Лилиан Тревис
Выполненное обещание
Сьюзен беспокойно ходила по комнате. При малейшем шуме, хоть отдаленно напоминавшем шорох шин по подъездной дорожке, она подбегала к окну и настороженно приподнимала занавеску. Затем, словно опомнившись, вскидывала голову и, тряхнув волосами, словно норовистая лошадка, отходила в глубь комнаты.
Наконец, устав метаться, Сьюзен опустилась на кушетку и сжала голову руками. Надо взять себя в руки и постараться разобраться в ситуации. Со вчерашнего дня, когда дядя Джамал объявил ей о своем намерении выдать ее замуж, Сьюзен не находила покоя, ломая голову над причинами, побудившими дядю принять такое решение. В принципе, выдавать ее замуж было для него невыгодно: ведь пока Сьюзен находилась под его опекой, он единовластно контролировал ее состояние, а оно, насколько известно девушке, немалое. С замужеством племянницы все деньги, акции и имущество переходили в распоряжение ее самой и ее супруга. Что-то тут не складывалось. Не говоря уж о том, что кандидатура жениха вызывала у нее тревогу. Иранец американского происхождения, чьи родители осели в Америке задолго до революции, родился в Штатах. По словам тети Лале, Бижан Асади был уже в зрелых годах — ему было тридцать восемь — и при своем богатстве и предприимчивости слыл завидным женихом. С чего ему понадобилось жениться именно на ней?
Сьюзен тяжело вздохнула. Похоже, биться над этой загадкой бесполезно. Придется подождать, пока он явится, может, тогда ей удастся хоть в чем-то разобраться. А заодно и втолковать, что замуж она не выйдет — ни за него, ни за кого-либо другого. Дядя Джамал всегда был очень предан брату, хотя и не одобрял его брака с американкой, и после гибели Алирезы в автомобильной катастрофе постарался создать для племянницы самые лучшие, по его понятиям, условия. И хотя для Сьюзен обстановка мусульманской семьи была непривычна — ее отец и мать вели светский образ жизни, — после всего, чего она натерпелась, покой и уединение оказались как раз тем, что ей было нужно. Ей казалось, что дядю нынешняя ситуация устраивала так же, как и ее саму, и она была спокойна — до вчерашнего дня, когда на нее, как гром среди ясного неба, свалилась ошеломляющая новость.
В дверь тихонько постучали, и на пороге возникла тетя Лале. Сьюзен вздрогнула. Вот оно! По-видимому, она так глубоко задумалась, что не услышала, как подъехала машина.
— Господин Асади приехал, Сусан-джан, — мягко произнесла тетушка. — Идем в гостиную. — И, подойдя к племяннице, ласково взяла ее за руку.
Сьюзен невольно улыбнулась тетке. Ей нравилось, как та произносила ее имя — на персидский манер с ударением на последнем слоге. Родители специально назвали единственную дочь таким именем, которое было бы созвучно английскому. Поскольку всю жизнь, не считая последних двух лет, девушка прожила в Европе, то все, включая родителей, привыкли звать ее Сьюзен или Сюзанной.
На мгновение Сьюзен прижалась к тетке. После гибели родителей Лале стала для нее единственной поддержкой и опорой. Тетка тоже радовалась обществу Сьюзен, ведь ее сыновья уже выросли, разлетелись по свету, и она их почти не видела. К тому же Лале всегда втайне мечтала иметь дочь. А для Сьюзен жена ее дяди стала настоящим спасением, ибо, помимо всего прочего, эта кроткая и ласковая женщина одним своим присутствием была способна усмирить Джамала даже в минуты самого сильного гнева. При всем своем крутом нраве и домостроевских замашках, Джамал искренне любил и берег свою хрупкую жену, а ее редкостное спокойствие и доброта всегда действовали на него умиротворяюще. Впрочем, не только на него; тетя Лале, казалось, обнимала всех окружающих своей удивительной аурой.
— Почему обязательно в гостиную, аммэ? Можно, я поговорю с ним в саду? — взмолилась Сьюзен.
— Твой дядя будет недоволен, — как всегда кротко возразила тетка.
— А он хоть когда-нибудь бывает доволен тем, что я делаю? — с горечью отозвалась Сьюзен.
Джамал Нариман никогда не скрывал своего неодобрения того, что его брат с женой-американкой воспитали дочь в традициях, далеких от мусульманских. Его откровенно раздражало, что Сьюзен, даже попав в его дом, отказывалась убирать под косынку свои роскошные медово-золотистые волосы и продолжала носить джинсы.
— Ну хорошо, милая, — со вздохом согласилась тетка. — Только прошу тебя, постарайся быть полюбезнее с господином Асади. Говорят, он очень достойный молодой человек.
В устах тети Лале, которой едва исполнилось сорок, слова «молодой человек» в применении к мужчине, который был почти ее ровесником, прозвучали так забавно, что Сьюзен невольно рассмеялась. И тут же почувствовала, что у нее прибавилось сил и мужества. Вскочив на ноги, она крепко обняла тетку.
— Аммэ, ты у меня просто чудо. Ну как я могу с тобой расстаться? Ладно, не волнуйся, я буду вести себя прилично, — поспешно прибавила она, заметив набежавшую на лицо Лале тень. — Идем!
И, гордо вскинув голову, Сьюзен направилась к двери. Сейчас она задаст жару этому незнакомцу, который покушается на ее душевное равновесие!
Лале, следуя за племянницей, сокрушенно покачала головой. По ее глубокому убеждению, Джамалу не следовало спешить со свадьбой. Сьюзен ведь пережила два нервных срыва. Причину первого Лале не знала, а второй последовал сразу за гибелью ее родителей. Сьюзен долгое время провела в частной клинике в Швейцарии, откуда дядя и тетка забрали ее полтора года назад. К чему такая спешка? — недоумевала про себя Лале. Она ломала над этим голову со вчерашнего дня, когда муж огорошил их новостью. Спрашивать Джамала было бесполезно, он бы только разозлился и все равно ничего не сказал. Что ж, делать нечего. Лале слишком хорошо знала мужа, чтобы пытаться переубедить его. Сейчас ее больше всего тревожило, что Сьюзен, решительно настроенная против брака, может отказать жениху, а это неминуемо вызовет взрыв, ибо Джамал, до сих пор лишь тихо кипевший, наблюдая за поведением племянницы, в случае ее отказа просто взбесится. А как это отразится на Сьюзен, предсказать было нетрудно.
Снова вздохнув, Лале спустилась в холл. Сьюзен уже вышла в сад и направилась к небольшой беседке, расположенной в уединенном уголке. Лале коротко распорядилась проводить гостя в беседку и поспешила присоединиться к племяннице.
Какая все-таки редкостная красавица, думал Бен, глядя на стоявшую перед ним девушку. Точнее, женщину, хотя она и выглядела моложе своих двадцати четырех лет. Тоненькая, как тростинка, с горделивой осанкой и головкой, изящно сидевшей на точеной шее. А эти медово-золотистые волосы! Сьюзен была совсем не похожа на отца, она целиком пошла в мать-американку, унаследовав от нее короткий прямой носик, высокие скулы, молочно-белую кожу и огромные глаза нежнейшего голубого, как у безмятежного летнего неба, цвета. Впрочем, сейчас эти глаза смотрели одновременно воинственно и затравленно.
