Любовь Попова
Секс-защитник по соседству
Пролог
— Ты видел её рот? Представляю, как глубоко она может...
— Заткнись, ты не в стриптиз пришел, — шикаю на коллегу Мишу, который обычно и охраняет такие богатые сборища.
Я сегодня напросился тоже, потому что уже осточертело высиживать в нашем с зятем клубе экстрима. Особенно тошно смотреть на счастливые семейные пары.
Тошно, да… И без военной службы тошно.
Но матери я обещал больше не соваться в горячие точки зарубежом, а на питерской сходке воров в законе сегодня должна быть жара.
Ну, кстати Миха прав.
Рот у дочери питерского «Алькапоне», что надо. Как, в прочем и грудь, да и задница не подкачала. «Орех», я такие называю. Круглая, на вид очень упругая. Такую бы расколоть на двое чем-нибудь твердым. Задницу эту периодически хватает ладонью ее муж — Беляев. То ли на упругость проверяет, то ли демонстрирует всем, какой лакомый кусочек выторговал у своего врага.
И что-то мне подсказывает, что брак этот был определенного рода перемирием, потому что вид у супруги далек от счастливого. Кислая мина. Но в принципе там все ясно. «Алькапоне» — Романов уже сдает позиции в мире криминала, а терять все на восьмидесятом году жизни ему явно не хочется. Вот и загнал старшую дочку подороже, чтобы иметь нужные связи. Младшая, говорят тоже уже поспевает.
А вот кстати и покупатель младшей. Вальяжный, крупный, как я — Вячеслав Ломоносов.
Вообще от этого собрания самых отъявленных отморозков Питера немного потряхивает, сразу вспоминается, как в Афгане собирались целые преступные кланы. Но там были правила, традиции. У русского криминала нет ничего.
Они не гнушаются ни шантажа, ни убийства. Все хорошо, что приносит деньги. Все хорошо, что продается.
Мне денег достаточно, а вот за преступления я бы поотрывал этим ублюдкам яйца, но сегодня я на их стороне. Наблюдаю, пока что. Так что просто стою аккуратненько в углу и попиваю за выдуманное празднование годовщины свадьбы Беляевых. Год свабьде, а народу собрали как на само венчание. Прикрытие что надо.
А вот радости не вижу, только как все обильно жрут и пьют. Кстати вкус шампанского кажется мне странным.
Смотрю на командира Тамерлана и понимаю. Нас просто решили накачать.
Вопрос в том, кто из этой троицы? Кому надо снять всю охрану, да еще таким безумным способом? Или, не снять? Просто дезориентировать?
Отставляю бокал на поднос официанта, и в который раз ловлю на себе внимание госпожи Беляевой.
В один момент захватываю ее взгляд, не даю возможности отвести и буквально теряюсь в глубине глаз. Красивая зараза. Блондинистые волосы блестят в свете ламп, точно так же как влажные губы, по которым она чертит линию кончиком языка и глаза. Особенным безумием сверкают глаза.
Перевожу взгляд на бокал и понимаю. Дама накачана, точно так же, как и остальные.
И вот уже разговоры становятся громче, смех истеричнее, женщины практически лезут на мужчин, а мужчины не стесняясь, засасывают поцелуями своих женщин. Лезут руками к ним в декольте.
Эм… Как-то в голове происходящее не укладывается.
— Тамерлан, — зову по внутренней связи командира. – Мы вроде на сходку собирались, а не на оргию.
— На тебе жена Беляева, — без лишних разговоров командует Тамерлан и я, кивая, иду в сторону круглых, богато уставленных блюдами русской кухни, столов.
Ну кстати, я бы не отказался, чтобы чаровница в платье, цвета красного вина, побыла на мне. А лучше подо мной. Да и в любой доступной позе. Вот только хрен знает, кто это говорит. Я или наркота внутри меня.
Странно, но охрана бы не напилась, если бы не настояла, как раз женушка Беляева.
Подхожу ближе уже осторожнее, наблюдаю, чтобы эти с ума сошедшие гости, уже раздевающие друг друга, не наделали глупостей.
Но глупости настигают всех сверху.
Стеклянная крыша с треском разбивается и на нас падают парни в форме спецназа. Рвусь вперед, сквозь паникующую толпу и глухой стук сердца.
Прикрываю жену Беляева телом от брызг стекла и чувствую, как тесно она ко мне жмется. Содрогаюсь, совершенно непрофессионально, когда тонкие пальчики согревают кожу, даже через три слоя одежды.
Один из парней в форме тычет мне ствол в лицо, пока десять других собирают народ в кучу и предъявляют обвинения Беляеву.
— Захар? — удивленно смотрю в глаза парня в маске и тот кивает. Этот парень все еще служит. Потом оглядывается и указывает на выход.
— Сейчас бойня начнется, уведи женщину.
Теперь я понимаю все еще меньше. Но и уходить нет желания. Хочу в перестрелке поучаствовать. Ведь ради этого и приехал из Москвы в Питер, а тут меня вынуждают по сути стать надзирателем над дочерью преступника и женой садиста.
Но делать нечего, загреметь за решетку за халявную работенку не хочется. Да и отец — генерал Ланкин меня убьет, если опозорю честь семьи.
Так что подхватываю на руки госпожу Беляеву, чувствуя, как от дозы наркотиков ее уже потихоньку колбасит, и уношу из зала.
— Ванная, — еле шевелит она пухлыми, напомаженными губами, и я почему-то сразу вспоминаю слова Женьки. – Мне надо туда. Пожалуйста.
Выругиваюсь. Отношу ее ванную, закрываю двери и отворачиваюсь к ней, пока девушка умывает лицо.
Достаю пистолет и слушаю что происходит за дверью. Её сотрясает выстрел. Заебись! Отскакиваю в сторону, но видя, что никаких повреждений нет, расслабляюсь.
Новая череда выстрелов за стеной и меня бьет током желание выйти и присоединится к веселью. Но вдруг слышу вой и резко оборачиваюсь.
Беляева сидит на полу, поджав под себя охранительные ноги и вся трясется. Прижимает одну руку к голове. Зубами сжимает кулак второй.
Чешу затылок и соображаю, как быть. Вой услышат, начнут долбиться в дверь, а моя задача как раз спасти Беляеву. Нанял то нас ее отец. Опасался за жизнь дочери. Я еще тогда поржал, что он поздно спохватился.
Подхожу медленно, чувствуя, что наркотик и на меня уже действует все сильнее, а значит точно не стоит выходить за дверь.
Выключаю свет, чтобы никому не вздумалось прийти сюда и сажусь у ног сотрясающейся в рыдании барышни.
Красивой, сука, бабы.
Вроде ничего особенного, но большие глаза и пухлый рот заставляют воспаленное воображение подкидывать новые, шальные фантазии. А наркотик вскрывает как консервную банку звериные инстинкты.
Сейчас она просто слабая женщина, беззащитная, дрожащая от страха. Как же легко было бы ее просто повалить на кафельный пол, задрать юбку и трахнуть. Жестко, грубо, до визга. Заставляя глотать собственные слезы.
Никогда женщин не насиловал, но вот сейчас инстинкты присущие любому мужчине бунтуются. И из-за чего? Запах. Запах страха, возбуждающий похлеще любого афродизиака.
Тяну руку и снимаю слезу с щеки, второй сжимаю дрожащее плечо и когда звучит новый выстрел заглядываю в лицо, которое видно разве что из-за остатков света из-под двери.
— Не реви.
— Не реву.
— Не бойся.
— Пытаюсь.
— Я здесь. На меня смотри. Тебя никто не тронет, пока я с тобой, — чуть встряхиваю ее и снова пробирает до основания, когда большие глаза в меня впиваются, словно расплавливают какой-то внутренний стержень. Понимаю её мужа. Я бы и сам не прочь купить такую куколку. И пользовать во всех доступных человеку позах. Снова и снова. Пока не сдохну от оргазмов.
— А если тебя убьют? Они ведь могут. Они все… Все они убийцы и животные.
Про животных она хорошо сказала, потому что мое тело уже на грани, а мозг готов отключиться, подчиняясь желаниям, горящего от напряжения члена.
— И ты такой же, да? — цепляется она пальцами за плечо, обжигает простым касанием. Парень, очнись. Ты на работе! — Убийца? Насильник? Зверь. Почему ты молчишь? Говори со мной, иначе я сейчас умру от страха.
— Хотел бы опровергнуть твои слова, но не могу.
