Дженнифер Грин
Душа и тело
— Разденьтесь до пояса, пожалуйста.
Лицо юноши, к которому повернулась Клер, выглядело ужасно. Его пересекал бледный зигзагообразный шрам, губа была разбита, а под правым глазом красовалось иссиня-зеленое пятно. С тупым безразличием на нее смотрели мертвенно-холодные черные глаза. Маковскому было семнадцать.
Он снял с себя пропитанную кровью футболку, и, когда Клер увидела ножевую рану, губы ее непроизвольно сжались. Из глубокого продолговатого разреза над правым соском все еще сочилась кровь. Клер быстро открыла хирургический шкаф и достала марлю, антисептик и стерильный набор для накладывания швов.
— Была бы я твоей матерью, — бросила она через плечо, — я бы хорошенько тебя выпорола.
Парень ничего не ответил, но, как только она приблизилась, бросил на нее враждебный взгляд. В руке он держал складной нож, и, пока Клер чистила ему рану, он, видимо непроизвольно, нажал кнопку — нож раскрылся.
— Ты ничего лучше не мог придумать, как болтаться с уличными бандами? — ворчала Клер. Склонившись над ним, не обращая внимания на нож, она быстро и профессионально делала свое дело. Хотя в ее интонации слышалась злость, голос не поднимался выше шепота, и какое-то мгновение ее темно-серые глаза с состраданием смотрели на парня. — Будет больно, — сказала она и мягко добавила:
— Очень больно.
Он даже не вздрогнул, когда игла с анестезией уколола нежную кожу возле соска. Придется наложить по крайней мере швов пятнадцать, подумала она. Еще немного, и нож задел бы легкое. Парень уставился на противоположную стену, когда Клер принялась зашивать рану.
— Ну и крутой же ты, — иронически приговаривала она, — чертовски крутой, Маковский. Настоящий мачо. Я потрясена. Я третий раз вижу тебя за последние месяцы, меня воротит от тебя.
По его застывшему лицу трудно было определить, слушает он или нет. Она продолжала накладывать швы.
— Я уже говорила тебе в прошлый раз, я могу понять, что тебе нравится именно этот пункт «Скорой помощи», но в твоем районе ведь тоже есть больницы. И в следующий раз, если тебя так же порежут и ты пойдешь через весь город, ты просто не дойдешь. Ты понял?
Парень сверкнул глазами, а его рука еще крепче сжала лезвие ножа. Одиннадцать швов уже есть, осталось четыре.
— Ты слышишь меня? — твердо спросила Клер. — Можешь кого угодно разыгрывать перед этой бандой — мне наплевать.
Когда она закончила, тело ростом в пять с лишним футов, все в шрамах и мускулах, сползло с операционного стола. Стоя, Маковский имел угрожающий вид без малейших усилий со своей стороны. И, вспомнив что-то. Клер добавила:
— Да, кстати, не вздумай пугать медсестер до полусмерти, когда заявишься в следующий раз. Если ты не придумаешь ничего лучшего, как демонстрировать, какой ты крутой, я пошлю тебя мыть ночные горшки.
Не переставая распекать его, она наблюдала за ним: он натянул на себя рваную, запятнанную кровью футболку, перевесил через плечо кожаную куртку и развязной походкой зашагал к двери. Он был уже на полпути, когда Клер остановила его: «Одну минуту».
Взгляд его холодных глаз обратился к ней.
— У тебя есть деньги на такси, чтобы доехать до дома? — небрежно спросила Клер.
В первый раз Клер увидела странное, почти человеческое выражение на его лице. У другого человека она назвала бы это улыбкой. Он отрицательно покачал головой.
— Я до сих пор никого не встречал, кто говорил бы со мной, как мать, — холодно произнес он. — Пожалуй, за исключением вас.
Вращающейся дверью кабинета «Скорой помощи» нельзя было хлопнуть, но, когда он выходил, она закрылась со свистом. Клер сдула со щеки упавшую прядь своих темных, как эбеновое дерево, волос. Ее прическа в стиле каре всегда послушно лежала, но этот февральский вечер в пятницу буквально вымотал ее. Пожар. Побитая мужем женщина. И еще Маковский.
Все это, конечно, было в порядке вещей в ее работе, особенно в выходные дни. Клер всегда оказывалась на высоте в самые трудные моменты, но такие, как Маковский, заставляли ее сердце сжиматься. Она могла залатать его раны, но не могла ему помочь.
Кудрявая голова блондинки в шапочке медсестры выглянула из-за двери. На пять дюймов выше Клер, Джэнис напоминала чем-то стареющего массовика-затейника с вечной жвачкой во рту. Но внешность часто обманывает, и обе женщины хорошо знали, как прекрасно они, медсестра и врач, работают вместе.
— Он ушел?
— Да, ушел, — подтвердила Клер. Джэнис вошла, быстро сняла помятую бумажную простыню со смотрового стола и покрыла его новой.
— Не представляю, как ты справляешься с этим парнем. Он меня напутал до смерти. Для него проще убить тебя, чем посмотреть на тебя. Ты не заметила этого?
— Единственно, кому он вредит, так это себе, — решительно отреагировала Клер. — Ты разве не понимаешь?
Джэнис покачала головой с явным скептицизмом:
— Что касается меня, мне все равно, как он себя ведет. Но как ты можешь оставаться невозмутимой с такими пациентами?
— Что значит «оставаться невозмутимой»? Джэнис саркастически посмотрела на нее:
— Да ничего. Ты не поймешь. Ты единственная среди работающих на нашем этаже, кому безразлично, что уже почти полночь, и я сомневаюсь, что ты хоть как-то отреагируешь, если объявят третью мировую войну. Ну да ладно, ты хоть заметила, что у него был нож?
— Разве я не говорила тебе, что занималась дзюдо?
— Никаким дзюдо ты не занималась.
— И правда, — уныло согласилась Клер и ухмыльнулась, когда Джэнис подавила смешок. — Ну кто там следующий, или доктор Бартон принял его?
— Доктор Бартон уже закончил работу, и его кабинет в твоем распоряжении. Больше я ничего не скажу, но я бы с удовольствием сама занялась следующим пациентом, если ты хочешь сделать перерыв.
— Я не устала.
— А жаль, — с печалью в голосе сказала Джэнис.
— Как я догадываюсь, он холост и еще не потерял все зубы.
— Он такой, что все равно, холост он или нет, — пылко выпалила Джэнис. Клер рассмеялась и направилась к холлу.
— Но у меня есть хоть минута?
— У него порез на правой руке. И я с удовольствием подержала бы его левую руку, пока ты…
— Я направлю его к тебе для заполнения бумажек, — пообещала Клер и вышла.
За перевязочной находилась небольшая комната отдыха для персонала, туда и заглянула Клер, чтобы переодеть халат. Помыв руки, она взглянула в маленькое чистое зеркало над раковиной. На нее смотрели темно-серые глаза, в которых светился ум и обостренная чувствительность. Мягкая волна черных волос обрамляла овальное лицо с тонкими, почти нежными чертами. Она выглядела скорее эффектной, чем красивой, но это не слишком волновало Клер. Ее больше беспокоило то, что халат несколько мешковато сидел на ее худой, узкокостной фигуре. Когда ей удавалось подобрать в прачечной униформу по фигуре, это было просто чудо.
