Лиза Клейпас - Канун Рождества в Пятничной гавани

Дарагой Санта

в этом году я хачу только одну вещь

Маму

Пожалста не забудь я живу сичас во фрайдей-харбор[1]

спасибо

люблю тебя

Холли

До смерти сестры Марк Нолан относился к своей племяннице Холли с бесцеремонной нежностью дядюшки-холостяка. Он виделся с девочкой, когда семья собиралась вместе на праздники, и всегда покупал ей подарки на день рождения и на Рождество, в основном — подарочные сертификаты. И ему такого общения с девочкой хватало с лихвой.

Но всё изменилось дождливой апрельской ночью в Сиэтле, когда Виктория погибла в автокатастрофе на шоссе номер пять. Сестра никогда не упоминала про завещание и не говорила о планах на будущее Холли, поэтому Марк понятия не имел, что будет с её шестилетней дочерью. Отца у девочки не было. Виктория никому не говорила, кто он, даже самым близким друзьям. Марк подозревал, что она так и не сообщила тому мужчине про Холли.

Когда Виктория только переехала в Сиэтл, то бросилась в самую гущу богемы, в среду музыкантов и всяческих творческих личностей. Она обожала артистические пьянки-гулянки и в итоге завела ряд ничего не значащих недолговечных романов. Однако, в конце концов, ей пришлось признать, что поиски средств самореализации невозможно продолжать без постоянного дохода. Она прошла собеседование в компании, занимающейся программным обеспечением, и получила работу в отделе кадров. Достойная зарплата и большие льготы. К сожалению, тогда же Виктория узнала, что беременна.

— Для всех будет лучше не впутывать его в это дело, — заявила она Марку, когда тот спросил, кто отец ребёнка.

— Тебе понадобится помощь, — возразил Марк. — Этот парень мог бы, по крайней мере, финансово поддержать тебя, выполняя свои обязательства. Ребёнок — удовольствие не из дешёвых.

— Я сама со всем справлюсь.

— Вик… я никому не пожелал бы участи матери-одиночки.

— Да тебя ужасает сама мысль о родительских обязанностях, — парировала Виктория. — И, принимая во внимание наше детство, это вполне понятно. Но я хочу этого ребёнка. И я справлюсь.

И она оказалась права. Виктория стала ответственной, терпеливой и доброй мамой своей единственной дочери; защищая её, она умела при этом не переходить грани разумного. Один Бог знает, откуда в ней появились такие материнские качества. Наверное, были заложены самой природой, так как их с Викторией родители точно не были примером для подражания.

Марк ни капельки не сомневался в том, что у него нет подобных природных инстинктов. Поэтому для него стало большим потрясением узнать, что он не только потерял сестру, но и получил в «наследство» ребёнка.

Он не ожидал, что сестра назначит его опекуном Холли. Трезво оценивая свои способности, Марк вполне мог представить, как вести себя в новых обстоятельствах. Но это… забота о ребёнке… это за пределами его возможностей.

Если бы Холли родилась мальчиком, то ещё куда ни шло. Мальчишек не так уж сложно понять. А вот весь женский род был таким загадочным. Марк давно уже смирился с тем, что женщины — сложные создания. Они говорят что-то вроде: «Если ты не понимаешь этого, то я и не стану с тобой об этом говорить». Они никогда не заказывают себе десерт, а если интересуются вашим мнением о том, какой наряд предпочесть, всегда надевают не то, что выбрали вы. И хотя Марк сроду не утверждал, что знает женщин, он их обожал: их неуловимость, их способность удивлять, их странные, завораживающие перемены настроения.

Но мысль о том, чтобы самому растить девочку… Боже, нет. Он не сможет быть хорошим примером для подражания. А уж говорить о том, чтобы ввести дочь в общество, в эту предательскую запутанную атмосферу, где на каждом шагу тебя поджидают ловушки… Лишь одному Богу известно, насколько Марк к этому не готов.

Они росли в семье, где родители вели друг с другом затяжную войну, в которой дети оказались заложниками. В итоге три брата Нолана — Марк, Сэм и Алекс, — повзрослев, выбрали каждый свой путь. Виктория, напротив, хотела настоящей семьи и привязанности, но найти ей это не удавалось. Наконец, она нашла то, что искала, в Холли, и считала, что ей повезло.

Но один неверный полуоборот руля на мокрой дороге, всего на мгновение потеря управления — и вот уже жизнь, отмеренная Виктории Нолан, жестоко оборвана.

В папке вместе с завещанием Виктория оставила Марку запечатанное письмо.

«Только ты можешь стать её опекуном. Холли совсем не знает ни Сэма, ни Алекса. Я пишу это с надеждой, что ты никогда не прочтёшь эти строки, но если ты всё-таки читаешь… позаботься о моей дочери, Марк. Помоги ей. Ты нужен ей. Я знаю, какая это огромная ответственность. Прости меня. Я знаю, что ты об этом не просил. Но ты можешь это сделать, ты всё поймешь.

Просто люби её, а остальное придёт».

— Ты правда собираешься взять её к себе? — спросил Сэм у Марка в день похорон после поминок в доме Виктории. Жутковато было видеть всё так, как она оставила: книги в шкафу, пара носков, небрежно брошенных на пол в гардеробной, тюбик блеска для губ на полочке в ванной.

— Конечно, я возьму её к себе, — ответил Марк. — А что ещё мне делать?

— Есть же Алекс. Он женат. Почему Вик не оставила Холли ему и Дарси?

Марк красноречиво посмотрел на Сэма. Супружеская жизнь их младшего брата напоминала захваченный вирусом компьютер: невозможно включить безопасный режим, а с виду безвредные программы устраивают всяческие пакости.

— А ты бы оставил им ребёнка? — спросил он.

Сэм задумался и покачал головой:

— Думаю, что нет.

— Так что у Холли есть только ты и я.

Сэм настороженно посмотрел на брата:

— Это ты решил этим заняться, не я. Именно поэтому Вик и не назначила меня её опекуном. Я не лажу с детьми.

— Ты же дядя Холли.

— Да, дядя. И я могу лишь отпускать шутки по поводу работы человеческого тела и напиваться пивом на семейных посиделках, — вот и все мои обязанности. Я не создан для роли отца.

— Я тоже, — мрачно ответил Марк. — Но нам надо попытаться. Если только ты не хочешь отдать её на удочерение.

Хмурясь, Сэм принялся тереть обеими руками лицо.

— И как это воспримет Шелби?