний раз ты и Август ходили на свидание?
Ее светло-каштановые волосы немного вьются, а ее верхняя губа покрывается капельками пота от липкого ночного воздуха. Она по-прежнему выглядит великолепно, как будто только что закончила фотосессию в экзотическом месте. Её как будто специально обрызгали и нарядили, чтобы она выглядела именно так. Лита ненавидит, когда люди говорят ей, что она выглядит как модель. На самом деле она считает это оскорблением. Она очень хочет, чтобы к ней относились серьезно. Она работает на Уолл-Стрит, где её модельная фигура и спокойный голос должны отдавать приказы.
— Мы не встречаемся. У нас просто отношения. Семейные ужины для супружеских пар, пытающихся возродить былую страсть. У нас всё в порядке. Наши отношения прочны.
— Прочные, как стена между вами. Когда ты в последний раз была в его квартире?
Я хочу поболтать об этом, но на самом деле я боюсь, сколько же раз я произносила эти слова вслух.
У нас с Августом комфортные отношения. Нам не нужно ежедневно каждую секунду цепляться друг за друга, чтобы почувствовать себя уверенными. Август любит меня. Я знаю это, потому что он помнит, когда у меня день рождения и какое мороженное мое любимое. Он знает, сколько детей я хочу (двоих, он хочет четырех). И самый большой плюс всего: он не боится говорить о браке. Ему очень нравится, что я хочу большую свадьбу. И как только его веб-сайт наладится, он возьмет отпуск, и мы поженимся.
Это та часть, где вы начинаете интересоваться, на самом ли деле я так наивна. Я нет. Я далека от наивности. Может быть я сейчас и городская девушка, но родилась и выросла в Бенсонхерсте (прим. пер. район в юго-западной части Бруклина, где родились и проживали многие авторитетные члены мафии).
Родилась и выросла в Бенсонхерсте. Всякий раз, когда кто-то слышит эту фразу, они автоматически предполагают, что я, должно быть, как-то связана с мафиозным кланом. Некоторым людям хватает наглости спрашивать меня об этом якобы в шутливой форме, как будто это делает вопрос менее уместным. Я просто посмеиваюсь и говорю что-то вроде: “было бы классно, если была связана?” Вот что люди хотят услышать.
Люди не хотят знать правду. Они не хотят знать, что я покинула всю свою семью в восемнадцатилетнем возрасте, за исключением редких телефонных звонков маме. Они не хотят знать, что я выбрала работу в правоохранительных органах в надежде отправить моей семье сообщение. Сообщение: я не хочу ничего иметь общего с ними. Особенно не хочу вспоминать вещи, которые я видела. Потому что люди, которые боготворят мафию, на самом деле думают, что быть дочерью босса мафии — это гламурно.
Они представляют меня в шубе, и с ногтями, которые инкрустированы бриллиантом. Возможно, я и носила дизайнерскую сумку с обожаемой миниатюрной Чихуахуа. Они представляют мужчин, которые не боятся запачкать свои руки в крови, и придя домой, используют эти же самые руки, чтобы сорвать мои кружевные трусики и заявить на меня права. Они представляют собой сексуально-грешный коктейль гламура, приправленный большой дозой могущества.
По большей части, они правы. Но они не видели того, что видела я. В нежном возрасте тринадцати лет, я увидела, как мой отец душил человека в гостиной, которого я знала, как дядя Фрэнк. Преступление, за которое он так и не был наказан, несмотря на то, что моего отца много раз сажали и выпускали из тюрьмы за мелкие преступления. По правде говоря, я едва знаю своего отца. Надеюсь, что никогда не узнаю.
Я смотрю в широко раскрытые серые глаза Литы и лгу.
— Я была в квартире Августа на прошлой неделе. — Я глажу ее по руке. Она качает головой, когда я наклоняюсь, чтобы обнять ее на прощание. — Приятной поездки в Поукипзи (прим. пер. город в США). Уверена, у твоей мамы будет уйма времени, чтобы откормить тебя картофельным салатом и ветчиной в медовой глазури.
— Не сыпь мне соль на рану.
Она отпускает меня, а ее пальцы пробегают по моему предплечью, когда она уходит. Я наблюдаю, как она направляется в сторону Центрального вокзала, все, о чем я могу думать — это то, какая же я наивная. Я такая наивная дура. Я не была в квартире Августа четыре месяца.
Я поворачиваюсь лицом к улице и останавливаю первое попавшие такси. Я собираюсь поехать в квартиру Августа. Я хочу понять, что с нами не так. Мне двадцать три года, почему же мой шикарный двадцатипятилетний бойфренд никогда не приглашает меня в свою квартиру. Я знаю, что он скажет. Он скажет, что это потому, что я предпочитаю центр Нью-Йорка Нижнему Ист-Сайду. Ему кажется милым не допускать меня в свою квартиру. Я на это не куплюсь.
