Пенелопа Блум
"Его банан"
Глава 1
Наташа
Я сделала искусство из опозданий. Несчастные случаи из-за неуклюжести были моей кистью, а Нью-Йорк был моим холстом. Однажды я не пришла на работу, потому что думала, что выиграла в лотерею. Как оказалось, я прочитала цифры прошлой недели. Я написала своему боссу по дороге, когда поехала забрать свой выигрыш. Я сказала ему, что мне нужно кое-куда сгонять и пусть пишет мне на электронную почту на мою мега-яхту, где красивые, загорелые мужчины будут кормить меня виноградом. К сожалению, мой босс распечатал текст и развесил его по всему офису, и единственное, чем меня кормили в ту ночь, был несвежий попкорн... я сама себя.
Однажды я посмотрела «Марли и я» (прим. драма, комедия, семейный фильм, повествующий о том, как пара завела собаку) в ночь перед работой и не могла перестать плакать так долго, что не смогла выглядеть презентабельной на следующий день. Я села на неправильный поезд, потратила тридцать минут на поиски ключей от машины, которой у меня не было, а однажды даже пропустила ужин с моей лучшей подругой, потому что у моей собаки был нервный срыв.
Да. Я не горжусь этим, но я немного ходячая катастрофа. Окей. Больше, чем просто немного. Я была магнитом для неприятностей. Если бы была кнопка, которую вы абсолютно не должны ни при каких обстоятельствах нажимать, бесценная ваза, склонный к сердечному приступу старик или что-то еще, что можно испортить, я, вероятно, была бы последним человеком, которого бы вы хотели иметь рядом. Но, эй! Я была чертовски хорошим журналистом. Тот факт, что у меня все еще была работа, было тому свидетельством. Конечно, дно, на которое я всегда, казалось, приземлялась, также напоминало о том, что у меня одна сплошная черная полоса невезения. Было трудно вырваться вперед, когда у тебя была тенденция случайно выстрелить себе в ногу, независимо от того, насколько хороши были твои журнальные статьи.
— Проснись, — сказала я, пиная брата под ребра. Брэйден застонал и перевернулся. Ему исполнялось тридцать через неделю, и он все еще жил с родителями. Их единственным требованием было, чтобы он помогал по дому. Конечно, он никогда этого не делал, что означало, что они иногда пускали в ход пустую угрозу и выгоняли его. Он отсиживался на полу в моем шкафу в квартире день или два, пока все с ними не уладится, а потом он снова исчезал с глаз моих долой.
Если бы я была функциональным беспорядком, Брэйден был бы моим дисфункциональным коллегой. У него та же все разрушающая генетика без настойчивости исправить свои ошибки. Результатом этого стал двадцатидевятилетний парень, чье основное хобби играть в «Покемон Гоу» на своем телефоне (прим. бесплатная, на основе определения местоположения дополненной реальности, многопользовательская ролевая мобильная игра) и который иногда подрабатывал «санитарным офицером», с минимальной зарплатой, чье основное дело — собирать мусор для города.
— Солнце еще даже не взошло, — простонал он.
— Да, ну, твой двухдневный льготный период закончился, Би. Мне нужно, чтобы ты все уладил с мамой и папой, чтобы снова все мои коробки для обуви были только мои.
— Посмотрим. У меня есть покемон, которого бы я хотел поймать, пока буду в центре города. Может, после этого.
Я надела пальто, остановившись на двух разных ботинках… темно-коричневом и темно-синем, потому что у меня не было времени продолжать поиски,… и прокралась через коридор от моей квартиры. Я жила напротив домовладелицы, и она никогда не упускала возможности напомнить мне, сколько денег я ей должна.
Да, я платила за квартиру. В конечном счете. Моя извечная черная полоса по жизни не давала мне иметь самую высокооплачиваемую работу в журнале, так что иногда мне приходилось оплачивать другие счета. Как электричество. Если я чувствовала себя по-настоящему везучей, я даже покупала еду. Мои родители не были богаты, но они оба были учителями и накопили достаточно денег, чтобы одолжить мне, если я когда-нибудь буду в отчаянном положении. Я не была слишком горда просить, но я не хотела, чтобы они беспокоились обо мне, поэтому я заставила Брэйдена поклясться хранить в тайне содержимое моего холодильника и кладовки. В любом случае, я скоро встану на ноги, так что не было смысла раздувать из этого проблему.
Жить в Нью-Йорке было недешево, но я бы не променяла это ни на что другое. Если и был город, который понимал мою собственную разновидность хаоса, то это был он. С таким количеством людей, наполняющие эти улицы каждый час дня, я не могла не вписаться, независимо от того, насколько была неорганизованна или совпадали ли мои ботинки или нет.
Я наслаждалась своей поездкой на работу даже в те дни, когда бежала далеко позади графика, за что я знала, что получу выговор, когда доберусь туда.
Офис, в котором я работала, был, мягко говоря, голым. Наши столы были из ДСП с облупившимися слоями серой краски. Стены были тонкими и пропускали почти каждый звук движения снаружи. Многие из наших компьютеров все еще были старыми и громоздкими, мониторы весили около тридцати фунтов и были размером с перекормленного малыша. Печатная журналистика умирала страшной смертью, и мое рабочее место не скрывало этого. Единственные люди, оставшиеся в бизнесе, либо были слишком глупы, чтобы почувствовать запах роз, либо те, кому слишком нравилось заботиться о нем. Мне нравилось думать, что я и то, и другое.
Как только я вошла, Хэнк выбежал из своего углового офиса… такой же стол, как и у нас, за исключением того, что он был спрятан в углу большого пространства, которое мы все делили. Хэнк был нашим главным редактором и почти единственным человеком, с которым я никогда не общалась напрямую. Был, конечно, еще мистер Уинстед, но он не заморачивался этой работой. Он просто убеждался, что у нас есть рекламодатели для нашего журнала и что кто-то заплатил за аренду нашего маленького кусочка небоскреба, который мы назвали офисом.
Моя лучшая подруга, Кэндис, размахивала руками и выпучивала глаза на меня со своего стола, когда Хэнк подошел ближе. Я поняла, что она пыталась предупредить меня, но не была уверена о чем. Что, по ее мнению, я должна была сделать, если Хэнк опять соберется дать мне задания — содержимое очередной мусорной корзины.
Хэнк прошелся по мне оценивающим взглядом, у него была привычка это делать. Он был мужчиной неопределенного возраста, с густыми спутанными бровями, которые выглядели тревожно похожими на его усы, которые также имели неопрятный вид, походя на его третью бровь над губой, или, может быть, двое усов над глазами. Я никогда не могла решить, как правильно. У него была седина на висках, но от него все еще веяло энергией молодого человека.
— Сегодня вовремя? — рявкнул он. Это было почти обвинение, как будто он пытался понять, в чем подвох.
— Да? — неуверенно ответила я.
— Хорошо. Может быть, я пока не уволю тебя.
— Ты угрожаешь уволить меня с тех пор, как я начала здесь работать. Сколько, уже три года прошло? Просто признай это, Хэнк. Ты не можешь смириться с мыслью потерять меня или мой талант.
Кэндис, которая подслушивала за своим столом, засунула пальцы в рот и изобразила рвотные позывы. Я старалась не улыбаться ей в ответ, потому что знала, что Хэнк вынюхивает веселье, как ищейка, и сделает все возможное, чтобы убить его на корню.
Хэнк раздраженно опустил усы… или брови.
— Единственное, что я признаю, это то, что мне нравится, когда кто-то берет задания, которые не возьмет никто другой. Кстати…
— Дай угадаю. Ты хочешь, чтобы я взяла интервью у владельца мусорной компании. Нет, подожди. Может быть, это будет парень, который владеет бизнесом, где они собирают собачьи какашки перед твоим домом за небольшую ежемесячную плату. Я близко?
— Нет, — прорычал Хэнк. — Ты будешь изображать стажера в «Галлеон Интерпрайз». Они…
