1
- Завтра уже будем дома, мой хороший. – Я провожу пальцами по его головке, по мягким светлым волосам на макушке, и на моё лицо невольно прорывается счастливая улыбка.
Младенец сладко причмокивает во сне, и я, любуясь им, думаю о том, что теперь всё будет по-другому.
Сын. Мой сын…
Мне до сих пор не верится, что это произошло. Что я уже несколько дней мама. Мама! И рядом со мной на кровати сопит моё самое главное сокровище в жизни. Человек, которому я подарю всю свою любовь.
- Ты такой красивый, - шепчу я ему, - с ума можно сойти.
Мне кажется, что во мне так много чувств, что ими можно затопить целый город. Нет, всю Вселенную. Эмоции переполняют и хлещут через край, сердце колотится и растёт. Я сама – одно большое сердце, легкое, как воздушный шарик, готовое улететь в небеса.
Подставляю палец в его ладошку, и малыш инстинктивно обхватывает её во сне. У него маленькие ровные пальчики и тонкие ноготочки. Всё хрупкое, точно игрушечное, но он держит меня так крепко, словно боится потерять. И я ощущаю его силу.
Мой сын больше не в моем животе, он здесь - рядом со мной. Но я всё ещё чувствую, что мы – единое, неделимое целое. У нас одни на двоих мысли, одни чувства, одно дыхание. Он – самая полноценная частичка меня.
- Ты так похож на папу, - хрипло произношу я.
И мои дрожащие ресницы снова затягивает слезами. Мне не верится, что природа могла произвести столь совершенное создание. Он великолепен, и мне хочется рыдать от осознания того, что это я смогла подарить ему жизнь.
***
Вечером в нашу палату стучится медсестра и зовёт меня на осмотр.
- Я думала, что утром посмотрят. – Говорю я, поднимаясь с кровати и поправляя больничную ночную рубаху.
- Доктор заступила на смену и решила провести осмотр. – Бросает на меня уставший взгляд девушка. – Вы же сами просили выписать вас пораньше, разве нет?
- Да-да, - я всовываю ноги в тапочки. – А как же… - Смотрю на спящего в прозрачном кювезе Ярослава.
- Он же спит. – Глядит на меня, как на дурную медик.
- Я так не могу. – Признаюсь я.
Все эти ночи у меня не получалось полноценно спать, из-за того, что я слушала дыхание сына. Специально прикатила к своей кровати этот кювез и по десять раз за ночь вставала: проверяла его, поправляла валики из пеленок, которые подкладывала ему под спинку, чтобы он удобно лежал на боку.
Я не знала, как называется эта сумасшедшая штука, которую ученые зовут простым словом инстинкт. Для меня это было какое-то дикое чувство ответственности, важности и зацикленности на человеке, почти на грани безумия: я ни на секунду не хотела отходить от своего дитя.
- Да вы же быстро, - пожимает плечами девчонка в белом халате.
Да что она понимает? Молодая ещё, сопливая! Я и сама немногим старше, но уже знаю, каково это: выносить в себе ребёнка, родить его в муках, а затем ощущать, будто ты пришит к нему невидимыми нитями.
- Может, вы останетесь с ним? – Мнусь я, вцепляясь пальцами в край кювеза.
- Господи… - закатывает глаза медсестричка. – Да отнесите вы его в детскую комнату!
- Хорошо. – Соглашаюсь я.
Видела я эту детскую комнату. И воспоминания не навевали ничего хорошего. Десятки малышей в прозрачных кювезах, стоящих в ряд у стены. Все туго спеленатые, кричащие наперебой и оставленные без присмотра. Когда я пришла в себя после родов, первым делом встала и, покачиваясь, направилась искать своего сына. Нашла в конце отделения, в этой комнатке, куда посторонним вход был воспрещён.
Пришлось долго жать на звонок и слушать, как надрываются младенцы там, за дверью. Мне открыла хмурая женщина в белом халате, спросила, из какой я палаты, велела отправляться обратно и захлопнула дверь прямо перед моим носом. Всё, что я успела заметить, это кроватки с новорожденными за стеклом, в конце этой комнаты.
Наверное, мне нужно было позвонить и нажаловаться мужу на здешние порядки, ведь он же платил им деньги за сервис и соответствующее отношение, но решив, что всё это делается работниками клиники из соображений безопасности, я решила не скандалить.
Тем более, что женщина тут же появилась из-за двери – уже с моим Ярославом на руках. Она проводила меня обратно и вручила сына. С тех пор и до этого момента мы с ним не разлучались ни на минуту.
***
И вот я снова иду в детскую комнату и вручаю медикам своего сына. Уже другая работница деловито подхватывает его и захлопывает передо мной дверь. Я бреду в смотровую, прокручивая в голове все виды опасностей, которые могут грозить Ярославу: от того, что его уронят или застудят до того, что оставят без присмотра, и он срыгнет и подавится.
И откуда только во мне эти мысли? Похоже, я действительно становлюсь сумасшедшей.
- Добрый вечер, Полина. Проходите. – Улыбается доктор.
Её помощница стелет на кресло одноразовую пеленку.
- Здравствуйте. – Улыбаюсь я.
Все мои мысли там - с сыном.
- Как себя чувствуете? – Интересуется она.
- На удивление, замечательно. – Признаюсь я, снимая белье. Устраиваюсь на кресле. – Ещё позавчера ощущение было такое, будто по мне проехался танк.
- Так бывает всегда. – Смеётся она, приступая к осмотру.
Трогает грудь, мнет живот, затем щупает меня изнутри.
- Угу, угу. – Бормочет доктор, не обнаружив сгустков или чего-то подозрительного. – Ну, всё хорошо. Завтра утром ребёнка осмотрит врач, и поедете домой.
Она вежливо улыбается.
- А, может, сегодня можно? – Спрашиваю я, опуская вниз ноги. – Я бы позвонила мужу… Раз уж всё хорошо, как вы сказали.
Врач переглядывается со своей ассистенткой.
- Ну, хорошо. – Сдаётся она. – Только вы должны обещать мне, Полина, что если почувствуете себя плохо, если вдруг поднимется температура, или усилится кровотечение, то вы сразу вернётесь сюда.
- Конечно! – Радуюсь я.
- И позвоните мне на днях. Как раз придут результаты исследований.
Всё что угодно, лишь бы не сидеть дольше в четырех стенах.
- Тогда я сейчас запишу для вас свои рекомендации. – Говорит женщина, снимая перчатки.
Я уже не слышу её, все мои мысли рядом с сыном.
***
Забрав его из детской комнаты, торопливо направляюсь в палату. Кладу кряхтящий комочек в кювез, достаю из-под подушки телефон и спешно набираю мужа.
- Да! – Радостно восклицает он.
- Привет, Вик, я так рада, что ты ответил!
Слышно его шумное дыхание. Очевидно, он куда-то идет.
- Я только прилетел, ещё в аэропорту. Как вы там?
- Родной, нас отпускают пораньше. Может, заберёшь по пути?
- Правда? – Едва не задыхается он от счастья.
- Да, я уже собираю сумку, приезжай.
- Уже сажусь в машину. – Говорит он. Слышно, как хлопает дверца автомобиля. – Не могу поверить, что мы сейчас увидимся.
Бросаю в сумку свою одежду и косметику. Напоследок оставляю памперсы и средства гигиены для малыша: они сейчас пригодятся для последнего переодевания.
- А я не могу поверить, что, наконец-то, окажусь дома. – Выдыхаю я.
Тут хоть и сервис: отдельная палата, питание, телевизор, душ и прочее, но всё равно всё какое-то чужое, холодное. К тому же, я устала, и мне больше не хочется видеть лиц посторонних. Нам с малышом нужен покой.
- Потерпи, любимая, я уже лечу. – Обещает Виктор. – Скоро мы будем вместе.
Он знает, как я ненавижу больницы.
- Жду, - говорю я и целую телефон на прощание.
Ярослав, не дожидаясь, пока закончу сборы, открывает глаза и всхлипывает. Первое же движение собственными ручками и ножками пугает его настолько, что он заходится в отчаянном крике.
- Я здесь, сладкий. – Умиляюсь я.
Протягиваю ладони, беру сына на руки и прижимаю к себе. Он ещё совсем кроха, поэтому приходится помочь ему найти грудь. Когда малыш начинает сосать, меня вновь захлестывает какое-то необъяснимое чувство. Его запах, его голос, тепло и бархат его кожи – это самое волшебное из всего, что мне раньше приходилось ощущать.
