Джилл Мэнселл
Думая о тебе
Если разговор шел о сочувствии, то Джинни Холланд могла бы знать, что ей следовало бы прийти не сюда. Стояло раннее субботнее утро, ясное, но ветреное для октября, и ей было некуда больше пойти.
А тут она лишь перешла дорогу от собственного дома.
— Я просто не могу передать, что я чувствую. — Сжав кулак, она прижала его к груди и, расстроенная, покачала головой: — Как будто… как будто…
— Я знаю, что это за ощущение. Птичка улетела, и гнездо опустело… — отозвалась Карла.
У Джинни вытянулось лицо: может ли Карла, у которой нет детей, судить об этом?
— Гнездо? Скорее так можно было бы сказать о моей прическе. У меня в душе пустота, в душе… Мое гнездо опустело, потому что дочь покинула меня. И я чувствую жуткую пустоту внутри… все равно что выеденное пасхальное яйцо.
— Слушай, по-моему, ты сошла с ума. — Олимпийское спокойствие Карлы имело пределы, ее голые пятки упирались в край кожаной софы, а короткие волосы раскачивались из стороны в сторону, пока она поднималась и опускалась, качая пресс. — Джем поступила в университет и уехала. Ну и что? Когда-то это должно было случиться? Ты свободна, это стоит отпраздновать. И еще, — добавила она, подумав, — шоколадные яйца «Кэдбери-крем» вовсе не пустые, внутри восхитительная ванильная начинка.
— А у тебя внутри ничего восхитительного, — буркнула Джинни. — Вместо сочувствия — упреки.
— Дорогая, тебе тридцать восемь, не семнадцать. — Закончив упражнения для пресса, Карла легла на софу и стала крутить педали воображаемого велосипеда. — Я на год старше тебя, а посмотри, в какой я форме. Я все время в движении. Мужчины не в силах отказать мне, и секс лучше, чем в молодости. Я женщина в расцвете сил, — заключила она. — Ты тоже, так что не забывай об этом!
Джинни понимала, что ее жизнь не кончена, но тем не менее отъезд Джем так сильно подкосил ее, что она постарела лет на шесть, не меньше. Пока Джем жила дома, Джинни всегда была занята и чувствовала себя нужной и счастливой, а эта образовавшаяся пустота стала для нее настоящим испытанием. И как назло, это случилось на исходе осени. Большинство рабочих вакансий в Портсилвере были сезонными. Последние шесть месяцев она работала в кафе на набережной. Но туристы разъехались по домам, Джем уехала в Бристоль, и вокруг Джинни неожиданно образовался вакуум, к которому она не была готова. А если добавить к этому еще и то, что в прошлом месяце две лучшие подруги покинули Портсилвер, а любимый бар был продан и переоборудован новым владельцем в шумное, дымное место; занятия в студии латиноамериканского танца, которые она так любила посещать, резко прервались, так как преподаватель поскользнулся, танцуя самбу, и сломал бедро, то нетрудно понять, что это был не лучший октябрь в жизни Джинни. И когда Карла сказала ей, что она женщина в расцвете сил… что ж, придется потрудиться, чтобы соответствовать этому определению.
Глядя на свое отражение в высоком венецианском зеркале Карлы, Джинни кивком головы отбросила светлую прядь, упавшую на глаза. Трудно сказать, насколько справедливо было сравнение ее прически с гнездом. Собственно, прически как таковой и не было. Ее длинные волосы нежного белокурого оттенка, вьющиеся от природы, лежали волнами… Иногда они завивались сильнее, особенно во время сырой погоды, иногда слабее, но всегда были волнистыми. Морщин на лице не было. Джинни знала, что выглядит моложе своих лет, но, если судить по обложкам глянцевых журналов, ей было над чем поработать. Хорошо быть шикарной, ухоженной — причем без особых усилий, — обольстительной женщиной, такой как Карла. Но если взглянуть трезво, она не могла бы добиться этого, даже приложив массу усилий.
— Тебе просто нужно взять себя в руки. — Карла закончила крутить педали и даже не раскраснелась. — Встряхнись, поезжай куда-нибудь и заведи роман.
— Я только что сказала, что скучаю по Джем. — Джинни ненавидела чувство собственной невостребованности. Она не нужна никому, никому… Эта мысль казалась столь же ужасной, как внезапная мода на мини-юбки.
— Она была бы не прочь, если бы у тебя был роман, — настаивала Карла.
— Я знаю. — Джинни потянула нитку из рукава своего трикотажного свитера. — Но я хочу видеть ее.
— Прекрасно. Тогда, если ты действительно этого хочешь, поезжай к ней. Но сначала подумай, как она к этому отнесется. — Изящно поднявшись с софы, Карла поправила прическу легким движением руки и, мельком взглянув в венецианское зеркало, сказала: — Что ж, чудесно. Джин, ты сделаешь дырку в рукаве, слышишь?
Джинни не обращала внимания, это был старый свитер. Более важно добиться того, что она хотела.
— Что ж, и поеду.
— Сейчас? А ты не думаешь, что сначала стоит позвонить? Ей восемнадцать, — напомнила Карла. — Кто знает, что у нее там…
— О'кей. Я позвоню ей. Приятного уик-энда, увидимся, когда я вернусь.
— У меня всегда приятный уик-энд. — Карла похлопала себя по плоскому загорелому животу. — Я женщина в расцвете сил. Помнишь? — И не без самодовольства добавила: — Кроме того, Робби зайдет.
Робби — последний из серии вечно меняющихся красивых молодых людей, которые привлекали Карлу юными мускулистыми телами, кудрявыми волосами и… прочими, не менее выдающимися частями тела, — числился сейчас в фаворитах.
— Тогда я ухожу. — Джинни обняла подругу.
— Передай Джем, что я люблю ее. И осторожнее за рулем.
— Постараюсь.
Когда Джинни пошла к двери, Карла бросила вдогонку:
— И не забудь сначала позвонить. Может, она вовсе не обрадуется, когда ты свалишься как снег на голову.
Черт, лучшие друзья иногда могут быть страшно нетактичными. Не будь Джинни так взволнованна, она могла бы обидеться.
Но это Карла. Она не была матерью. Поэтому как она могла понять ее чувства?
— Мама! Господи, не верю, что это ты! Фантастика, что ты здесь! — Личико Джемаймы осветилось, когда она бросилась в объятия матери, обнимая ее с такой силой, что та едва могла дышать.
Да, это было прекрасно!
— Мама, Боже мой, это такой приятный сюрприз… ты даже представить не можешь, как я скучала по тебе…
Bay, не хватало еще заплакать. Осторожно убирая счастливую сцену из своего воображения, Джинни заморгала, пытаясь сосредоточиться на дороге. Путешествие из Портсилвера (местечко на севере Корнуолла) в Бристоль заняло три с половиной часа, и она надеялась добраться до Бристоля в час дня. К счастью, Беллами спокойно переносил дорогу и довольно посапывал, растянувшись на заднем сиденье, закрыв глаза и высунув язык. Каждый раз, когда Джинни спрашивала его: «К кому мы едем, Беллами?» — и добавляла: «А-а, мы едем к Джем», — он открывал один глаз и вилял хвостом.
