Татьяна Бочарова
Возьми меня с собой
1
— Мамочка, милая, не уходи! Пожалуйста, не уходи, забери меня с собой! — Машка захлебнулась слезами и с невероятной силой вцепилась в Лерину руку.
Та попыталась высвободиться и, стараясь не глядеть на бледное, зареванное лицо дочери, ласково погладила Машку по белокурой головке:
— Маша! Ну, Машенька! Тише, ты ведь уже большая. Я скоро вернусь. Ты покушаешь, поспишь, и я сразу…
— Нет! — горьким шепотом перебила девочка. — Я не хочу! Хочу сразу с тобой! Сейчас! — Она уткнулась в Лерин бок, продолжая бормотать что-то жалобное и неразборчивое.
Лера беспомощно оглянулась на стоящую рядом воспитательницу, молодую веснушчатую девицу в больших очках на курносом носу. На равнодушно-сонном лице девицы явственно читались скука и легкое презрение, — вероятно, подобные сцены в саду не были редкостью.
— Идите, мамочка, — веснушчатая цепко обхватила рыдающую Машку за плечи, — идите, ребенок сам успокоится.
Она неожиданно умелым, ловким движением оторвала девочку от Лериного бока и быстро повела в группу. Машка, упираясь, заревела в голос, но воспитательница мигом втолкнула ее в комнату и захлопнула дверь.
Лера осталась одна посередине коридорчика. Она стояла между рядами шкафчиков со смешными, яркими картинками и чувствовала себя так, будто у нее только что отрезали и унесли руку или ногу. Напряженно прислушиваясь к приглушенному плачу за закрытой дверью, Лера машинально дотронулась до блузки, в том месте, где ее касалось Машкино лицо. Ткань была совсем мокрой и почему-то горячей.
Лера сделала несколько неуверенных шагов по направлению к выходу, но тут же остановилась, вернулась на прежнее место. Крадучись, точно вор, подобралась к двери, приоткрыла. Тотчас навстречу ей высунулось свирепое лицо нянечки.
— Что лезешь? — злым шепотом вопросила старуха. — Чего дитю душу вынимаешь? Сказано тебе, иди с Богом, — стало быть, ступай! — Женщина повнимательней глянула на Леру и смягчилась: — Не ты первая, не ты последняя. Успокоится, никуда не денется, ты, девка, даже не сомневайся. Вон сама-то бледная какая, не ровен час, худо станет. — Бабка сочувственно покачала головой: — Дать водички?
— Нет, спасибо. — Лера с трудом заставила себя улыбнуться. — Все в порядке. Я сейчас уйду. Вы только помягче с Машей, ей и так несладко пришлось, я заведующей рассказывала. Она к отцу очень привязана, а так получилось, что… — Лера замялась, чувствуя себя униженной, оттого что приходится выкладывать незнакомому человеку неприятные подробности своей жизни, но нянечка неожиданно пришла ей на помощь.
— Знаю, знаю, — махнула она рукой, — все знаю. Вера Васильевна говорила и мне, и Кате, Катерине Михайловне то есть, — старушка кивнула на дверь, подразумевая, видно, очкастую воспитательницу. — Ступай, дочка, все образуется.
Лера послушно повернулась и вышла. На душе было мерзко, терзало чувство вины перед Машкой. Хотелось вернуться, наговорить веснушчатой Катерине Михайловне кучу гадостей, объяснить, что никто не имеет права презрительно смотреть на них. Что у Машки есть все причины так себя вести — пережив сильнейший стресс, девочка нуждается в понимании и сочувствии.
Лера с трудом подавила в себе эти желания. Обойдутся они и без чужой жалости!
Она решительно запахнула плащ, раскрыла зонтик — на улице моросил мелкий, противный дождик — и взглянула на часы: без десяти девять. Их расставание с Машкой затянулось почти на час. А в девять Лере нужно быть в больнице.
Она очнулась, словно выйдя из ступора, и бегом кинулась к остановке, куда подъезжал заляпанный грязью автобус. Дверцы захлопнулись прямо у Леры за спиной, и автобус медленно и тяжело покатил по лужам.
Ровно в девять Лера уже поднималась по плоским ступенькам ближайшего к ограде корпуса. Всего корпусов было три, располагались они параллельно друг другу. Боком к ним стоял пищеблок, а совсем на отшибе белело маленькое, одноэтажное здание — морг.
Лера сунула под нос охраннику выписанное ей накануне удостоверение и проскользнула в лифт. Следом за ней вошел молодой вихрастый санитар, приветливо поглядел на девушку, улыбнулся:
— На шестой.
— На пятый. — Лера улыбнулась ему в ответ.
— Жаль, чуть-чуть не попал. Я думал, в хирургическое, к нам. Медсестра?
— Врач.
Парень уважительно кивнул. Лифт остановился.
— Ну, пока! — Вихрастый помахал огромной пятерней. — Заходи, когда будет время. Спросишь Антона, меня тут все знают.
— Обязательно! — насмешливо проговорила Лера и вышла.
Коридор пятого этажа, где находилось терапевтическое отделение, оказался неожиданно безлюдным. Лишь в самом его конце гремела ведром санитарка. На банкетке у окна сидели две женщины, облаченные в халаты, и тихонько о чем-то беседовали. На прошедшую мимо Леру они даже не взглянули. Аккуратно ступая по только что вымытому и еще влажному линолеуму, она добралась до ординаторской, дверь в которую была прикрыта. Постучала. Ответа не последовало, и Лера заглянула внутрь.
Комната была пуста, однако на столе лежала стопка медицинских карт, стояла недопитая чашка кофе, а на спинке стула висела серая вязаная женская кофта. Лера прошла в смежную с ординаторской гардеробную, отыскала свободный шкафчик, скинула плащ и жакет и достала из сумки форму — халатик и шапочку, выданные ей завхозом.
Она уже пристроила плащ на вешалку, когда легонько скрипнула дверь и в ординаторскую зашла высокая, фигуристая блондинка. Глаза и губы ее были густо накрашены, волосы туго забраны в пучок на макушке.
Блондинка уверенными шагами пересекла комнату и остановилась у соседнего с Лерой шкафчика.
— Новенькая? Тонко выщипанные брови девушки слегка поднялись, глаза неопределенною, дымчато-серого цвета уставились на Леру с любопытством и дружелюбно.
— Да, — Лера кивнула и сунула вешалку в шкаф.
— Как зовут? — Блондинка не спеша расстегнула «молнию» на кожаной курточке, явив взгляду пышный, обтянутый трикотажной водолазкой бюст.
— Лера, — ответила Лера, — Валерия.
— А я Анна. — Девушка окончательно избавилась от куртки и принялась натягивать на свои потрясающие формы халатик, который явно был ей тесноват. — Ты на место Светки?
— Не знаю, — пожала плечами Лера. — Я сама по себе. По крайней мере, мне ничего не говорили по поводу Светки, и я даже не знаю, кто она такая.
— Страшная стерва! — уточнила Анна, пристально взглянула на Леру и неожиданно весело расхохоталась. Смеялась она так заразительно, что Лера невольно присоединилась к ней. Несмотря на явную вульгарность и грубость, Анна ей нравилась.
— Куришь? — Анна застегнула на груди последнюю пуговку, вытянула из сумки пачку «Кэмела» и зажигалку в форме слоника.
— Иногда.
— Тогда пойдем, постоим на балкончике, — предложила она и, бесцеремонно подхватив Леру под руку, увлекла за собой в коридор.
Там уже царило оживление: больных на скамейках прибавилось, то здесь, то там мелькали синие халаты медсестер, кто-то тащил капельницу, кто-то вез тележку с анализами.
— Туда, — Анна указала в конец коридора.
Лера поспешно шагала за новой приятельницей с любопытством оглядываясь вокруг.
Она чувствовала легкое волнение и подъем: разве не об этом мечталось ей все эти годы — работать в настоящей больнице, пусть в небольшом, но слаженном коллективе, заниматься делом, выбранным еще с детства, делом, которому уже отданы шесть тяжелых лет учебы и которым так и не пришлось заняться всерьез.
— Ну вот, гляди, как у нас тут здорово. — Анна свернула направо и остановилась перед плотно закрытой дверью. Рывком потянула ее на себя, и на Леру пахнуло дождливой свежестью.
Девушки вышли на длинный и узкий балкон с низкими витыми перильцами. В углу его горбилась темная фигура. Обернувшись на шум, фигура оказалась женщиной лет тридцати-тридцати пяти. На ней не было формы, черный свитер сплошь покрывали капельки дождя, они же застряли в гладких, прямых волосах, свободно струившихся вдоль щек.
