Кейси Майклз - Мэгги по книжке

По словам Сен-Жюста, все это совершенно логично, легко объяснимо, и все такое. Так что пусть идет, как идет, ладно?

Нас двоих придумала Мэгги Келли — она замечательная, только иногда все запутывает.

Она описала нас на страницах популярных детективных романов, и, по словам Сен-Жюста, у нее неплохо получилось.

В общем, достаточно хорошо, чтобы мы появились в этом мире — сначала в голове у Мэгги, а потом и в ее манхэттенской квартире.

Не то чтобы такое случалось каждый день, однако это возможно.

В конце концов, мы же здесь, не так ли?

Для всех Сен-Жюст — английский кузен Мэгги, имя и внешность которого она использовала, чтобы создать образ идеального героя, Александра Блейка, виконта Сен-Жюста.

Вместе с виконтом Сен-Жюстом Мэгги придумала его верного друга Стерлинга Болдера. (Это я. Привет!) По версии Мэгги, мы путешествовали через Атлантику и остановились у нее погостить.

Разумеется, все это выдумка, ужасный обман, ведь на самом деле мы ненастоящие. Мы — литературные персонажи, целиком и полностью выдуманные.

Которые решили, как говорят сейчас, «пошиковать» в Нью-Йорке.

На Манхэттене мой добрый друг Сен-Жюст известен как Алекс Блейкли, но мне трудно называть его столь банальным именем (вы, наверно, уже заметили?). Мэгги сказала, что когда на людях, да и наедине, я называю его Сен-Жюстом, это можно представить как забавную «семейную шутку». Я же говорил, она любит все запутывать.

А главное, это объясняет и наши имена, и появление в квартире Мэгги новых жильцов — как минимум для ее друзей. Среди них есть, например, лейтенант полиции Стив Венделл, который весьма подозрителен, хотя Сен-Жюст утверждает, что на него не стоит обращать внимания.

Ну вот. Теперь уже, думаю, все понятно.

Ну, может, не совсем.

Пока еще никто не объяснил, почему наша дорогая Мэгги постоянно оказывается там, где происходят убийства.

Больше не могу, больше не могу, больше не могу!

Мэгги Келли отодвинула ноутбук, уронила руки на колени и опустила голову на стол, после чего начала ритмично стучать лбом по столешнице.

Не могу, не могу, не мо-гу, как же все меня достало!

Мэгги сидела за элегантным угловым столом с выступами по бокам. Они предназначались для аккуратных заметок, которые должны внести порядок в ее жизнь… и вместо этого были завалены конфетными обертками, пепельницами, а недавно к ним присоединился наполовину съеденный сэндвич с тунцом из закусочной Марио.

Там же стояла настольная лампа «под медь» с пластиковым зеленым абажуром, которому полагалось выглядеть стеклянным. Лампе вообще полагалось казаться шикарной. А она кажется… пыльной. На абажуре трещина — с тех самых пор, как лампу извлекли из коробки, но возвращать вещи в магазин — слишком утомительное занятие для столь занятого человека, как Мэгги. Ни к чему спорить с каким-нибудь склочным торгашом о том, каким образом и когда разбился абажур. Совсем ни к чему. Честно.

Компьютер, разрисованный голубыми и розовыми цветочками, должен был перегреваться от словесных перлов. А он… пуст. Единственное «писательство» — желтая самоклейка со словами: «Вчера мистер Холл написал, что корректор усовершенствовал мою пунктуацию. В ответ я телеграфировал требование пристрелить его, не оставив времени на молитву. Марк Твен».

Сидя в огромном кожаном кресле, или, скорее, примостившись на краешке, а головою возлежа на столе, Мэгги Келли переживала кризис.

Кризис эпических масштабов.

Сегодня она планировала написать десятую главу нового детектива о Сен-Жюсте. Ту самую, ужасающую десятую главу. Иногда ей настолько не хотелось начинать десятую главу, что она добиралась до двенадцатой, бродила вокруг да около, пытаясь никогда не дойти до десятой главы.

Но все-таки дошла. И встала перед лицом неизбежного. Десятая глава «Дела пропавшего денди»… и эта кошмарная любовная сцена.

— Хнык, — Мэгги приподняла голову и уставилась на два слова, напечатанных на экране: ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.

Она сказала «хнык», поскольку не знала, как пишется звук, означающий хныканье. А раз она не может записать звук, который обычно издает в таких случаях, то и произнесла «хнык». Будь она собакой, то сказала бы «гав», но разве можно записать собачий лай? Конечно, всегда можно написать «аф», но это детский лепет. Лучше «гав». Или «хнык».

Мэгги это показалось разумным… и вообще, у нее кризис (литературное выражение для состояния под названием затык).

Мэгги Келли — писатель. Как человек педантичный, она бы сказала, что была писателем, ведь этим утром не совершила ничего, хоть отдаленно напоминающего писательство.

И все из-за Сен-Жюста, черт бы его подрал.

Раньше Мэгги была Алисией Тейт Эванс, автором исторических любовных романов.

Этот беспощадный мир, мир писателей любовных романов. Мир писателей, точка. Это обернулось крахом (то есть низкими продажами). После чего Мэгги Келли стала Клео Дули, автором исторических детективов. Она хотела взять себе тройной псевдоним, как некоторые преуспевающие писательницы любовных романов, но потом остановилась на двойном, решив, что такое имя будет отлично смотреться на обложке. Тогда она цеплялась за любую удачную идею.

Она создала Александра Блейка, виконта Сен-Жюста, и сделать это было чертовски сложно. Ее герой. Ее идеальный мужчина.

Глаза: голубые, как у Пола Ньюмена.

Брови вразлет: Джим Кэрри.

Восхитительные, полные, почти презрительные губы: Вэл Килмер в фильме «Тумбстоун».

Аристократический нос: Питер О'Тул.

Внешность в целом: молодой Клинт Иствуд периода спагетти-вестернов.

Представить его с сигарой, и тут же слышишь, как он произносит «Я твоя сладкая черничка» голосом Шона Коннери в роли Джеймса Бонда.

Прекрасный, как грех. Остроумный, галантный, саркастичный и чувственный.

Прямое попадание в список бестселлеров «Нью-Йорк Тайме»!

И это было хорошо. Просто прекрасно. Пока три месяца назад Мэгги не обернулась и не увидела свое творение прямо здесь, посреди гостиной.

По его словам, она настолько живо его описала, что он смог воплотиться. И добавил, что пришел помочь ей с новой книгой. Потом он остался, чтобы разобраться с тем убийством. И они все еще здесь — Сен-Жюст и его друг Стерлинг Болдер.