Пристроить шпиона
1. Леха + Алина
Леха.
- Ну, за встречу!
Сашка Гонякин, носящий очень говорящее погоняло «Говнюк», жизнерадостно лыбится, опрокидывает очередной, давно уже погасший, бабский Б-52, от которого его широкая рожа становится еще шире. И краснее. Хотя, последнего не особо видать в полутьме кабака, где мы отмечаем встречу.
Очередную.
На работе же мало встречаемся, да?
Я поддерживаю чистой, хлопаю дном рюмки о столешницу, как положено в их идиотской компании. На мгновение приходит мысль, что за такое поведение за столом мне в другом месте уже определили бы не только штрафные в печень, но и вообще выкинули со стула под шконку.
Но я не там, слава яйцам, я тут.
Хоть и компания подкачала, конечно.
Говнюк – вообще не тот человек, с кем нормально сидеть за одним столом. Но приходится. Мне много чего приходится делать не по своей воле, как это ни печально.
Издержки профессии. Русский шпионаж. Бессмысленный и беспощадный.
- Слушай, а ты во втором бывал? – спрашивает Говнюк, типа, неожиданно и вскользь, а я, тоже делая вид, что уже сильно хорош, вяло мотаю башкой. Сую в рот дольку лимона, кривлюсь.
- А чего там, во втором? – вопрос совершенно нейтральный. Ну а чего такого? Ты спросил. Я поинтересовался. Душевная беседа.
- Там… О… Там прикольно… Секретка, - загадочно отвечает Говнюк, делая значительное лицо. Учитывая, что Б-52 уже давно окрасил нежным цветом не только толстые щеки, но и часть шеи, разрисовав все это дело художественными прожилками вен, то зрелище нереальное по своей мерзотности.
Но Говнюк говорит то, чего, по идее, знать не должен. Верней, он может про это знать, но не больше того, что сейчас ляпнул. Интересно, а как в реале дела обстоят?
- Какая еще секретка? – бормочу я, наливая еще по одной. Уже чистой. Потому что за коктейлем надо идти к бару, а я сейчас не собираюсь отрываться от объекта.
- Там новое оружие разрабатывают, - значительно трясет щеками Говнюк, - биологическое!
- Откуда знаешь? – не выражаю интереса, сую в рот зубочистку, оглядываю творящийся вокруг привычный бардак ночного клуба. Грохот, музыка, девки. На верхних ярусах – мужики группами по несколько штук, напоминают затаившихся в водорослях щук. Выбирают добычу, ждут, когда она дойдет до нужной кондиции, чтоб потом прихватить беспалевно и надежно. Смотрится забавно.
Девки на танцполе отжигают, конечно, смотреть приятно в большинстве своем. Вон, одна уже к гоу-гоу полезла…
Внезапно внутри все холодеет, словно чего-то со льдом в баре хватанул. Девка, забравшаяся на тумбу к танцовщице, очень сильно напоминает кое-кого.
Невысокая, хрупкая такая, длинные темные волосы. Ноги тонкие и сильные. Выгибается, красиво ведя упругой попкой, обтянутой экстремальным мини.
Черт!
- Да так, рассказывали… - бубнит Говнюк, но я его вообще не слышу. Объект в момент становится неинтересен, несмотря на задание генерала и личное обещание навертеть хвоста, если не принесу ему в клюве тварь, которая много болтает о том, о чем нельзя.
Мне плевать, хоть обожрись Говнюк этим биологическим оружием, чье производство спрятано под невинный процесс выпуска таблеток от кашля.
Потому что, похоже, не обманывает меня мое чутье.
На шесте гоу-гоу, на глазах у всего бардака, выгибает спинку и оттопыривает жопку…
Принцеска, чтоб ее.
Папкина радость, мамкина гордость.
Причем, делает она это, звезда местного разлива, очень даже эротично, профессионально, можно сказать.
Откуда что взялось, а, Принцеска?
Ты же , вроде, только по вокалу? Или теперь в стрип-дэнс понесло?
Так сильно сжимаю зубы, что даже Говнюк отвлекается от своих откровений и замечает:
- Эй, ты чего? Бледный какой-то… Перепил? Слабак… А вот я… - после этого он булькает и роняет морду в чашку с жареными креветками.
А я, не интересуясь больше его судьбой, встаю и иду туда, куда ведет меня моя ярость.
К Принцеске, конечно.
Только к ней.
Мелкой, противной заразе. Занозе, настолько глубоко засевшей в моих внутренностях, что никак не удается выковырять.
В глазах – никого и ничего. Только тонкая фигурка, призывно извивающаяся на шесте.
В башке – ни одной мысли.
Только злость.
Кто-то сегодня получит по жопке.
И еще кое-что получит.
Принцеска извивается, высоко вскидывает ножки, на радость придуркам, весело сующим ей под голые ступни бабки.
Наглая какая. Без колготок заявилась в клуб. Туфли скинула, чтоб на шесте вертеться было удобней.
Трусы-то хоть не забыла?
Вот сейчас и проверим.
Алина.
- Эй, малышка, покрути еще задом, - орет снизу какой-то чувак в странной красной рубашке. Она отражает лучи цветомузыки и потому кажется, что мужик тут стоп-сигналом подрабатывает.
В пальцах у крикуна сложенная вдвое купюра. Зеленая. Презрительно фыркаю и плавно перетекаю на другой край тумбы гоу-гоу. Тоже мне, нашел, чем удивить. Я тут ради искусства вообще-то, а не вот-это-вот-все. Переглядываюсь с Каринкой и, когда она, усмехнувшись, чуть отходит в сторону, давая мне свободу, одним прыжком забираюсь на шест. Ух! Как круто!
Мое натужное веселье отдает безумием и болезненно давит виски. Но плевать! Я буду веселиться! В конце концов, никогда не танцевала на глазах у всех, у шеста… Почему бы не начать сейчас?
Может, это попадет в сеть.
Представив на мгновение лицо папы, искаженное яростью, я с удвоенным усердием извиваюсь на самом верху шеста, а затем резко отклоняюсь, практически распластавшись спиной по теплому от постоянного трения железу и удерживаясь только ногами. Платье мое стекает вниз, к груди, и я поздновато вспоминаю, что, мало того, что без колготок приперлась сюда, так еще и бельишко не особо концертное. Обычные телесного цвета стринги. И теперь наверняка складывается ощущение, что я там внизу, то есть, сейчас технически наверху, конечно, голая. Зал взрывается свистом, кажется, что ко мне все взгляды приковываются! Становится резко не по себе, но выпитый бокал шампанского не позволяет завершить просто так свой экспромт. Шампанское, а еще перспектива папиного гнева. Ух, прямо заводит! Толкает, можно сказать, на подвиги! Знал бы папа, на какие именно поступки толкает меня своим отношением, может… Хотя нет, не может. Не тот тип, не тот характер. Каринка ловит меня уже у самого подиума, и это получается у нее на удивление слаженно, словно элемент танца. Вокруг орут, а мы с ней танцуем, мягко трогая друг друга, подчиняясь ритму музыки. И это красиво.
Голова моя кружится, все мимо несется, словно я в карусели катаюсь – по кругу, по кругу, по кругу… Затем тонкие руки моей приятельницы, по совместительству – инструктора по йоге, тормозят мое кружение, а к губам прижимаются мягкие полные губы. Я настолько не в себе, что в первые мгновения даже не понимаю, что происходит. Растерянно замираю, ощущая что-то странное внутри. И не сказать, что мне неприятно, нет… Но… Не то. Не так. И не надо. Вокруг беснуется толпа, под ноги нам сыплются бабки, мужики орут что-то, приглашая нас обеих в вип, предлагая еще потанцевать так же, прямо тут, перед всеми… Но я отстраняюсь. Смотрю в глаза Карине, она усмехается, мягко вытирает с моих губ блестящую помаду…
А затем кто-то резко дергает меня с подиума. Сильные, властные руки подхватывают, не позволяя босым ступням коснуться земли. Я, словно в дурмане, смотрю в лицо своего захватчика. Знакомое, очень знакомое. Во сне его часто вижу. Правда, там он обычно не смотрит настолько злобно и жестко. Там он обычно меня целует. И говорит, что любит. И что у всех меня украдет. И что у нас все будет хорошо. Короче говоря, все те фразы, что в реале я никогда от него не слышала. И не услышу, конечно же. А сейчас-то – тем более.
Он очень зол, просто что-то нереальное. Смотрит на меня, крепко сжимает губы. А мне хочется его поцеловать. И на контрасте ощутить… Понять… Вспомнить, как оно должно быть – правильно. Потому что правильно – это только с ним. Но я не делаю никаких попыток сблизиться, просто смотрю на свой сладкий сон. У него светлые жестокие глаза, нахмуренные брови, четкая линия губ и волосы в беспорядке. Он невероятно красивый. Просто сногсшибательно. Сшиб меня с ног прямо с первой нашей встречи… До сих пор не могу твердо на земле стоять.
