Элизабет Гейдж
Ящик Пандоры
Книги 1 – 2
Я хотела бы выразить свою искреннюю благодарность следующим лицам и организациям за содействие и помощь в подготовке к печати данного романа:
Историческому Обществу США
Историческому Обществу Вашингтона
Международной Ассоциации дизайнеров одежды Коти
Нью-Йоркскому Историческому Обществу
Бруклинскому Историческому Обществу
Обществу фотографов Америки
Профессиональным фотографам Америки
Глену А. Бендеру, Армия США
Хенри Натаду, Армия США
Эрнесту X. Ханеку, МД
Особую благодарность выражаю также госпоже Тине Джеррард и господину Джону Кершу за их бесценную помощь в моих исследованиях о ранних годах работы телевидения, об американской промышленности по производству модной одежды и о международной политической ситуации в период с 1950 по 1964 гг. Искреннее спасибо актерам и очевидцам, которые великодушно поделились своими воспоминаниями о данной эпохе, но не захотели быть названными в книге.
Хотя бурные годы правления администрации Кеннеди и Эйзенхауэра положены в основу событий, происходящих в романе, я бы хотела предупредить читателя, что эта основа использована без намерения разоблачить кого-либо. Влияние и власть, которыми обладают некоторые герои романа, в действительности недостижимы, или не должны являться таковыми в свободном обществе.
И, наконец, я хочу поблагодарить господина Майкла Корда, госпожу Триш Ландэ и господина Билла Гроуза, моих издателей за их содействие и помощь; и господина Джея Гарона за его терпение, поддержку и дружеское участие к моей работе.
Элизабет Гейдж
Пандора – первая земная женщина. Зевс был рассержен на Прометея за то, что тот украл огонь у богов, чтобы дать его людям. Он приказал Вулкану создать существо из земли и воды, желанное для каждого человека. Вулкан создал женщину.
Афродита одарила ее красотой. Афина даровала ей безупречное владение искусствами. Грации облачили ее в красивые одеяния, и Гермес наделил ее способностью к лести и коварству.
Боги дали Пандоре шкатулку, которую велели никогда не открывать. Но любопытство пересилило, в конце концов она приоткрыла крышку, и все людские грехи, зло, заботы и беды разлетелись из шкатулки по миру.
Пандора захлопнула крышку так быстро, как только могла, но из содержащегося в шкатулке не успело исчезнуть лишь одно. Это была Надежда, единственное, что осталось в утешение человечеству.
1964 год
История редко заботится о том, чтобы дать должную оценку сомнительным героям, которые первыми обнаружили ее недостатки.
В конце недели все уже было кончено, и почти каждый в Вашингтоне и за его пределами мог почувствовать, что поворот в судьбе нации осуществлялся в направлении, явно не предвещавшем ничего хорошего. Именно тогда некоторые газеты выступили с заявлениями, что никто иной, как Дэн Агирре, соблюдавший спокойствие, несмотря на полнейшую неразбериху, окружавшую Хэйдона Ланкастера, подумал о Бесс и отправился на ее поиски.
И нашел ее.
Понятно, что все юридические агентства в ту ночь были в панике. Десятки агентов были посланы протестовать против всех кандидатов Республиканской, Демократической и прочих партий из-за того, что произошло.
Конечно, никто не видел в этом необходимости, так как опасность была уже позади. Это было скорее показное торжество полицейских властей, чем акт реальной защиты. Худшее свершилось, и ничего уже нельзя было изменить.
Но Дэн Агирре, блуждая по незнакомому зданию главного управления ФБР на Пенсильванской улице и сравнивая идеальный порядок, царивший там, с затхлой убогостью своего рабочего кабинета в отделении по расследованию уголовных дел, заинтересовался женой Ланкастера и позвонил агенту, ответственному за дом в Джорджтауне, проверить, там ли она.
– Она спит с одиннадцати тридцати, – последовал ответ. Ей дали успокоительное. Секонал. Она абсолютно отключилась.
Дэн посмотрел на часы. Было два тридцать утра. Какое-то время он стоял в задумчивости.
– Когда вы в последний раз видели ее?
– Один из наших людей дежурил около ее дома. Я не знаю сколько прошло времени. Может, час, полчаса. Ее велели не беспокоить. Господи, после того, что она увидела сегодня ночью!..
– Не могли бы вы заглянуть к ней? – спросил Агирре. Последовало молчание. Агирре чувствовал, как не хотелось агенту ФБР оказывать услугу кому-то со стороны. ФБР не выносило, когда их просили сделать работу для кого-то, особенно, когда эта просьба исходила от нью-йоркского полицейского.
– Послушайте, офицер… как, вы сказали, вас зовут?
– Агирре, Дэн Агирре.
– Послушайте, Дэн. Я исполняю данный мне приказ. Нам приказали успокоить ее, запереть и сидеть за дверью. Если вы хотите изменить эти приказы…
– Хорошо, – резко прервал его Дэн. – Джим Киприани где-то здесь. Мне попросить его, чтобы он лично приказал вам, или вы просто окажете мне эту услугу из вежливости?
При упоминании имени начальника агент нехотя согласился.
– Ладно. Не кладите трубку, я проверю. – Агирре услышал, как агент небрежно бросил телефонную трубку на стол в доме, которого он сам никогда не видел. Он мог только представить себе, как жили там Ланкастеры последние несколько лет, которые подняли Ланкастера от поста младшего сенатора до порога Белого дома. Кто мог тогда вообразить, что все это приведет к сегодняшней ночи? Агирре покачал головой. Слишком много таинственного было в простой человеческой истории, слишком много загадочного. Можно было охватить взглядом только узкий коридор человеческой жизни, видимый как будто через замочную скважину. Остальное оставалось в тени. Однако для натренированного глаза то малое, что можно было увидеть, имело слишком большое значение, чтобы проигнорировать его. События этого вечера, являющиеся теперь частью истории, произошли потому, что ни один натренированный взгляд, включая его собственный, не потрудился посмотреть в нужном направлении. Но что было, то прошло. Дэну Агирре надо было подумать о настоящем. Ему надо было быть уверенным, что Бесс Ланкастер надежно заперта в своем доме, потому что если это было не так, если она была свободна, тогда все менялось. История, которой был положен конец в глазах уже скорбящей нации, еще, по всей вероятности, не завершилась. Какое-то необъяснимое напряжение охватило Агирре, так как пауза на другом конце провода затянулась.
Наконец трубку подняли. Можно было расслышать, что там царила суматоха и раздавались чьи-то взволнованные голоса.
